Важное дополнение к истории альпинизма в Цейском районе в Северной Осетии. Статья о Бабу Зангиеве.
«Что не говори, а Кавказ оживает, перемены есть. Кто бы ожидал, что по дороге встретят они настоящую гостиницу. Хотя и без роскошных апартаментов, но и такой никак не рассчитывали увидеть. За год предприимчивый осетин Бабу Зангиев выстроил довольно аккуратный деревянный барак, для Кавказа просто первоклассный отель! Этот российский Зайлер знал, что делал. Сколько туристов встретили в пути!» - такие мысли я додумал за Александра фон Мекка в своей неопубликованной книге по истории альпинизма в Цее.
** Я не могу сказать, что книгу об истории альпинизма в Цее я пишу всю жизнь. В принципе, я её закончил в 1984 году. С тех пор текст я менял только по мелочам. Писал её на основе Ежегодников Русского горного общества и книгах иностранных альпинистов, которые нашел во Всесоюзной библиотеке иностранной литературы. Фрагмент моей работы был в своё время опубликован в ежегоднике «Ветер странствий». Но в целом, эта тема быстро стала так мало кому интересна, что и смысл публикации стал сомнительным.
В феврале 2020 года я после долгого перерыва вернулся в Цей. Это было и радостное и немного грустное возвращение. Скорее радостное. И там меня ждала находка, которая должна обязательно быть включена в повесть о развитии альпинизма в Цее в дореволюционный период. В помещении Клуба альплагеря Цей есть стенд, на котором я обнаружил статью, посвященную Бабу Зангиеву. Мне он раньше представлялся этаким поваром Султаном, улыбающимся усатым шашлычником, продающим пироги, которые печет его жена. Довольным собой, почитающим туристов и альпинистов глупцами, на которых можно нажиться. Оказалось, что Зангиев был настоящим интеллигентом, просветителем и определение «предприимчивый» должно быть заменено на «деятельный». Ибо не материальную выгоду преследовал этот великий человек.
** Справедливости ради скажу, что получить информацию о Бабу Зангиеве в то время (1981 – 1984 годы) у меня было мало шансов. Я проштудировал все материалы о Цее в центральной библиотеке в Орджоникидзе, в Москве в ленинской библиотеке, в Клубе Туристов. Кроме дореволюционных упоминаний о гостинице не помню ничего, ни в книгах, ни в журналах. Вывод был мной был сделан: период войн и революций Зангиев не пережил, на месте его гостиницы построили турбазу и так далее. Я хорошо знал Бабу Абаева, местного ветерана. Но аксакалы были всегда осторожны в воспоминаниях, всё больше рассказывали как туров стреляли.
В прошлом году в Цее я сфотографировал текст и собирался дома его оцифровать. Но перед этим решил посмотреть в интернете. И нашел этот текст, автором которого является осетинская писательница Римма Сотиева.
Вот эта её статья...
Он жизнь народу посвятил
Память... Глубинная это понятие. Без нее не сохранились бы шедевры мировой культуры. Молчала бы ее высочество история. Не было бы родства, дружбы, любви. Без всего этого бы посерела жизнь.
Память – это краеугольный камень жизни, ее соль. Путешествуя в глубины прошлого, на каждом шагу встречаются интереснейшие события, факты, люди. В истории осетинского народа были люди, чьи имена никогда не должны забываться. Они должны гореть на небосводе жизни как звезды, чтобы светили живущим поколениям.
Редакция «Стыр Ныхас»-а с этого номера начинает публикацию материалов о таких выдающихся людях и предлагает к сотрудничеству всех, кто может на страницах газеты выступить с интересными рассказами из истории осетинского народа.
Почти полвека прошло с тех пор, как мы встретились с Бабу Абаевым. Его никто не называл по отчеству. Просто Бабу. И было в этом по-домашнему теплом обращении к нему глубочайшее уважение. Невысокого роста, коренастый, с поседевшим ежиком непокорных волос, он всегда был насуплен и чем-то озабочен. На первый взгляд он производил впечатление нелюдимого человека, на самом же деле вряд ли кто другой имел столько друзей и знакомых в Цейском ущелье. Он родился в ауле Верхний Цей, здесь ему дали имя в честь Бабу Зангиева – человека незаурядного, энергичного, бесконечно преданного своему народу и всю жизнь бескорыстно служившего делу процветания отчего края. Это он, Бабу Зангиев, был первооткрывателем и основоположником жемчужины Осетии – Цейского ущелья и его необыкновенно полезных бальнеологических свойств.
Мать Бабу Зангиева – урожденная Басиева, родом была из Верхнего Цея. Часто бывал в этом ауле и его сын. Он любил этот прекрасный уголок Осетии, его простых, но умудренных жизнью людей. Когда задумал что-то полезное для народа сделать в Цее у ледников, он пригласил на работу маленького Бабу Абаева в качестве возницы. И тот на всю жизнь так и остался здесь.
Не было, пожалуй, ни одной тропинки в горах, ни одного прохода в суровых скалах Цея, где бы много раз не ступала нога Бабу Абаева. Даже самые опытные инструктора по туризму и альпинизму просили у него совета. Он был живой историей Цейского комплекса здравниц. И в самом сокровенном уголке своей души он бережно хранил образ своего учителя – образ Бабу Зангиева. Он рассказывал о нем гостям Цейского ущелья у костра на ночевке, на альпинистском привале, в кругу друзей. Сказать о Бабу Зангиеве громко в те годы было опасно, но Абаев не мог молчать, потому что он всегда помнил Учителя и Наставника.
Бабу Касаевич Зангиев родился в ауле Верхний Мизур Алагирского района в 1869 году в семье почтенного горца. Единственный сын в семье, рано оставшись сиротой, он сполна познал всю тяжесть жизни. Однако трудности никогда не были помехой на его пути. Он прекрасно справлялся и с домашней работой, и с учебой. Кутаисскую Учительскую Семинарию он окончил с отличием. Мог выбрать перспективную работу, но он счел своим долгом вернуться в родную Осетию и вместе с Гакка Гутиевым в Беслане открыть первую школу.
Тогда в Беслане было всего 200 дворов. Школы не было. Дети обучались в мечети. Да и помещения для школы не было. Гакка потеснил свою семью, выделил в своем доме две комнаты для детей бесланцев и Бабу Зангиев стал их обучать грамоте.
Он был единственным учителем в школе, поскольку учительских кадров не хватало.
«Общество назначило особого учителя осетина Зангиева Бабу, окончившего курс Кутаисской Учительской Семинарии образцовым учеником. Молодой педагог повел дела так умело, что не только христиане, но и магометане, сильно восстававшие вначале против школы, скоро полюбили ее и охотно стали определять в нее детей, так что в числе 40 наличных учеников в школе находится 16 магометанских мальчиков», – писалось в одном из отчетов Благотворительного Общества по распространению христианской религии на Кавказе.
В те годы Бабу Зангиев впервые познакомился со стихами Коста Хетагурова. В 1935 году в журнале «Мах дуг» публиковалась статья Бабу Зангиева «Как я познакомился с Коста». В ней говорилось: «Коста молчал о своих стихах, никто еще не знал о них. И вот ученик 7-го класса Владикавказского реального училища Лади Дзалаев тайком, без разрешения Коста, списал у него несколько стихотворений: «Кто ты?», «Кубады», «Додой» и еще кое-что. У Дзалаева их списали мы с Мишка Басиевым.
До этого на осетинском языке я еще никогда не слышал стихов, и теперь радовался безмерно. Они вливали в меня столько сил, так будоражили душу, что аж волосы на голове шевелились, а глаза невольно наполнялись слезами. Они приковывали к себе и я все время их читал. Не прошло и недели, как все их я мог рассказывать наизусть.
Дзалаев просил меня никому не рассказывать о стихах Коста, мол, пока еще продолжает работать над ними и ему будет неприятно узнать о том, что мы переписали его стихи. Но разве это могло удержать меня? Влюбленный в стройную мелодию речи и глубинную красоту содержания, я буквально парил от восторга и не мог молчать. Да к тому же это ведь была такая честь – первым рассказать о стихах Коста! Это было подобием сообщения благой вести – хёрзёггурёггаг.
Вскоре после этого я встречался со студентами Ардонской Духовной Семинарии и, конечно, познакомил их со стихами Коста. Никогда не забыть их радостно просветленных лиц с широко распахнутыми счастливыми глазами.
Тогда я работал учителем в Беслане и, конечно, моих учеников тоже познакомил со стихами Коста Хетагурова.
Видимо Коста узнал обо всем этом, потому что во время нашего первого знакомства, которое состоялось вскоре во Владикавказе, первое, что он спросил, как его стихи попали в мои руки. Я тогда рассказал ему, как было дело. Второй раз встретил Коста тоже во Владикавказе. Он с Колиевым Тотрадзом и еще с кем-то сидел в парке. Помнится, он спросил: «Почему ты оставил учительскую работу, почему не работаешь здесь, дома? Почему подался в Россию?» Даже по этим коротким воспоминаниям можно судить о том, по какому жизненному пути направлял Бабу Зангиев своих учеников, каким прекрасным факелом освещал им дорогу в будущее.
В сердце Бабу кипела жажда знаний и стремление сделать как можно больше хорошего для людей. Он мечтал все свои силы, умения, знания подарить родному народу. Потому и уговорил он свою мать Госа Басиеву соорудить дом у Цейских ледников. Не ради наживы и корысти, а чтобы больные легочники могли там пожить и поправить свое здоровье. Для этого нужны были средства. Учительские сбережения были малой крохой для реализации такой задумки. Чтобы заработать деньги, он уехал на строительство Забайкальской железной дороги.
Совсем немного времени понадобилось ему, чтобы заметили талантливого кавказца, и вскоре он занимал уже довольно высокое служебное положение. Заработанные деньги он собирал, и, когда вернулся в Осетию, в 1908 году немедленно приступил к осуществлению своей мечты. Он построил в Цее первый дом в несколько комнат для проживания и помещение под столовую для тех, кто приезжал поправить свое здоровье. В теплые дни отдыхающие столовались на свежем воздухе в тени навеса, который был построен тут же рядом. Кроме того Бабу наладил контакты с органами здравоохранения. Чтобы должным образом была налажена санпросветработа, Бабу перевел с русского на осетинский язык несколько специальных брошюр о профилактике и лечении легочных заболеваний.
По ухабистым горным дорогам и здоровому-то человеку нелегко передвигаться, можно представить, с какими трудностями добирались по тогдашнему бездорожью больные люди до Цейского ущелья. Этот вопрос не давал покоя Бабу, и он организовал своих друзей, земляков, чтобы благоустроить колесную дорогу от Алагира до Буронской развилки, а потом уже и до самого Цея. Больные добирались до Алагира, оттуда на колесном транспорте их везли в Цей помощники Бабу Зангиева. Одним из тех возниц был Бабу Абаев, тогда еще совсем мальчишка.
Говорят, труд – отец счастья. Этот мудрый отец своей извечной десницей вел Бабу от успеха к успеху. Из маленького возницы он перешел в хозработники, затем стал инструктором по туризму, по альпинизму, стал классным спасателем. Рядом с ним в его мыслях, в его воспоминаниях жил пример его старшего друга и наставника – Бабу Зангиева, который всю свою жизнь посвятил тому, чтобы год от года в Цейской здравнице приезжающим было комфортно, хорошо, интересно. Добившись того, что Цей стал официальной здравницей, санаторием, а потом рядом выросли турбазы, альпинистские лагеря, студенческие базы отдыха, Бабу Зангиев никогда не выпячивал себя на первое место. Он стремился к тому, чтобы здесь огранивался, совершенствовался талант молодых специалистов, будь то медицинский работник, администратор или работник сервиса. И вместе с тем невозможно было представить Цей без Бабу Зангиева. Он удивительным образом умел, сам оставаясь в тени, привнести в жизнь здравницы живую струю. Он приглашал сюда своих многочисленных друзей и организовывал встречи с ними, вечера народной песни, конкурсы на лучших танцоров и т.д. А то вдруг несколько дней в Цее шли состязания борцов.
Настал час, когда в Цейскую здравницу стали приезжать не десятки, а сотни людей и за летние месяцы их число достигало нескольких тысяч. Многие приезжали сюда по несколько лет подряд, потому что отдых был организован прекрасно. Трудно поверить, что всего этого добился человек с далеко не роскошными возможностями. Скромный в быту, Бабу Зангиев во многом отказывал себе, но ничего не жалел для своего детища – Цей. Он радовался, что людям смог чем-то помочь, и это считал самой большой наградой в жизни.
Трудно сказать, что считал этот неутомимый труженик главным делом своей жизни: Цей или учительскую работу. А может работу переводчика? Отработав три летних месяца в Цее и проводив последних гостей здравницы, он спешил в Алагир к своим ученикам. Школа была его вторым домом. Но и рамки уроков он считал узкими, старался дать детям как можно больше знаний о жизни, о творчестве, рассказывал о легендарном прошлом осетинского народа, прививал любовь к родному слову.
Знание – оно безгранично, и Бабу старался раздвинуть рамки кругозора своих питомцев. Он знакомил их с шедеврами мировой литературы, для этого стал заниматься переводами. Литература была одной из его пламенных страстей, и Бабу Касаевич для перевода на родной осетинский выбирал лучшие произведения классиков русской и мировой литературы. Из-под его пера вышли замечательные переводы Джоннатана Свифта «Путешествия Гулливера», Льва Толстого «Хаджи-Мурат» и «Казаки», А.Неверова «Ташкент – город хлебный», М.Горького «Челкаш» и др.
Люди, близко знавшие Бабу Зангиева, рассказывают, что у него были и другие переводы и свои рассказы, но в годы репрессии, когда по чьему-то грязному доносу его арестовали, все рукописи были изъяты и до сих пор неизвестно, что с ними стало. Один из лучших сыновей Осетии, каждый день своей жизни положивший служению своему народу, был безвинно расстрелян в 1937 году. Видать, не простилось ему, что он встал на защиту здания Алагирского собора.
Старожилы Алагира вспоминают, как Бабу Касаевич, тогда преподаватель Алагирского Сельхозтехникума, услышав последний жалобный звон сброшенного церковного колокола, со своими студентами прибежал к храму, пробрался сквозь толпу и стал стыдить тех, кто рушил храм. «Эй, вы, силачи хваленые, не вы строили храм, не вам и рушить! Там же росписи бесценные, сделанные рукой самого Коста Хетагурова! Одумайтесь, окаянные, не портьте красоту. Не обрекайте себя на проклятье народное! Побойтесь Бога, несчастные! Спускайтесь, и идите по домам». Бабу пользовался огромным авторитетом в народе. Его слова возымели должное действие и горе-разрушители ушли. Пострадала только колокольня.
Тревога за последующую судьбу собора не давала ему покоя. Уцелевшие чудом храмы превращали в амбары, складские помещения, конюшни. Чтобы уберечь собор от подобной участи, Бабу Касаевич задумал открыть там филиал Республиканского музея Краеведения. Директор музея Николай Гозюмов поддержал его. Он верил, что лучше Бабу никто не организует людей, чтобы собрать экспонаты, рассказывающие об истории жизни Алагирского ущелья. За какое бы дело ни взялся Бабу, он доводил его до конца. С помощью местного населения он за короткое время собрал богатейший материал. Экспозиции, текстовые сопровождения и пояснения к ним готовил сам. Казалось, в те дни он дневал и ночевал в здании бывшего собора. И музей открыл двери. Он много лет был лучшим филиалом Республиканского музея Краеведения.
В одном из номеров газеты «Рёстдзинад» за 1999 год публиковалась статья профессора Тамерлана Гуриева «Пастырь и благое слово», к которой была и редкая фотография корифеев осетинского просвещения. Она была сделана в 1936 году в дни конференции по вопросам языка южных и северных осетин. Среди множества прекрасных осетинских интеллигентов на фотографии можно было увидеть Бабу Зангиева, Цоцко Амбалова, Михаила Гарданова, Александра Тибилова и Васо Абаева. Эти люди были столпами просвещения и развития культуры осетинского народа. Каждый из них в общую копилку народной сокровищницы внес огромный вклад.
Известный ученый, талантливый литературовед Александр Тибилов в свое время писал: «Бабу Зангиев беззаветно служит пролетарскому осетинскому народу. Он с русского языка на осетинский переводит литературные жемчужины.
Как переводчик, Бабу Зангиев незаурядно талантлив. В переводах на осетинский он виртуозно передает стиль, образы, язык. Таким образом, в его переводе произведение на осетинском языке звучит ничуть не хуже оригинала: ничего не теряется из его художественности. В русском языке есть такие обороты, которые на другой язык трудно передать. Бабу настолько прекрасно владеет осетинским языком, что, каким бы сложным ни был русский текст, он находит такие точные слова и выражения для перевода даже маленьких нюансов, что перевод получается точным. Красивее осетинского языка Бабу трудно встретить».
В 1961 году Хадзбатыр Ардасенов в одном из номеров журнала «Мах дуг» писал исследовательскую статью о переводе произведений Льва Толстого на осетинский язык. Много добрых слов сказано в адрес Бабу Зангиева: «То, что Бабу Зангиев высоко ценил искусство перевода, что по этому поводу у него были конкретные мысли, видно и по тому, что о принципах переводческого дела он писал и статьи. Он хорошо понимал, что перевод – не механическая работа, а творческий труд. Что нужно переводить не отдельные слова, а мысли писателя, образы и картины, создаваемые им, его стиль, чтобы не нарушались художественные образы. Следовало бы глубже изучать переводческие принципы Бабу... Лучшим из переводчиков художественной прозы является Бабу Зангиев».
Многие современники Бабу, близко знавшие его, оставили свои воспоминания. Известный революционер, публицист, просветитель Гиго Дзасохов в 1910 году в статье «Алагирские впечатления» писал: «В Алагирском ущелье близ Цейского ледника выросло нечто вроде санатория для слабогрудых. Бывший учитель осетин Зангиев Бабу построил здесь приличные номера для приезжих и завел европейскую кухню. Приезжих больных в этом году было много и номеров Зангиева явно недостаточно. Это доброе начинание заслуживает самого серьезного поощрения со стороны правительства и общества. Главная нужда – в удобном сообщении!"
Известный осетинский писатель-очеркист Ладемыр Секинаев не раз говорил о том, что своим блестящим даром он обязан учителю Зангиеву. Это он научил его ювелирной огранке речи и умению вкладывать в слово весомую мысль. Вспоминая уроки Бабу Касаевича, он в 1966 году в статье «Как много он успел» писал: «Однажды на уроке зашла речь о том, как нужно переводить. Все, кого он спросил, сказали, мол прочитав осетинскую строчку, тут же переводи на русский, или наоборот. Бабу, прищурив глаза, долго слушал нас, молча улыбался, а потом сказал: «И что тогда из этого получится? Кавардак, путаные мысли? Ты из книги прочитай страницу, а если надо, целую главу. Хорошенько обмозгуй, о чем пишет автор, и только после этого обстоятельно, своими словами, изложи переводимое».
Бабу как педагог был намного опытнее и талантливее своих коллег. Если бы жизнь его не оборвалась так рано, он бы многого добился для народного просвещения, языкознания и литературы. Но и сделанного им так много, что осетинский народ должен чтить его славное имя. Он будет жить в памяти людей как один из лучших.
О своем удивительном учителе поэт Тембол Баллаев писал: «Немного было таких мужчин среди осетин. Не только среди учеников, но и среди учителей у него был огромный авторитет. Они прислушивались к каждому его слову. Он удивительно, по родному чувствовал и переживал боль и радость человека. В 1929 году зимой, когда начали раскулачивать, Бабу сильно переживал: «Вдруг накажут и безвинных людей...» С его лица исчезла улыбка, и он стал ходить задумавшимся, даже голос его словно осип.
Наступил голодный год. Люди поддерживались жаренной или варенной кукурузой. Я тоже сильно похудел, и решил бросить учебу в техникуме. Бабу спросил меня:
– А что же дальше будешь делать?
Я ответил, что хочу поехать в Москву.
– У тебя есть там кто-нибудь знакомый?
– Нет.
– Как же ты едешь один? А вдруг помрешь где-нибудь?
– Не могу не ехать.
И тогда Бабу достал из кармана червонец и протянул его мне. Я смутился.– Возьми, возьми, не стесняйся, пригодится, – подбодрил он меня.
Я взял червонец и, поблагодарив Бабу, попрощался. Потом отправился на станцию Дарг-Кох, купил билет на поезд и уехал в Москву.
Спустя несколько лет встретил в Москве знакомого из Алагира, поговорили о том, о сем и, конечно, я спросил о Бабу.
– Нет уже Бабу Зангиева. Назвали его врагом народа и арестовали. У меня подкосились ноги...
Бабу нет больше в живых, но те, кто его знал, никогда не смогут забыть. Этот прекрасный человек будет жить в их сердцах».
– Хорошо помню, как в 30-ые годы многие взрослые не умели читать и писать. В то время организовывались так называемые «ликбезы» – группы по ликвидации неграмотности. В этом благородном деле не было равных Бабу Зангиеву. Очень, очень многих взрослых он обучил грамоте. Не только мы, дети, но и взрослые слушали его с большим интересом. Он буквально влюблял всех в родное слово. Был он требовательным учителем, но добрым человеком. Голос у него был звонкий. Когда объяснял урок, казалось, что он проповедует что-то очень возвышенное, и невозможно было не слушать внимательнейшим образом.
– Нет, таких замечательных людей, каким был Бабу Касаевич Зангиев, невозможно забыть, – вспоминает врач Журета Хосроева.
Много интересного может рассказать о дружбе Бабу Зангиева с выдающимися людьми начала 20-го века писатель Михаил Афанасьевич Басиев. Будучи учеником Бабу Зангиева и живя с ним по соседству, он был очевидцем многих встреч, разговоров Бабу с Миха Басиевым, Цоцко Амбаловым и др.
Бабу часто приглашал их к себе домой в Алагир, в свою Цейскую здравницу. В воспоминаниях профессора Губади Дзагурова можно прочитать о том, какие удивительные встречи устраивал Бабу в Цее. В частности, рассказывается о вечере осетинской героической песни, участниками которого были два прекрасных певца- революционера Торга Арсагов и просветитель Цоцко Амбалов.
Проходишь мысленно по следам этих выдающихся личностей и невольно встает вопрос, кому они помешали. За что они были репрессированы и безвинно уничтожены?
В прошлом году в газете «Отечество» был опубликован материал о том, какой приговор вынесла 7 декабря 1937 года «тройка» НКВД. Расстрелять. И список имен наиболее выдающихся людей Осетии. Один лучше другого. Читая этот список, кровь густеет в жилах. Лучших «пропололи», словно бурьян. Почему-то до сих пор не откроют народу, кто эти «прополыники». Они скрываются за пресловутым словом «тройка». А ведь удар под дых – это не шутка. Время репрессий было таким ударом под дых, что многие до сих пор не могут придти в себя. Не могут, потому что не вся правда сказана народу.
Мы живем в смутное время. Не знаем, чего конкретно ждать от жизни завтра. Не знаем, что наиболее важного завещать младшему поколению. Любить Родину, хранить верность традициям предков, жить честно? Любить труд? Это веками из поколения в поколение жило, передавалось и закрепилось в нашей крови. Когда и на севере и на юге Осетии шли кровопролитные бои, когда в одночасье все перемешалось, наша молодежь, подростки, дети как нельзя лучше показали, что в них неизбывно живут эти священные ценности. Мы, старшие, в долгу перед такой сменой, мы должны знакомить их с тем неоценимым вкладом в национальную сокровищницу, который внесли выдающиеся люди прошлого. Такие как Бабу Зангиев, Пора Джиоев, Цоцко Амбалов, Александр Тибилов, Михаил Гарданов, Гиго Дзасохов и многие другие. О них нужно рассказывать чаще и больше, потому что будущие поколения должны гордиться ими, учиться у них жить и любить родное. Почему-то в наших городах и селах мало внимания уделяется тому, чтобы улицы, школы, предприятия назывались именами наиболее выдающихся наших земляков. В Алагире, например, где всю жизнь, не покладая рук, трудился и оставил весомый след Бабу Зангиев, нет ни улицы, ни школы, названных его именем. В Цейском ущелье, врата которого для людей распахнул Бабу Зангиев, сегодня его имя нигде не упоминается. Не ровен час, завтра о нем забудут вообще, и Цейскую здравницу назовут именем какого-нибудь администратора, у которого есть мохнатая рука в официальных кругах. Бабу Зангиев всей своей жизнью, каждым ее днем, каждым своим делом заслужил, чтобы его имя вернуть в строй, однако пока для этого ничего не сделано.
Римма Сотиева, писатель
