Жил-был один парень. Может быть, не такой, как все, но таких в своё время было изрядное количество. Из не самой благополучной семьи, с малолетства тянулся к сигаретам и тюремной романтике, учился в коррекционном классе. Был наделён не самым мощным интеллектом, с кем-то дрался, от кого-то огребал на орехи, толкового образования не получил.
А ещё он был мой сосед. Правда, виделись мы не часто и всегда случайно.
Одним тёмным вечером случай свёл нас в автобусе. Я ехал на работу, герой нашей сегодняшней статьи, пьяненький и весёлый – куда-то ещё. Он сел рядом со мной и заговорил на какую-то околохристианскую тему. В ту пору я особыми знаниями касательно славянского язычества не обладал (а пустое ведро, как известно, гремит громче), но твёрдо определился: я – славянский язычник (и даже скатался в гости к родноверам, жившим за тридевять от меня земель). Я озвучил стандартный набор фраз начинающего сторонника славянских богов: христианство – религия нам чуждая и чужая, нас всех обманывают и т. д. и т. п.
Мой знакомец поахал да поохал, но, как мне показалось, особого значения моим речам не придал.
О боги, как же я ошибался!
Прошло немного времени, я снова встретил героя данной статьи (впервые после той памятной беседы). Парень с какой-то космической гордостью заявил о том, что я его разбудил, и отныне он – инглинг! (Собственно, далее по тексту я его и буду так называть – Инглинг, даже с большой буквы.)
Стоит отметить, интерес к теме славянского язычества я проявлял лет с десяти, в виду отсутствия компьютера и интернета информацию черпал из книг (пусть далеко не совершенных, пусть грешивших кабинетной мифологией, но всё таки не столь упоротых, чтобы на их страницах ведические звездолёты бороздили просторы Вселенной), и к той поре, когда я получил выход в глобальную сеть, у меня уже сложилось какое-никакое представление о славянском язычестве. Во время своих первых интернетных прогулок, посвящённых поиску единомышленников, я натыкался на такие понятия как «инглинг», «левашовщина», «трехлебовщина». Поискал, кому сии слова обязаны своим возникновением и почему носят негативный оттенок. Посмотрел на «одухотворённые» и «просвещённые» лица...
...и сразу расхотел вникать в речи и теории их обладателей. Подумал только что-то вроде: «Ну хоть кто-то и как-то пропагандирует славянскую культуру» (вот только славянского там с гулькин нос, а то и меньше).
Да, до самопровозглашения моего соседа инглингом, я не понимал, какая зараза весь этот инглиизм...
Я мог бы описать в красках немало потешных эпизодов, связанных с Инглингом (более того, изначально так и намеревался сделать), но в какое-то мгновение расхотелось, потому что история на самом деле вышла вовсе не смешная...
Потому я буду более краток и опишу перемены в поведении и чудачества Инглинга посуше.
Перво-наперво, он почему-то запустил себя санитарно. Ходил грязный, нестриженый-небритый и скверно пахнувший (я как-то раз недобро пошутил, что от него сантьями за версту разит).
Стал деланно окать в словах, через силу, вопреки ударениям, коверкая некоторые слова.
Ну и, конечно же, поковыряться в словах он возможности не упускал, и в этом деле пошёл куда дальше «языка никакого» и православия от «Правь славить», не пасуя даже перед иноязычными заимствованиями. Вот запомнившиеся мне перлы: «удовольствие» – от слова «уд» (то есть, политкорректно выражаясь, «энергичное трогание себя за половой орган»), «свобода» – «со своей волей бодаться», «совесть» – «совместная с богами весть», «нация» – «я на энергии ци». А однажды на калитке его дачного участка (мало того, что у нас квартиры в одном доме, так ещё и дачи неподалёку) появился символ даосизма – знак Инь и Янь.
Сей знак – о боги! – Инглинг объяснил мне как исконно славянский: «Ну как ты не понимаешь, это же очевидно! Славянин: славь-янь-инь!» Да-да, слово «славянин» в устах безумца означало призыв славить мужское и женское начало в даосизме (таким образом, даосизм – наш, нагло спёртый китайцами, с которыми славяне, дескать, воевали до заключения знаменитого мира в звёздном храме).
Любое случайное событие Инглинг наладился воспринимать как некий знак, проявление потусторонних сил. Например, шелест листвы дерева от внезапного ветерка однажды расценил, будто бы птица Гамаюн пролетела у него над головой и долго сокрушался, что не успел её толком рассмотреть.
Начал приставать на улицах к мало-мальски знакомым людям, стараясь разъяснить то, что они живут неправильно. Один раз его чуть не поколотила группа лиц, побывавших в местах не столь отдалённых (увидев, что они курят, Инглинг обрушился с проповедью, что курить – это совать в свой рот... гм... кое-какую часть тела, непосредственно связанную с размножением, самого дьявола).
Сгенерировал несколько «гениальных» бизнес-планов. Самые оригинальные: выпросить у неких духов открыть местонахождение клада и насобирать алюминиевой проволоки на покупку коровы (причём собирал он кусочки проволоки в кузов игрушечного самосвала, катая его за собой на верёвочке, и мнил, что корова сама по себе даёт колоссальную прибыль прямо из воздуха, практически ничего не потребляя и не требуя за собой ухода).
Себя же Инглинг осмыслил как провидца и мага, чья «волшебная сила» прямо пропорционально зависит от частоты чтения «священных» текстов Хиневича и Трехлебова и просмотров их лекций в интернете. Я же в его глазах почему-то превратился в воплощение Чернобога и избранника Мары, несущего миру великую тьму.
Впрочем, наш «светлый маг» со мной не боролся, а пытался то втянуть в свои сумбурные мистерии, то... даже поклоняться мне (я вовсе не шучу, однажды он рухнул передо мной на колени в пыль и начал что-то бормотать – молился якобы представляемому мной Чернобогу).
А ещё он звонил... ну как звонил, «маячки» сбрасывал, ибо деньги у него водиться закономерно перестали (ведь «работать» – от «раб», и «потомку славян» этого никак не можно). И по телефону он рассказывал очень странные вещи...
То он на невесть откуда взявшиеся шиши приобрёл новенькую машинку, но был остановлен дэпээсниками, которые захотели его арестовать и даже открыли огонь на поражение (бедняге пришлось бросить авто вместе с водительскими правами и спасаться бегством: конечно, пока погоня на четырёх колёсах – раз, два, три, четыре, он на двух ногах – раз-два, раз-два). То он познакомился с девушкой-следователем, и у неё на даче оказались закопаны детские кости – над ними срочно требуется провести некий обряд, для чего нужен я.
Бред...
Но, как написал некогда Крылов, ларчик просто открывался...
Однажды ко мне подошёл паренёк, также живший неподалёку и интересовавшийся темой славянского язычества (на тот момент несовершеннолетний), и рассказал, что Инглинг, пытавшийся взять над ним своего рода духовное шефство, предложил мальчишке попробовать покурить «травы» (несмотря на то его кликушество про сигареты и дьявола). Дескать, это прочищает энергетические каналы, и вышняя мудрость инглиизма усваивается влёт. К чести паренька, он отказался.
Да-а, баловаться наркотой под Хиневича с Трехлебовым... Это могло бы показаться просто комичным, но представьте, какое общественное мнение создаёт такой «славянин»? А ведь он громко, в голосину заявлял о своей приверженности славянским богам каждую минуту...
Сначала мне захотелось просто «сдать» этого клоуна другу-полицейскому (который сам отнюдь не чужд славянскому язычеству), потом – потолковать по-мужски, с применением физического насилия: чтоб славянства не позорил и подростков на дрянь не подсаживал. Поостыв, я понял, что никого никому «сдавать» не буду – как-то оно... ну как-то не этак. И бить негодяя – можно хоть покалечить, да уму-разуму в башку чугунную навряд ли вколотишь.
В общем, решил для начала просто поговорить при встрече.
Встретил – и понял, что меня опередили: кто-то от всей души отметелил героя нашей статьи: меж сальными волосьями и клочковатой бородёнкой синела одна большая гематома с заплывшими гляделками.
На мой вопрос, кто это его так, Инглинг лаконично ответил: «Зевс» – и быстренько уковылял, хромая.
Да-да, Зевс... Древнегреческий громовержец спустился с Олимпа и метнулся в Россию надавать по шеям любителю Хиневича, Трехлебова и наркотических веществ.
Логичнее, на мой взгляд, было бы, если б Инглинга стукнул громовой стрелой батюшка Перун – дабы не срамил...
Как мне потом стало известно, Инглинг осуществил вывоз не принадлежавшей ему груды металлолома, то ли купив на вырученные деньги сильно подержанные «Жигули» (шестой, кажется, модели – уже точно не помню), то ли обменяв металл на сию машину. Разумеется, кража всплыла, заявление писать никто не стал, но нашего потребителя славяно-арийских вед вперемешку с коноплёй крепко поколотили и отняли авто.
Ажно Зевс приблазнился...
Кончилась история Инглинга печально.
Инглинг поехал к брату в другой город. Там брата не то скинули с девятого этажа, не то сам сбросился (не удивлюсь, если оба что-то употребили, и один решил полетать), а героя нашей статьи поместили в психиатрическую лечебницу, откуда он не вернулся – скончался в безрадостных стенах сего учреждения. Как сказал тот самый паренёк, которому Инглинг предлагал «дунуть» (и от которого я всё это и узнал), «тромб лопнул».
Вот так инглиизм оказался для отдельно взятого человека не просто опиумом для народа, а самым настоящим дезоморфином, от которого гниют заживо...