Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
Алексея выписали из госпиталя, и вечером с авиабазы Хмеймим он улетал домой. Зашёл в палату к Сане Миронову. Старлей до сих пор редко выбирался из беспамятства – ранение было тяжелейшим, почти не оставляющим надежды, большая потеря крови… А когда вошёл Алёшка, Саня медленно открыл глаза, сквозь боль и страшное головокружение улыбнулся, протянул руку:
- Алёха!.. Давай, привет виноградникам! Жду тебя на нашей «Святой Руси». Смотри – не забудь «сухаря» захватить!
Алёшка молча пожал Санину руку. В висках стучало:
- Отвоевались, Сань!.. И «Святая Русь»… теперь без нас… в поход…
… Дома мать выстирала и отгладила мичманскую форму, убрала её в шкаф – там, такая же выстиранная и отглаженная, висела и отцовская форма. Алексей с утра уходил на берег или в степь. А возвращался домой – приносил из погреба бутыль с батиным виноградным вином, разливал по стаканам – себе и бате. Мать вытирала слёзы, а отец незаметно махал ей рукой. Мать уводила Василька из комнаты, и Алексей провожал сына затуманенным взглядом… Батя поднимал стакан:
- Давай! За нас, за Василька! Моряк растёт!
Батя выпил.
- И… сами справимся!.. Вырастим. Не бери в голову: ушла, и ушла… Оно, может, и к лучшему… чем ждать, когда она прилетит… как там эти… как их в хрена… графики полётов у неё сложатся… Малого оставила – и за то спасибо.
Алёшка молча поднимал на батю угрюмый взгляд, разливал по стаканам вино.
… Девчонки сидели в виноградной беседке. Завтра – первые самостоятельные уроки в деревенской школе. Любаша в который раз пересматривала конспекты уроков – свои и Каринины. Карина незаметно отворачивалась, потихоньку зевала: и так – целый месяц!
Любаша тянула её в степь, к заливу – к обещанным двум морям. Карина успевала оглянуться: заметила на себе пару-тройку восхищённых взглядов местных Сенек… Вполне ожидаемая тоска! Скорее бы отсюда…
Вечером Любаша приносила в беседку чашки, варенье в блюдцах, густые холодные сливки, заваривала чай. И чуть не уронила чашку. Не заметила, как на руку ей плеснулся кипяток… Карина проследила за Любиным взглядом: мимо калитки прошёл парень. По шатающейся походке нетрудно было понять, что он сильно пьян… Карина догадалась:
- Этот, что ли?.. Это и есть твой Сень… Как там его – Алёшка?.. Ну, подруга!..
Любаша поставила чашку на стол.
- Он… после ранения. Недавно из госпиталя. И… жена… Настя уехала. И… сын у него, Василёк… – Любаша глотала слёзы.
- Иии?.. Что ещё? – насмешливо прищурилась Карина. – Дура ты. Смотри, не вляпайся… со своей любовью! С ним всю жизнь будешь нянчиться, да ещё с его сыном.
Любаша не обиделась на подругу. Она так и не рассказала Карине об Алёшке: как он ей, второкласснице, улыбнулся и помахал рукой, как потом защитил её от деревенских хулиганов и сказал, что она красивая… и будет ещё красивее, когда вырастет… Как там, на берегу, перед их с Настей свадьбой, целовал её, Любашины, волосы… на секунду своими губами коснулся её губ, и ладонями вытирал её слёзы… говорил, что у неё красивые веснушки. Что ж обижаться на Каринку – она ничего об этом не знает…
Любашины слова сбылись: третьеклассники, у которых теперь вела уроки учительница-практикантка Карина Евгеньевна, с самого первого дня полюбили её. Мальчишки и девчонки восторженно переглядывались – какая она красивая! Ребята тут же решили, что в воскресенье пойдут в поход с новой учительницей, покажут ей, где у них в степи живут журавли-красавки, и криницу покажут – такой воды нигде больше нет! И уже расцветают степные пионы – Димка Береснев решил, что соберёт для Карины Евгеньевны целый букет. Мальчишка промолчал о своём намерении – чтобы никто из пацанов не опередил его, ведь это он придумал про цветы для учительницы...
Но всего через несколько дней восхищение третьеклассников сменилось вежливым безразличием: как самые простые, незамысловатые степные цветы радостно откликаются на свет и ласку солнца, так и эти деревенские ребята готовы были откликнуться на простую приветливость молодой, красивой учительницы. А рассмотрели в глазах её брезгливость – когда на перемене Дашенька Астахова всех ребят угощала бабушкиными пирожками, и учительницу угостила... И ребятам почему-то стало стыдно за эту брезгливость в глазах Карины Евгеньевны, даже на друг друга смотреть стыдно почему-то было…
После уроков Карина негодующе поднимала глаза к потолку: Любовь Александровна заплетала Варюшке Скворцовой растрепавшиеся за день косички. Карина настойчиво поторапливала подругу:
- Хватит уже, домой идём! – Кривила губы в усмешке: – Ну, ну! Ещё сопли вытри… в няньки, что ли, им нанялась! Твоё дело – читать-писать учить… а не сопли!
Алексей иногда издалека видел, как Любаша по утрам идёт в школу. Мать рассказала, что у Любы началась преддипломная практика. Как хотелось ему подойти к ней, просто взять за руки, просто сказать: здравствуй, Люба… Но – столько лет прошло! И Любаша – с её сияющими веснушками! – уже почти учительница… И у неё, наверное, кто-то есть – там, в городе… И Алёшка снова уходил в степь, ложился на землю, вспоминал… Здесь, неподалёку, они отпустили журавушку-красавку – она испуганно и счастливо взмахнула крыльями, поднялась над степью… Маленькая Любаша Игонина долго махала вслед журавушке ладошкой. Алёшка прикрыл глаза. Закачались волны – сначала вот эти, степные, ещё не выгоревшие до желтизны, а зелёные, с радостно-взволнованными вкраплениями бутонов степных пионов…
Потом, уже в полудреме, Алексей увидел уже в других, настоящих волнах Средиземного моря свою «Святую Русь» – совершенно бесподобный в грозной красоте эсминец, на котором прослужил шесть лет… А потом ему снилась Любаша – будто она идёт к нему по степи.
Алексей открыл глаза… Не поверил: конечно, это всего лишь продолжение сна… Люба сидела рядом с ним. И веснушки сияли, как обычно… А Любаша смотрела на него, одинаково готовая улыбнуться и… расплакаться. Алексей нашёл её ладошку. И снова прикрыл глаза – чтобы не проснуться… Пусть подольше снится этот сон. А то со счастьем… как-то совсем скудно последнее время.
В Любашином голосе – и тревога, и счастье… и стыд:
- Я увидела, что ты пошёл в степь… – И совсем тихо: – И… пошла за тобой.
Алексей сел. Прикусил пахучую травинку:
- Ну… расскажи, как живёшь.
Ему невыносимо хотелось… взять Любашу на руки, унести ещё дальше, туда, где степь сливается с морем… где никого нет. Целовать её лицо в веснушках… Наконец, узнать: есть ли такие же сияющие веснушки на её плечах, груди… Как хочется, чтобы они были… А вместо этого он говорил какие-то бесцветные, сухие слова.
- На практике сейчас… в нашей школе, – Люба несмело улыбнулась. – А осенью приеду насовсем. Буду работать в первом классе.
- Моего малого, значит, будешь учить.
Люба кивнула: Василёк – будущий первоклассник.
- А я вот… снова на сейнер думаю. – С грустной беспомощностью Алёшка признался: – В море тянет – сил нет.
Любаша чуть приподняла голову, прикрыла глаза – чтобы слёзы не пролились: вот отчего его почти каждодневные выпивки, о которых уже вся деревня говорит…
К ним торопливо шла какая-то девушка. Алёшка вспомнил: это она вместе с Любой по утрам ходит в школу. Спросил:
- Подруга?
Встал, подал Любаше руку, отряхнул брюки. Карина подбежала:
- Любань!.. Ну, ты даёшь! Час тебя жду – мне ж на завтра, к первому уроку, тетради проверить надо! Опять сидеть будем до полуночи!
Вдруг осеклась под насмешливым взглядом этого… как там его… Сеньки… Алёшки, что ли… И… сладко поплыла над степью. А где-то в самом низу живота что-то вздрагивало и жарко разгоралось – от его чёрно-белой тельняшки на сильных и красивых плечах, от синих – васильковых прямо – глаз... Карина в полном обалдении подумала: ох, ни фига себе!.. Получается, и такие… Сеньки здесь бывают? Перевела взгляд на Любку: ведь ни разу не рассказала, какой он, Алёшка её! А он… вот такой, выходит. Ооох, какой же он!..
Парень протянул руку:
- Алексей.
- Карииина, – с томным придыханием ответила Любашина подруга. Задержала его руку в своей ладони, взмахнула умело накрашенными длинными ресницами.
А он уже смотрел на Любашу. Любка, дура, глаза опустила, а у неё, у Карины, опять что-то вспыхнуло внутри и коленки задрожали – от того, как он смотрел на Любку… Ооох, какой же он! Как на Любку смооотрит!..
Любаша допоздна проверяла тетради – и своих второклассников, и Карининых третьеклашек. Карина лежала на кровати, задумчиво смотрела в тёмное окно.
- И… давно у вас ним?
- Со второго класса… Люблю его… со второго класса. А он в девятом тогда учился.
- И…было у вас с ним? – Карина изображала простое любопытство. – Расскажи! Я же тебе рассказывала!
Люба залилась краской:
- Он женат был… Женился, когда я ещё школьницей была. Потом сын родился.
- Ой, ой!.. Так я тебе и поверила! Теперь знаю, какая ты тихоня – видела, как он на тебя смотрел! Прям – ничего не было!
Потом, когда девчонки уже лежали в постели, Любаша стала рассказывать про Алёшку – всё-всё. Прижалась к подругиному плечу, стыдливо и доверчиво прошептала:
- Ой, Карин… я без него дышать не могу…
В темноте Люба не видела Каринину усмешку… А утром помогала крёстной готовить завтрак. Крёстная присматривалась к невыспавшейся Любаше: свет в её комнате горел чуть ли не всю ночь. И даже когда погас, слышались тихие голоса девчонок.
- Не выспалась? Опять до рассвета сидели? – спросила крёстная.
- Над конспектами пришлось посидеть, тетради проверить, – в усталых Любашиных глазах – задумчивая нежность. – И… просто поговорить с Каринкой хотелось…
Крёстная на минутку прижала к себе Любашу, грустно улыбнулась:
- Знаешь, Любонька… Бабушка моя говорила: дверь подруге открой… но сердца своего не открывай…
Люба даже обиделась немного: да они с Кариной – как сёстры все эти годы! А тут ещё Мишка с Григорием, когда приезжают домой со своих степных угодий, почти не скрывают насмешливых взглядов, если Карину видят…
А в Алёшкиной душе нарастала неясная тревога – пока он вдруг не понял, что Любашина подруга похожа на Настю: такая же красивая, уверенная, смелая…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»