Это было очень давно.
Это было тогда, когда дороги были словно покрыты наждаком, такие серые и шуршащие.
Они приезжали всегда вдвоем : Света и Сема.
Я приходила в их дом с почти отвесными лучами солнца и начинала здороваться.
Сема подходил ко мне и клал голову на колени. Тяжелую, тупую голову, потому что он был - питбуль.
А Света сразу звала пить кофе.
Занавески на окнах были сто лет немытые, простые бязевые, печка с трещиной, но воздух...
Воздух дышал солнцем, и в его потоках крутились перышки пыли.
Потом они обживались и ходили за околицу. Там в серебристой ,пыльной полыни Света отпускала Сему, и он носился торпедой, сбивая полынные буруны.
Семе нельзя было показывать чужих собак, он сразу летел драться. Причем Света была просто убеждена, что он сожрет пса. И Сема тоже. Но когда к ним однажды под покровом ночи подкрался коварный Чип, который жил на повороте и всегда сидел на растянутом чулке, то пострадал Сема, а не Чип.
Чипа утром снова водрузили на чулок, а Сема ходил весь в зеленке.
Береза за окном у их дома была огромная.
Она роняла кораблями листву и ветки на их крышу.
В почтовом ящике скапливались платежки и газеты, как старинные письмена. Они жили дружно. И если Света звонила кому - нибудь по делу и у нее спрашивали: ,,Кто звонит?,, Она отвечала: ,,Света- Семина хозяйка.,,
У них в то время был красный Опель, и он всегда мчался из самой Москвы в Тверскую область наперерез ухабам и трудностям.
Сема и Света жили с октября до зимы, или с мая по сентябрь, столько, насколько хватало денег.
В их распоряжении было четыре родника и черничное болото, малиновый перешеек и клюквенные необозримые места.
Они не скучали в своем маленьком доме у переулка.
Сема не любил коров, а Света боялась их, и поэтому они всегда по деревне ходили с палкой.
Деревенские люди посмеивались над ними. Но коровы, как назло приходили под самое окно и оставляли сырые лепешки под березой.
Такое это было время...
Тогда дороги пахли наждаком, а ливни синькой... Тогда были в деревне коровы, и воробьи выклевывали замазку на окнах...
Сема любил купаться, и Света с Семой ходили за деревню, на маленькие каналы, которые давно когда- то совхозное хозяйство прокопало на пастбище, он врезался в темную гладь своей крутой грудью, как килем, чихал и фыркал, и носился по арыку, как торпеда, а потом вылетал и отряхивался.
Сема слушался Свету, а Света была неразлучной с ним.
Он умер далеко от любимых мест в суровой Москве.
Он болел, кровь у него шла горлом, и в одно ненастное утро его не стало.
Света долго не звонила мне тогда, а если звонила, то говорила хриплым будто простуженным голосом.
И я понимала, что тяжело.
Она потом приезжала уже без него.
И жизнь уже пошла другая, скомканная, как конверт.
И дороги перестали пахнуть наждаком, и листья березы не висели тряпками, бросая парашюты на дорогу.
Все изменилось, когда ушел Сема.
Толстоносый питбуль, который везде ходил за своей хозяйкой, а по приезду вкладывал свою тяжелую морду мне в ладони...
Все изменилось...
Читайте..