Константин Матросов разбирает тексты песен легендарной группы «КиШ».
Продолжение.
Откуда растут ноги?
Песенная поэзия существует в собственном гетто, практически никак не замечается критикой. Главенствует мнение, что это вообще никакая не поэзия, а «тексты песен». Песня, конечно, жанр синтетического искусства, состоящий из музыки, вокала и текста, как минимум. Как максимум, песня может существовать на фоне клипа или концерта, в первом случае вбирая в себя составляющую кино, действующего чаще всего по законам сна, иногда — анекдота, во втором — харизму исполнителей. Но «текст песни» — это точно не проза, не драма и не какая-нибудь металлургия. Я уверен в том, что это поэзия (по крайней мере, говоря строго), вот только какого качества и насколько она самостоятельна — большой вопрос.
В бардовской песне есть некоторое количество авторов, почти единогласно принятых поэтами в свой стан. Это Высоцкий, Окуджава, Галич, Щербаков. Специалисты наверняка назовут ещё несколько десятков имён, но и они согласятся, что я назвал крупнейшие из существующих. С так называемой рок-поэзией всё сложнее. Розу классической поэзии к дичку рок-музыки удалось привить в полной мере, пожалуй, только Башлачёву. Причём первая половина его творчества — скорее бардовская поэзия. Частично это получилось у БГ. Тексты остальных исполнителей читать с листа не особенно интересно: чувствуется нехватка костылей в виде аранжировки и голоса исполнителя.
Песенная поэзия представляется мне соседним с мощным стволом «бумажной» поэзии деревцем (если не веткой на этом дереве) того же вида, чахленьким, с подпорками, о которых сказано выше. Оно и понятно, предназначена она для больших неискушенных масс, и главное в ней — суггестивная насыщенность, материя самого стиха там часто оказывается очень непрочной. Однако, должно быть, «бумажной» поэзии есть чему поучиться у поэзии «голосовой», ведь когда-то они были единым целым, разошедшись в 20 веке с приходом «бардов» и расходясь всё дальше с появлением рокеров и рэперов — это ясно видно уже по меньшему, чем в бумажной поэзии, количеству силлабо-тоники в песнях первых, и практически нулевому количеству её в песнях вторых.
Вернемся к «КиШу». Несмотря на то, что сюжеты у «Короля и Шута» часто опираются на сторонний первоисточник, со стопроцентной уверенностью о принадлежности конкретной песни к тому или иному сюжету говорить почти всегда трудно. Андрей Князев зачастую переосмысливает те или иные сюжеты, уже существующие в мировой культуре, но чаще придумывает свои, а со многими первоисточниками я, вполне может статься, просто не знаком. В большинстве случаев исходник замаскирован в тексте, реже о нём участники группы говорят напрямую, например, о том, что ноги «Медведя» растут из одноимённого произведения Шварца, говорилось неоднократно. Вдохновение черпается из основных двух источников: кино и литература. Будем говорить о двух случаях: когда у текста есть первоисточник и когда с текстом есть (случайное или нет) сближение.
Если говорить про кино, то «Верная жена» подозрительно напоминает эпизод с подвалом из «Зловещих мертвецов», «Двое против всех» — фильм «Прирождённые убийцы», «Отец и маски» — переосмысление фильма «Маска», «Воспоминание о любви» копирует, но в более романтическом ключе «Дом восковых фигур», «Хороший пират — мёртвый пират» очень похож на «Пиратов Карибского моря», «Свой среди чужих» — это «Декстер», перенесённый на несколько веков в прошлое, «Писатель Гудвин» — вылитый фильм «Персонаж», а «Красавец-мерзавец» был бы копией эпизода из «Гравити Фолз», если бы последний не был нарисован гораздо позже выпуска песни, поэтому здесь перед нами, видимо, случайное совпадение произведений из разных видов искусств. «Энди Кауфман» написан под впечатлением от фильма «Человек с луны», о чём непрозрачно намекается в самом тексте, «Камнем по голове» отдалённо напоминает «Бурю столетия», «Прерванная любовь, или арбузная корка» похожа по своему трешевому чёрному юмору на «Очень дикие штучки», «Дед на свадьбе» перекликается со сценой из «Чёрная кошка, белый кот» Кустурицы, «Маска» имеет источником то ли опять же одноимённый фильм, то ли его микс с мифом о Медузе гГоргоне, а «Разборки из-за баб», чьё единственное достоинство, похоже, — это максимальное количество (восемь) действующих персонажей, написаны по закону любой сцены веселой драки в вестерне/боевике в локации салуна/бара, взять хоть тот же «Человек с бульвара Капуцинов».
Если говорить о книгах, то вот параллели, которые мне удалось обнаружить: «Бунтарь» — Кен Кизи, «Невидимка» — Уэллс, «Дагон» — «Тень над Инсмаутом» Лавкрафта, «Смельчак и ветер» — нивелированная история Дон Кихота, «Лесные разбойники» явно основаны на мифах о Робин Гуде, «Песня мушкетёров» со стопроцентной вероятностью — с называнием имён всей легендарной четвёрки — наследует известному роману Дюма, «Вор, граф и графиня» может иметь три потенциальных источника: «Портрет Дориана Грея», «Портрет» Гоголя и даже фильм «Охотники за привидениями 2», «Смешной совет», если верить статье Алексея Саломатина — ремикс стихотворения В. Уфлянда, в «Утопленнике» несложно рассмотреть одноимённое стихотворение Пушкина, а, возможно, и также одноимённую песню «Сектора газа», «Карапуз» может напомнить эпизод с «Фёклой» из стихотворения Блока «Над озером», хотя Князев вряд ли читал Блока и наверняка не читал его в больших количествах, а «Внезапная голова» — это по-хармсовски или даже по-кафкиански извращённая версия Колобка, которая потом магически через несколько лет появляется в совсем другой стране и другом виде искусства — в «Унесённых призраками» Миядзаки.
Реже короли своего жанра обращаются к экспериментам коллег, но случается и такое. «Жаль, нет ружья»! вполне себе сойдёт за вариант «Ночи перед Рождеством» «Сектора газа», «Хардкор по-русски» — заклюквившаяся рафинированная версия разухабистой трёхэтажной «Патриотической» песни «Красной плесени», а «Марионетки» кивают в сторону композиции с тем же названием у «Машины времени».
Особняком стоят «Идол» как вариант реальной истории Джеймса Кука и «Генрих и смерть», написанная по мотивам фрески (!) из церкви Тёбю. Эти последние тексты своей родословной намекают на то, что источников у текстов Князя гораздо больше: это и фольклор, как нашего производства — с его лешими, водяными и русалками, так и заграничного — с его троллями, гномами и эльфами, и городские легенды, и детские страшилки, разговоры пионеров ночью у костра — всё это преображено в поэтике Князева.
Дважды в текстах Андрея Князева периода творчества «Короля и Шута» появляются черти, убийцы по случайности, палачи, оборотни, монахи, маски, лесники, короли и зловещие продавцы. Трижды — уроды, солдаты, пленники, внутренние демоны и воры. Четырежды — шуты, разбойники, пираты и волки. Пять раз — ведьмы и шесть — в разных вариантах от колдуна до некроманта — маги. Восьмерых вампиров легко обгоняют по численности по четырнадцать маньяков и безумцев в разных вариациях — от безобидных и романтических до зловещих и кровавых. А лидируют, как ни странно, в количестве пятнадцати штук зомби — а правильнее сказать — ожившие мертвецы, которые воспряли к жизни по разным причинам: от чисто мистических до морально-кармически-сказочных, если можно так выразиться.
Из 149 текстов 88 реалистичных и 61 мистический, хотя иногда грань между реализмом и мистикой в тексте определить трудно. 97 хорроров — если считать хоррором только тот текст, где происходит какое-либо насилие. Три четверти эпоса и четверть, которая приходится в основном на последние два и на третий номерной альбомы, лирики. Самый мистический альбом «Жаль, нет ружья», а самый реалистический — «Бунт на корабле».
***
Группа «Король и Шут» — одна из культовых групп русского рока. В чём заключается феномен её популярности? Много говорилось о харизме Михаила Горшенёва — одного из фронтменов группы. Что есть, то есть: Горшку обаяния не занимать. Но мне представляется, что группа стала популярной благодаря текстам песен. Причём не качеству текстов обязана популярность группы — что я попытаюсь ниже показать — а их тематике.
Много ли в традиции нашей бумажной поэзии мистической поэзии? Да ещё и мистического эпоса? На память приходит Сологуб, баллады Жуковского, отдельные стихи Блока (те же «Пляски смерти»), что-то из Бальмонта (причём не из лучших его стихотворений, впрочем, там мистика сказочная, безобидная — всяческие кавайные феи), ну и масса отдельных стихов практически у всех хоть сколь-нибудь крупных поэтов — у Пушкина, Лермонтова, Фета, Бунина, Гиппиус и т. д. В современной традиции более-менее удачно в этом направлении работает Иван Козлов из Перми. Но сказать про кого-то: «Вот он — наш “поэт ужасов”», — язык едва ли повернётся. Тем временем «поэтов ужасов» за пределами России, если не много, то уж по крайней мере достаточно. Это и Бодлер, и Роллина во Франции, Гейм и другие экспрессионисты в Германии, Тувим в Польше, Фрост — с некоторыми оговорками (всё-таки Бродский был, пожалуй, прав) в США. Стоит упомянуть и европейскую балладу с её ундинами и лесными царями. Всё это — большие поэты.
А что с рок-поэзией? Есть ли в ней группы, специализирующиеся на эпической мистике? Хотя у «КиШа» есть предшественники и современники, никто из них не сделал этот жанр своим творческим направлением. Конечно, стоит упомянуть «Арию», их альбом «Кровь за кровь», некоторые отдельные композиции. Пара-тройка песен из «Кукрыниксов» (младший брат Горшенева не мог обойтись без влияния старшего) — «Солдатская печаль», например. «Сказка» группы «Сплин», написанная балладным размером и до сих пор остающаяся одним из лучших текстов коллектива, да и жемчужиной отечественного рока вообще. И, возможно, главная предтеча «КиШа» — «Сектор газа». Целиком альбом «Восставшие из ада» (за исключением «Демобилизации») и много песен с других альбомов: «Укус вампира», «Ночь перед рождеством» и т. д. Похоже, «Сектор» — первопроходец «песен ужасов» в русском панк-роке.
Но «Ария» глобальнее по тематике и сверхпатетична в своём романтизме. «Сектор газа» серьёзнее и площе. «КиШ» же весёлый, разнообразный, редко занимается морализаторством. Из вышесказанного можно сделать вывод, что Андрей Князев набрёл на золотую жилу, на почти нетронутую целину, причём почти нетронутую не только в песенной поэзии, но и в книжной. Да, мистического содержания тексты создавались и до «Короля и Шута», но никто не ставил это «на поток».
Но, может быть, тут дело не в тематике, а в качестве текстов? Я думаю, что нет. Большинство текстов «КиШа» написаны или плохо, или из рук вон плохо.
Откуда растут руки?
Попробуем показать это на конкретных примерах.
Рассмотрим рифмы. Во-первых, в поэзии Андрея Князева очень много глагольных рифм (что не всегда плохо, но это точно говорит о скудном версификационном арсенале). Сколько почти тавтологических рифм «я-меня-моя» — я и считать устал. Их количеству позавидовал бы и Стас Михайлов. Откроем все тексты Князева периода «КиШа» и возьмём первый же — «Смельчак и ветер» из альбома «Камнем по голове». Из 14 рифм (по 4 в каждом из 3 куплетов и двух в припеве) 6 глагольных (почти половина!) и почти все на «ал»: «рвал-спал », «побежал-помешал », «махал-воевал », «спал-трепал »; ну и «заметался-взялся », «рвал-воевал » (эта последняя рифма хотя бы фонетически обогащена опорным звуком «в»). Рифма «стогу-ему » вообще ниже критики. Подобных рифм, кстати говоря, в поэзии Князева довольно много. Судите сами, вот неполный список слабых рифмоидов, которые не работают ни как ассонанс, ни как классическая рифма: «фонари-они », «сомкнул-шум », «дверь-гостей », «таких-норовит », «лесам-подвал », «обрекла-верна », «сестёр-чужой », «пойди-принеси », «голова-она », «он-дом », «беда-голова », «она-довела », «заберу-разорву », «сиди-грызи », «жила-окна », «зла-серебра », «тишина-шута », «открыв-них », «короля-года », «шута-ума », «себе-мне », «полу-сестру », «луна-беда »…
Не устали? Я устал, потому что закончил просматривать рифмы первого альбома и только-только перешёл к рифмам второго. А альбомов у «Короля и Шута» десять…
В песне «Рыбак» вообще трудно сказать, что с чем рифмуется. Вроде бы вся схема рифмовки в песне смежная, но в первом куплете автор выдаёт нам рифморяд «рыбак-дремал-замечал-туман ». Вот и думай. С точки зрения классической рифмы, это схема аббв — некий кольцевой катрен с холостыми первой и последней строками. С точки зрения рифмы ассонансной «дремал-туман» тоже может быть рифмой, и схема получается аббб, где последние две б рифмуются с первой, а между собой — нет. С точки зрения Князя, мы, видимо, должны принять за рифмы «рыбак-дремал », «замечал-туман», что не вписывается ни в рамки классического понимания рифмы, ни в рамки понимания её модернистского. Удивительно, что вся остальная песня зарифмована чистенько, классическими смежными рифмами, где глагольные краесогласия выглядят вполне уместно, работая на общий смысл текста: «он-сторон », «быть-плыть », «назад-наугад », «весло-повезло » (богатая рифма с доклаузуальным фонетическим обогащением! Впрочем, довольно заезженная, но всё же), «домой-рукой» , «жена-она », «ночь-дочь », «стоят-висят », «рот-кот ». Есть искушение, при достаточной симпатии к автору, предположить, что эта небрежность вначале — вовсе и не небрежность, а минус-приём, помогающий читателю/слушателю ощутить магический туман, поглотивший рыбака, но, судя по тому, сколько в соседних текстах небрежностей и недочётов, от этой мысли тут же отмахиваешься.
Часто возникают сложности с определением строфики, потому что Андрей иногда рифмует как вздумается, а не последовательно систематично. Возьмём для примера суперхит группы «Камнем по голове».
Текст начинается как 8-стопный ямб. Четверостишие с перекрёстной рифмой.
В провинциальном городке был праздник, музыка звучала,
Но вот в ликующей толпе возник зловещий лик бродяги…
Он шёл, как будто бы один, толпа его не замечала.
И как-то странно на него смотрели местные собаки…
Если внутреннюю псевдорифму «городке-толпе » ещё можно принять во внимание, «один-него » уже совершенно точно не рифма в виду разных ударных гласных в рифмующихся клаузулах. Итак, мы имеем восьмистопный ямб с мужской цезурой ровно посередине строки. Та же форма соблюдена во втором куплете. И вдруг в третьем мы видим следующую форму:
И проходимец поднял взгляд, и злобным голосом ответил:
«Я всех замучить был бы рад, и от того я так невесел.
Я в маске рыжей обезьяны на праздник к вам попасть мечтал,
Когда б не камень окаянный, что мне на голову упал!»
Которую можно представить так:
И проходимец поднял взгляд,
и злобным голосом ответил:
«Я всех замучить был бы рад,
и от того я так невесел.
Я в маске рыжей обезьяны
на праздник к вам попасть мечтал,
Когда б не камень окаянный,
что мне на голову упал!
Одно четверостишие 8-стопного ямба вдруг раскололось на два четверостишия 4-стопного. Бывшие мужские цезуры превратились в женские рифмы. Что мешало Андрею выдержать весь текст в одной форме? Почему первые два куплета не написаны так же, как третий или — что проще (меньше работы, да и форма третьего сложней) — третий не написан, как предыдущие два? Скорее всего, это обычная халатность.
Интересно выглядит рифма «ответил-невесел » в стиле шестидесятников, что случается в текстах «КиШа» очень редко.
Приведём ещё один текст для примера, где Андрей то использует интересные и сильные рифмы, то совсем рядом, на смежном месте оказывается полнейший брак. Это один из лучших текстов группы и одна из лучших песен (это далеко не всегда совпадает, но об этом ниже) «Тайна хозяйки старинных часов».
Деревня укрылась средь жутких лесов,
Туда совершенно случайно попал
Один покупатель старинных часов,
Он их для музея повсюду искал.
Не мог он не удивиться
Хозяйке старого особняка,
Красивая с виду девица —
Откуда в этой глуши она?!
Богатая рифма «лесов-часов » чередуется с глагольной «попал-искал » (последняя в контексте выглядит не так уж и плохо), а удивительно редкая для творчества Андрея по фонетическому обогащению рифма (доклаузуальное сочетание слогов «ди-де») «удивиться-девица » соседствует с совсем уж халтурной рифмой «особняка-она ». Такое ощущение, что поэт в творческом порыве, поймав за хвост восхитительную идею (а у песни одна из лучших идей во всём творчестве группы), решил, что некоторые углы, шероховатости формы сглаживать не надо — и так сойдёт!
То же продолжается и во втором куплете:
Но нет, неподкупна хозяйка была —
Часы отказалась она продавать.
И на ночь оставила гостя она,
Свою предложила мужчине кровать.
Опять брак рифмы «была-она » и тут же богатая «продавать-кровать ».
Бывают в поэзии Андрея если не изыски по части рифмы, то некоторая, по крайней мере, демонстрация мастерства.
Вот вам тройная богатая рифма подряд из песни «Марионетки»:
Актёр-лицедей,
Добряк и злодей,
Не ради людей,
А ради искусства…
А вот рифменный ряд из 6 рифм, 4 из которых богатые («ган») из песни «Вдова и горбун»:
Горбатый Иоганн
На внешность был поган,
И в обращеньи с женщиной
Был просто хулиган.
Бодался как баран
И хрюкал как кабан,
Его б, такого, — в клетку
И на балаган.
И не беда, что на «баран-кабан » богатство как будто кончилось, в конце нашёлся богатый «балаган ». Кстати, с виду примитивное «кабан-баран » в контексте выглядит как замечательный минус-приём. И всё, что омрачает эту блистательную строфу, которая вдобавок и написана грамотным и хорошим языком, — некоторые соседние строфы: например, первая и предпоследняя, где рифменные ряды «жила-вдова-была-темна-могла-горбуна » и «вдова-могла-сама-взяла-она-топора » соответственно, не вызывают ничего, кроме недоумения. По всей видимости, сложная строфика, которую Князь пытался выдержать, вывалилась из рук при сочинении. В конце концов, массовый слушатель «схавает» всё и так.
Изредка встречается и изобретательность: «тяни — в тени» из песни «Тяни!», «Шут был с ним — шут бы с ним » («Ром»), и — из разных песен: составная рифма «по лбу-колбу », составная дактилическая «по лесу-волосы », панторифма «он был злодей — он бил людей », тавтологическая «она-она », полутавтологическая составная «пришёл он — подошёл он », но всё это — исключения из правила.
Чаще всего рифмы в поэзии Князева мужские, чуть реже женские, очень редко дактилические и нет ни одной гипердактилической. Возможно, дело в том, что мужские клаузулы рифмовать легче всего, с чем Князь, впрочем, тоже справляется не всегда.
Из всего вышесказанного делаем вывод: рифмы в текстах Андрей Князева можно разделить на четыре категории. Две больших и две поменьше. Большие категории — это глагольные рифмы, которые занимают около трети всех рифм (это после опыта 20 века!) и «бракованные» рифмы типа «она-была », «полу-сестру ». В небольших группах находятся обычные классические рифмы типа «кот-рот », «изменник-пленник », «праздник-проказник » и богатые изобретательные рифмы, которых очень мало: «ответил-невесел », «продавать-кровать », «девица-удивиться » и т. д. Короче говоря, с рифмой у Князя не то что бы очень плохо (есть сочинители рок-текстов вообще с отсутствием понимания рифмы, а у Андрея понимание рифмы есть), но невозможно эту область его творчества определить как «выше посредственного».
***
Кратко о метрике текстов. У «КиШа» достаточно типичные метры для песенной поэзии. Это логаэды и классическая силлабо-тоника преимущественно. Частая силлабо-тоника указывает на то, что текст песни изначально был просто стихотворением на бумаге. В песнях со сложными мелодиями это не так. Но «От женщин кругом голова», полностью написанная старым добрым 4-стопным ямбом, явно была до перерождения в песню стихотворением на бумаге. «Бродяга и старик» написан тем же ямбом, но с холостыми нечётными строками:
Ступил бродяга на крыльцо
И постучался в дверь —
«Гостям я рад!» — сказал старик,
«Но, парень, мне не верь!»
«Ты будешь сыт и отдохнёшь
У деда на печи!»
«Должно быть, дед, ты это врёшь!»
«Ну, милый, не взыщи!»
Не всегда нечётные строки, кстати, холостые, рифма нет-нет да и проскочит в них ненароком. И только припев песни придуман, видимо, позже, уже специально для создания песни, потому что написан он другим размером — разностопным хореем 7- и 5-стопным:
В комнате тепло, уютно, всюду чистота!
Хочет дед себе устроить праздник!
Из-под стула достаёт он чёрного кота:
«Как дела, усатый мой проказник?»
Кстати, многое из альбома «Герои и злодеи» — лучшего по текстам альбома группы — выглядит как стихи, положенные на музыку: в первую очередь «Запрет отца», «Что видел малыш»? и «Про Ивана». Очевидно, что написать хорошее стихотворение и потом переложить его на музыку легче обратного процесса.
Продолжение следует...
Голый Князь: о песнях группы «Король и Шут». Часть первая
Голый Князь: о песнях группы «Король и Шут». Часть вторая
Голый Князь: о песнях группы «Король и Шут». Часть третья