- Это его сын рядом? – уточнил я.
- Да, Виктор.
- Чем он занимается?
- Фермер, имеет хороший земельный участок, что-то около двухсот гектаров пашни. Толковый молодой человек! До этого был тренером по боксу, чемпионом края, но недавно попросил выделить ему пай и год назад получил свой первый урожай пшеницы. Потрясающая была урожайность! Со всего края к нему приезжали любопытные репортеры, снимали, фотографировали и даже по телевизору показывали! Вот уж правду говорят – талантливый человек – он во всем талантливый!
- И все же бокс и агрономия – вещи совершенно разные, - удивился я. – Вот так вот взять и за первый сезон стать лидером – дело довольно необычное, не так ли? Как же это ему удалось?
- Не знаю. Может, земля хорошая досталась, может, отец помогал какими советами, кто его знает? Это ведь не наше дело. Жалко-то как Степана Федоровича, ох, как жалко…
Она принялась вытирать уголком носового платка увлажнившиеся глаза.
Поддавшись какому-то профессиональному импульсу, я быстро запрыгнул в свою машину и, чтобы не обгонять процессию, объехал боковыми уголками и остановился у гостиницы; по моим расчетам, траурное шествие как раз пройдет в аккурат мимо нее.
Вооружившись видеокамерой, я стал ожидать, когда в раме окна моего номера появится вереница скорбящих. Разумеется, мне известно, что наблюдать похороны подобным образом почему-то не разрешается, но сейчас я был при исполнении своих журналистских обязанностей. Не знаю пока, каким образом смогу включить этот материал в ткань своего расследования, но мало ли… Будучи начинающим корреспондентом, я частенько проходил мимо многих, казавшихся на первый взгляд незначительными, событий, из которых впоследствии можно было бы соткать потрясающий опус, но, увы, все к тому времени было уже безвозвратно потеряно… Не зафиксированное вовремя мгновение теряется навсегда! Поэтому, когда показался оркестр, я поймал картинку в видоискателе и принялся снимать. Увеличил немного кадр, когда перед объективом вырос катафалк. Посмотрел внимательно на выражение лица Виктора; поначалу я не заметил ничего интересного – обычное лицо, застывшее в скорбной неподвижности. Но тут мое внимание привлекли его глаза. Нет, ничего вроде необычного – покрасневшие, распухшие глаза, но больно уж неспокойные они были какие-то… То и дело Виктор бросал короткие взгляды на идущих позади людей, словно выискивая кого-то. Желваки время от времени играли на его скулах. Явно чем-то озабочен…
Я решил не выключать камеру, пока не сниму всю длинную вереницу прощающихся; при этом старался всмотреться в каждое появляющееся на экране камеры лицо. Ничего необычного, люди ведут себя по-разному: кто-то идет тихо, погруженный в свои мысли; некоторые беседовали, курили или даже позволяли себе чему-то улыбаться. Все чинно и торжественно…
Наконец последние ряды прошли и исчезли за границами окна.
«Ну, ладно», - пробормотал я и отложил камеру в сторону. Достал ноутбук и подключил к нему пачку-фотокамеру.