Солнце испачкало линию горизонта багряными тонами. Словно истекало кровью, погружаясь в спокойные воды океана. Последние лучи скользнули по начищенному до зеркального блеска нагруднику.
Кожа ремней усохла и доспех впился в тело, но мужчина не обращал на боль никакого внимания. Его внимательный взгляд следил лишь за тем, как с приходом вечера растут волны.
«И кто придумал назвать это безумное чудовище тихим? — Граф усмехнулся. — Тот явно гостил в этих водах недолго».
Густая поросль на лице скрыла мимолетную ухмылку мужчины, но глаза выдали его настроение — блеснули былой удалью. Россыпь морщин в уголках глаз сложилась в причудливый узор. Печать времени, беспощадных битв и пережитых штормов заиграла новыми красками. Лицо воина вспыхнуло давно забытым азартом схватки и непоколебимой уверенностью. Но, спустя мгновение, годы и груз ответственности все-таки взяли свое. Широкоплечая фигура поникла и сгорбилась у самой кромки воды.
Удар колокола расколол тишину. «Это второй», — отметил про себя граф. Времени оставалось немного. Приливы с этой стороны острова беспощадны ко всему, что не успеет покинуть полсотни метров прибрежной полосы. Десятиметровые волны сметут все до самого русла реки и разобьются о скалы. Будь то корабль, животное или зазевавшийся правитель. И не с его пораженными артритом ногами, пытаться убежать от волны после третьего колокола.
Граф тяжело поднялся с валуна, ещё раз окинул взглядом закат и направился вглубь острова. Идти в замок ему совершенно не хотелось.
Третий удар колокола утонул в реве океана. Волны хлестнули по берегу с голодной яростью, промчались по песку и ударили о скалы, разлетаясь брызгами грязной пены. Но граф уже покинул западню. В рёве упустившего добычу прилива звучали нотки тоскливого разочарования.
Граф стоял какое-то время наверху, вглядываясь в быстро густеющие сумерки. А за его широкой спиной безумствовала стихия. Но даже свирепый рёв могучего прилива не способен был заглушить крики, доносившиеся из глубины острова.
Хозяйка изволила проснуться и приступить к своим любимым забавам. Мужчину передернуло. Какое-то время казалось, что его желудок все-таки вывернет наизнанку. Но в очередной раз скрипнули зубы, выдвигая вперед волевой подбородок, и лицо графа утратило зеленоватый оттенок.
- Будь ты проклята! - прорычал он в темноту.
Будто бы повинуясь его приказу, озарились светом замковые окна. Но воин даже не шелохнулся, продолжая стоять и буравить взглядом стены собственного дома. Ещё не время.
Очередной вопль несчастного оборвался порванной струной. Граф мотнул головой, словно вышвырнул из неё последние сомнения. И шагнул. У него больше не было причин оставаться здесь, как и сил не вмешиваться в происходящее. Последние оправдания он произнёс себе еще утром.
Пока любимая отсыпалась от ночных трудов, он притащил в пыточную врача. Истерзанный кусок мяса, распятый на дыбе, открыл единственный уцелевший глаз и замычал что-то невразумительное. Глаз вращался вокруг собственной оси, словно одна из игрушек их дочери. Руки и шею бедняги покрывали кровоподтеки и следы зубов. На кончиках пальцев, где когда-то росли ногти, запеклась кровь. Но пол и стены пыточной были чисты. Хозяйка не желала тратить эликсир своей молодости понапрасну. Кровь жертвы по тонкому прозрачному желобу аккуратно стекала в ванну.
Врач какое-то время опустошал желудок в углу, а затем растерянно развёл руками. Медицина оказалась бессильна. То, во что любимая превратила конюха, более не подлежало лечению.
Уже на выходе из пыточной, эскулап предложил господину усыпить беднягу. Но граф отказался. Он понимал, что лишившись этой игрушки, она обязательно отыщет себе другую. У этой, по крайней мере, вариантов больше не оставалось. А ему необходимо было время, чтобы собрать остатки воли в кулак.
Супруга покинула пыточную незадолго до его возвращения. И графу пришлось потратить какое-то время на подъем по узкой винтовой лестнице. Ее будуар располагался под самой крышей. Дверь отскочила от стены и повисла на верхней петле. Нижнюю он вырвал ударом ноги вместе с фрагментом дверного косяка.
- Любимый? Что случилось?
Ее лицо выражало искреннее недоумение. А в глазах не было даже намека на испуг. Лишь любопытство и похоть. Эти озёра ее чёрной души по-прежнему оставались прекрасны. Годы действительно пощадили её. На самом ли деле причина в ее страсти к крови, или здесь нечто другое, выяснять слишком поздно. Он принял решение и не собирался его менять.
- Я должен остановить тебя!
Слова дались ему с огромным трудом. Граф не мог оторвать взгляда от любимого лица супруги. Ах, эти вкусные алые губы, эта нежная кожа…
Она вздохнула и отошла к окну.
- Сколько раз мы уже говорили с тобой об этом? Неужели ты готов меня потерять?
Она повернулась к нему. В ее чарующих глазах блестели слезы.
Граф сжал кулаки. Он мог прекратить это все еще в самом начале, когда супруга впервые избила служанку и кровь девушки попала ей на лицо и руки. Но он не посмел! Эффект действительно оказался поразительным. Морщины разгладились, кожа вновь стала нежной и бархатистой. Глаза вернули былую яркость, а губы цвет. К его жене вернулась молодость, и он не решился стать на ее пути. Знал бы он тогда, сколько крови потребует его красавица жена, сколько истерзанных, замученных до смерти и обескровленных тел ему придется закопать в пределах замка, то, вероятно, принял бы другое решение. Но он не знал, а возвращение в прошлое не дано никому.
- Милый, мне кажется, что кровь черни уже не помогает. Я бы хотела попробовать кровь равную моей, — прожурчал ее голос зловещим ручьём.
Граф вздрогнул. На острове такой кровью обладала лишь их крохотная дочь и он сам.
Но замешательство графа длилось недолго. Окно брызнуло осколками венецианского стекла. Ее волосы подхватил неугомонный ветер. Муж крепче обнял жену и поцеловал в побелевшие от страха губы. На большее высоты не хватило.