Мугам – один из основных жанров азербайджанской традиционной музыки, классическое музыкально-поэтическое искусство азербайджанского народа. Происхождение термина «мугам» как основы лада, структуры, концепции устной музыкальной традиции остается одной из величайших культурных тайн Востока. Сами мугаматисты говорят: «Если исчезнет мугам, исчезнут и все музыкальные звуки».
Если верить одним источникам, возникновение мугама (или макама) относится к доисламскому, домусульманскому периоду, ко времени зороастризма и манихейства. Согласно другим, арабский термин «макам» разъясняется как определенная позиция, положение пальца на грифе инструмента, а также конкретная форма лада и мелодики. Еще одна версия гласит, что мугам близок к средневековому суфизму, чьи последователи, погружаясь в мир мугамных медитаций, совершенствовались и приближались к некоей божественной истине, озарению. Существует также теория, что происхождение мугама имеет сугубо обрядовую, ритуальную подоплеку. Наконец, слово «мугам» относят к семитско-арабскому истоку, переводящемуся как «стоянка» : стоянка как остановка на перепутье при движении к чему-то высшему, как пристанище музыкального звука, самой музыки.
Не вдаваясь в историческую дискуссию, можно, однако, констатировать, что мугам на Востоке, и в Азербайджане в частности, имеет тысячелетнюю традицию, передающуюся от поколения к поколению.
В отличие от большинства устных музыкальных жанров мугам – явление профессиональное , требующее долгих лет обучения, постижения его структурных, ладовых и мелодических закономерностей, виртуозного владения голосом или инструментом, глубокого знания восточной поэзии и философии.
Природа мугама двойственна. Одна его сторона – некая безусловность и неизменность. К ней вполне можно отнести известный латинский афоризм Semper idem sed non eodem modo («Всегда одно и то же, но не одинаковым образом»). Другая – та, где царят импровизация, фантазия, структурное и формальное раскрепощение.
Мугам подобен джазовой импровизации, где произведение творится здесь и сейчас. Это канон и незыблемость, но всякий раз новизна и единичность. Мугам не терпит поспешности и чужд перепадам, контрастам, противоречиям.
Мугамные певцы, именуемые «ханенде» , поют свои импровизации на стихи мастеров далекого прошлого: Низами, Хагани, Насими, Хатаи, Физули, Вагифа, Ширвани. В основном это лирика и философия, выраженные через жанр средневековой газели.
С ханенде связано и классическое в мугаме трио исполнителей: сам ханенде (играющий на бубне и поющий в него для лучшего голосового резонанса) и музыканты, исполняющие партии на таре и кяманче. Это так называемый вокально-инструментальный мугам, где ведущая партия принадлежит певцу. Здесь многое зависит от его импровизационного дара и вокального мастерства, предполагающего богатый регистровый диапазон и особый навык взятия высоких нот.
Неслучайно число исполнителей такого уровня совсем не велико, и каждый из них считается достоянием как азербайджанской, так и всей восточной культуры. Имена Мирзы Саттара, Гаджи Гуси, Мешади Иси, Джаббара Карьягды, Гусейнгулу Сарабского, Сейида и Хана Шушинских, Бюльбюля, Зульфи Адигезалова, Абульфата Алиева, Агигат Рзаевой, Явер Калантарлы, Шовкет Алекперовой, Сары Кадымовой, Рубабы Мурадовой, Гаджибабы Гусейнова, Ягуба Мамедова не просто вписаны в мугамную летопись, они сами – эта летопись. Безусловно, наибольшим авторитетом пользуется в мире Алим Гасымов, чье творчество можно охарактеризовать как мугамный авангард.
Иная разновидность мугамного жанра – мугамы инструментальные . Это относительно новое направление, заявившее о себе в начале ХХ столетия. Оно интересно тем, что возможности солирующего инструмента – в основном тара или кяманчи – могут превосходить ресурсы певца, и в этом случае импровизация ничем не скована, а звуковые медитации получаются многограннее и разнообразнее. И сегодня имена выдающихся азербайджанских таристов и кяманчистов – Мирзы Садыха (Садыхджана), Мешади Джамиля Амирова, Мирзы Мансура Мансурова, Гурбана Примова, Ахмеда Бакиханова, Ахсана Дадашева, Бахрама Мансурова, Рамиза Кулиева, Гаджи Мамедова, Исмаила Талышинского, Гылмана Салахова, Талята Бакиханова, Адалята Везирова, Габиля Алиева – наряду с великими ханенде причислены к избранным.
По мере развития жанра мугам начали сольно исполнять и на других народных инструментах – уде, каноне, восточной гармони, зурне, балабане, а в наши дни мугамная импровизация стала доступна европейским скрипке, кларнету, саксофону и фортепиано. С фортепиано, кстати, связано зарождение в Азербайджане уникального джаз-мугама , основоположниками которого стали пианисты Вагиф Мустафазаде и Рафик Бабаев.
Мугам оказал фундаментальное воздействие на всю профессиональную азербайджанскую музыку. Именно с мугамом Узеир Гаджибейли попытался объединить европейский инструментарий и оперный жанр в первой национальной опере «Лейли и Меджнун» (1908). Более неординарную реформу предпринял Фикрет Амиров в 1948-м, создав симфонические мугамы «Шур» и «Кюрды-Овшары».
Радикальное преломление мугамных принципов проявилось в творчестве Хайяма Мирзазаде, Арифа Меликова, Акшина Ализаде, сумевших соединить мугам с современными композиторскими технологиями. Но, пожалуй, самый авангардный прорыв в синтезировании мугама с новейшими выразительными средствами совершила Франгиз Ализаде, чьи произведения пронизаны различными мугамными смыслами. С опосредованным претворением мугамных черт связаны и вершинные опусы Кара Караева – Третья симфония (1965) и Скрипичный концерт (1967). При всей отстраненности от современных музыкальных процессов мугам, вступая на синтетическую территорию, тотчас проявляет удивительную гибкость и способность к трансформациям.
Являясь древнейшей азербайджанской музыкальной традицией, мугам обладает редчайшей привилегией – не принадлежать к одной стране и одному региону, не относиться к определенному времени, но всегда оставаться современным искусством. Мугам – форма незамкнутая, потому и мугамные импровизации способны длиться вечно.
Текст: Рауф Фархадов
Фото: Петр Титаренко, Азербайджанский государственный музей музыкальной культуры
Журнал "Баку"