Я шел домой. Погода с час назад изменилась явно не в лучшую сторону. Порывы ветра усилились, начали срываться первые капли дождя, грозящие вот-вот превратиться в ливень. Можно взять такси, но какое-то чувство бесшабашности захватило меня и заставило идти дальше, навстречу непогоде, неизвестности, а может быть приключению. На набережной было совсем пусто, только где-то вдалеке маячил одинокий прохожий.
Я шел, а в душе ширилось чувство свободы, душа жаждала подвигов и свершений. А что я мог свершить, да ничего. Я, обычная конторская крыса, вряд ли я могу стать героем. Ветер кидался из стороны в сторону, пронизывал до костей. Мое тело давно вышло из зоны комфорта, оно мерзло, мокло, требовало тепла. Надо было идти быстрее, но вдруг впереди я увидел что-то непонятно перекатывающееся по тротуару. Это что-то быстро приближалось ко мне и вскоре можно было разглядеть женскую элегантную шляпу. Помятая, мокрая, она то перекатывалась, то поднималась вверх, кружась, как в танце, а потом опять катилась по тротуару.
Оглянувшись я не увидел никого, кому она могла бы принадлежать, в обозримом пространстве, были только я и шляпа. Я пошел дальше, а шляпа вдруг резко сменила направление и двинулась за мной, то обгоняя меня, то отставая, ее движения были подвластны лишь стихии. Я, войдя в азарт, пытался поймать ее, но она удачно улетала прямо из под рук.
Наконец мне это надоело, да уже и темнеть стало, нужно поспешить домой. Я сразу не мог сообразить, куда это завела меня злосчастная шляпа, потом сообразил, что я в соседнем дворе. Развернувшись, чтобы идти в сторону своего дома, и наступил глубоко в лужу, ощущения были не из приятных, но больше всего меня удивила лежащая прямо в луже шляпа, она будто преследовала меня.
Вдруг я услышал плач, оглянувшись, увидел вжавшуюся в стену женщину, как бы пытавшуюся раствориться в ней. Она, не видя, смотрела на меня и тихонько всхлипывала. А потом, вдруг сорвалась с места, подобрала злосчастную шляпу и побежала. Я было сделал шаг в сторону своего дома, но вдруг ясно понял, что бежит она в сторону реки, и не просто бежит, а с определенной целью.
Я кинулся за ней. Помогла мне та же самая шляпа. Вывернув к набережной увидел, что она взбирается на парапет, и я прибавил скорость. Вот она уже стоит, а мне еще несколько шагов надо пробежать. Она поднимает вверх шляпу и кидает вниз, а я уже хватаю ее за талию и неуклюже стаскиваю вниз. Женщина не сопротивляется. Взяв ее под руку направляюсь домой.
Дома даю ей махровую простыню и отвожу в ванную. Переодевшись в сухое иду ставить чайник, но тут гаснет свет, в доме напротив темно, только в одном окошке дрожит пламя свечи. Поняв, что чай не получится, нахожу в столе початую бутылку коньяка и, подсвечивая зажигалкой, наливаю почти по полному стакану. Искать что-то в темноте бессмысленно, поэтому, когда незнакомка выходит из ванной, кидаю на диван подушку и плед и предлагаю лечь, сам сажусь в кресло.
Затем, протянув ей стакан с коньяком, спокойно говорю:”Рассказывайте! И она начала говорить, сумбурно, с надрывом, со слезами в голосе. Я понимал, что ей просто необходимо выплеснуть из себя всю ту боль, что, толкнула ее к попытке самоубийства. Пока мы пили коньяк я понял из ее рассказа, что ей изменил любимый человек.
А потом просто перестал ее слушать, я думал о том, как ей тяжело, как стыдно передо мной за свою глупость, как жалко себя. Я думал о том, что можно прожить всю жизнь, но так и не понять ценность того, что дает она каждому из нас, так и не найти смысла своего существования, зациклившись только на физиологических потребностях, и напрочь забывая о душе.
Утром увидел на столе записку с единственным, но емким словом “спасибо”. Мысленно я ответил ей тем же. Ведь мы оба в этот день сумели ощутить существование именно нам принадлежащей жизни, почувствовать ее значимость, ее исключительность, неповторимость. Мы оба поняли, что не надо бояться сделать неверный шаг, ведь жизнь обязательно даст нам шанс все исправить.
Иногда я встречаю ее на набережной, когда она не спеша идет с красивым импозантным мужчиной аристократической внешности, но я не знаю, тот ли это человек, о котором она говорила. Только легкий кивок ее головы дает мне понять, что она помнит о том, что открылось нам в ту темную ненастную ночь.
Когда я это писала, то чувствовала, будто-то кто-то водил моей рукой, наверное тот мужчина, которого я видела словно наяву.