Лет пятьсот назад существу, которым тогда была нынешняя Кегля, отрубили башку. Я был инициатор этого движения. Хлоя часто сладострастно падает в октаву тяжелых вибраций, вписывается в тембр и шепчет нелицеприятности или бьет в большие японские барабаны на три уровня, рассказывая любителям тяжелой музыки, кто такой Харон был, есть и, слава всем грекам, пребудет в вечности. Когда драматически рубили башку бывшей Кегле, я себя Хароном не осознавал, я был по земным меркам покуруче мальчик и головы приказывал отнимать от телес совершенно спокойно. О чем испытываю ныне двойственные чувства. Глядя на прицепившуюся к нам дешевой таксой Кеглю, которая после года борьбы за сумасшествие и кончину Хлои выглядит как Му-Му после эксгумации, сожалею, что мало насладился зрелищем усекновения главы тогда уже подлой бабы, которая теперь достигла высот астрального беса с присвоенным номером в соответствующей категории. Там, закольцованный временем и палачом, венценосный мальчик одним сегментом разума еще смотрел постельные сцены с прелюбодейкой-злоумышленницей и, опять же, испытывал смешанные чувства.
Жизнь поэта источник под Игдрассилем, тени и свет в нем сочетаются браком, расходятся, пресытившись, и об усекновеннии чего бы то ни было друг у друга не помышляют под крылышком Абсолюта. В нем все содержится в полной мере С чем венценосные красавчики никогда не согласны, замечает Хлоя, одним сегментом души бросая взгляд на свой превосходных чувств гобелен той жизни. Я мог бы легко сделать туше, но не хочу. Даже спустя год после явления нам с Хлоей тени пятидесятилетней девицы Елены Индюковой кармы отправить остаточную часть астрального паразита в корзину нам все еще не хватает. Я вынужден слушать японские барабаны в лучшем случае. Хлоя, страстная любительница любого местного эпоса, прекрасный интерпретатор и сильная актерка средневекового цирка, чтобы не сделать пребывание Кегли с нами минорным, поет талантливые частушки, используя лексику усталого солдата, желающего подбодрить себя и соседей по окопу перед атакой очередных французов или немцев. Я предпочитаю Хлою англичанку пятьсотлетней давности, а лучше француженку двести лет назад, танцующую с Моне. Хлоя предпочитает сбитый По-2 прошлой жизни. В этой жизни мы все намного больше тени своих прошлых жизней чем когда-то. Мы все не остыли, не забылись и все уходим драматично, словно соревнуясь, кто громче хлопнет дверью. Хлоя уже осталась одна, не считая меня, но я только иногда делю с ней ее тело. Мы все вышли из игры как из атаки. Однако Хлоя и ее рыжий пес закроют дверь портала без лишнего шума. Мы на работе. Кегля это кармическая граната и скоро улетит в болото.
Ты не Герасим, Харон,- Хлоя поводит плечом. Фантом категории бес ждет корзина. Астральных паразитов с Авроры не эвакуируют. Аврора и Авось, непотопляемые артефакты. Глаза птиц высокого полета хранят бестолковые корабли женщины в березовом ситце, да она и сама легко поднимает своих живых и мертвых и они побеждают на авось, на ее авось, женщины с глазами Владимирской.
Черная рогастая станция парит хищной птицей за Сатурном. Хлоя опять рисует Легата о шести крыльях и видит андреевские флаги, шпиль Адмиралтейской башни, копыто Медного Всадника. Легат сегментом глаза видит Хлою, видит копию фрески и улыбается на миг себе прошлому. Прошлое, замкнутое в кольцо , выгибает спину и потягивается. Этого достаточно, чтобы быть.