Роман «Звёздочка» глава 182
В пятницу семейство Ширяевых в деревню не поехало: решили в субботу утром обработать квартиру карбофосом, чтобы избавиться от клопов, а уж потом отправиться в деревню.
Галина Лысова старшую дочь в гости не ждала: окучивала картошку в огороде с младшей дочерью Ирой. Изнемогая от работы, она распрямила спину, облокотившись о тяпку, чтобы передохнуть и неожиданно увидела вдалеке Татьяну с Иваном в окружении детей. Галина покачала головой удивлённо, потом обтёрла проступившие капли пота со лба уголком головного платка и проронила:
— Приехала Танька знать-то… К добру ли, нет? Кто зна́т…
Ира повернулась в сторону идущих по проулку гостей и сказала:
— Мам, а когда Танька наша к добру-то приезжала? Что-то я такое даже и не припомню.
— Да ладно тебе, Ирка, может, она пар-то в тот раз выпустила и молчать пока будет.
— Будет, конечно, пока мы молчим. — заметила Ирина, смеясь.
— Пойти, и то ли, встретить их? — озаботилась Галина приездом нежданных гостей.
— А ты сделай вид что ты их не видишь и продолжай тяпкой огреба́ть*, может, хоть стыдно им будет.
— Ой, Ирка-а, не знай, не знай… — мать покачала головой в раздумьях, а потом спохватилась. — А ворота-то у нас закрыты…
— А то наша Танька сама их не откроет. — возразила Ира.
— Ну так-то да-а… — вздохнула мать и продолжила окучивать картошку. — И то правда, Ирка, работать надо, а то на Таньку с Ванькой шибко надёжи нет: на них как накатит, то горы готовы свернуть, а то и не допросишься.
Татьяна со своим семейством подошла к дому матери, повертела ручку у ворот, пытаясь открыть и недовольно фыркнула:
— Вот как нам рады, Вань, мать моя даже ворота нам не открыла, другая бы хоть встретила для вида, а эта-а… — она махнула рукой раздражённо.
— Ну так ты же сама видела, что они в огороде вкалывают. Когда им открывать-то, Тань?
— Так-то да-а. — согласилась Татьяна и сама открыла ворота, засунув руку в квадратное отверстие с правой стороны ворот и сдвинув жердь. — Смотри-ка, Вань, собаку-то мать всё ещё не завела, как Кабысдох-то сдох.
— А зачем ей собака, Тань? Она сама у тебя как собака: кого хочешь и не хочешь обгавкает. — засмеялся Иван.
— Да тише ты, тише, Вань. — одёрнула мужа Татьяна. — При ребятишках-то лишнее не городи, а то ведь ляпнут при матери и опять она скандал учини́т** — долго, что ли, ей...
— Всякое может быть… Тут ты права, — согласился с женой Иван.
— Пёсика жалко, — сказала Алёнка, вспомнив Кабысдоха. — Хороший пёсик был.
— Да он уж от старости сдох. — заметил Иван дочери и показал пальцем на небо. — Все мы там скоро будем.
— Да типун тебе на язык, Вань! Говоришь чёрте чё, а мне в роддом скоро.
— Да не волнуйся, Тань, тебе ведь не впервой… — успокоил жену Иван и открыл дверь в сени. — Заходи давай в дом, переоденемся да хоть искупаться сходим быстро на озеро.
— Да когда шибко-то купаться, Вань, мать же потом нас и осудит. Скажет: не успели приехать, так сразу на озеро и умотали.
— А мы сделаем вид, что мы её с Иркой не видели, — предложил жене схитрить Иван.
— Так-то бы хорошо, конечно, хоть ополоснуться малёхо с дороги в такую жарищу. — Татьяна взглянула на детей и прикрикнула. — Живее обувь снимайте, а то мух в избу запустите потом ведь покоя нам не дадут.
Татьяна разулась на крыльце и вошла, а следом за ней ребятишки скинули с себя обувку и спешно проследовали за матерью, боясь её разозлить, а уж за ними прошёл в избу Иван.
В избе всё было так как и раньше: русская печь, завешанная сверху цветастыми ситцевыми занавесками; справа от входа стояла кровать с грудой подушек прикрытых сетчатой накидушкой, с оборкой по краям, над ней висел небольшой шерстяной коврик на белёной стене, на котором два медвежонка карабкались по упавшему дереву.
Рядом с кроватью громоздился трёхстворчатый шифоньер, заставленный сверху коробками; возле него этажерка со стопкой книг и журналов, за ней выглядывала стиральная машинка, прикрытая кружевной салфеткой. Посреди комнаты стоял застеленный клеёнкой круглый стол с венскими стульями разными по форме, а рядом с ним кровать, над которой висела на стене вышитая крестиком дорожка с васильками. Вплотную к кровати примостился комод, прикрытый кружевной скатёркой. У кровати, кухонный шкаф с двумя дверками, окрашенный бледно-голубой краской, над ним возвышалась сушилка для посуды с кухонными принадлежностями.
У русской печи, с правой стороны, примостились в углу: ухват, кочерга, лопатка для хлеба и чапля***, а в закутке, у входа, синий металлический рукомойник. Пол, выкрашенный жёлтой краской, был застелен полосатыми домоткаными половиками. На четырёх окнах красовались белоснежные строчёные занавески.
Мать у Татьяны жила просто, без каких-либо излишеств, но чисто.
— А хорошо у тёщи, правда, Тань? — заметил Иван, войдя. — Уютно как-то, хоть и не броско.
— А чё хорошего-то? Старьё одно: койки вон с панцирной сеткой, шифоньеру чёрт знает сколько лет, такие со светлой полировкой уж давно из моды вышли. Да и половики, кто сейчас их сте́лет, Вань? То ли дело палас или дорожки. К нам вот как зайдёшь, так сразу видно, что богато живём.
— Думаешь? — удивился Иван словам жены.
— А то нет. У меня вон даже сервиз столовый в серванте стоит. Уж потратила деньги так не впустую.
— Так мы же из него даже ни разу не ели, Тань?
— А кто из сервизов-то ест, Вань?! Ты чего? Сервиз для того и покупают, чтобы смотреть на него и любоваться. — Татьяна сморщила лоб, думая о чём-то, а потом обрадовала мужа. — Ладно, Ванька, пошли скорее на озеро пока мать нас тут не застукала.
Ребятишки запросили есть, Татьяна их тут же приструнила:
— Купаться, что ли, не хотите?
— Хоти-и-им, — почти одновременно ответили они, изнемогая от жары.
— Ну тогда живо собирайтесь, на озеро сходим ненадолго. — скомандовала Татьяна. — А рубашки снимите пока, а то увозите их мигом. В деревне-то и в майке можно бегать.
***
Ширяевы вышли из дома, закрыли за собой ворота на жердь. Перешли дорогу и направились проулком к озеру. Татьяна шла в обнимку с мужем, держась за поясницу рукой. Ребятишки вприпрыжку бежали впереди них. Татьяна им в след прокричала:
— Без нас глубоко в озеро не заходите, а то мало ли!
— Ладно-о, — ответила матери Алёнка.
В это время, не раньше и не позже, сосед Шишов Пётр Ильич надумал забить своего быка по кличке Буян, чтобы продать мясо в воскресенье на базаре в областном центре.
Ильич привязал Буяна за рога к бревенчатой стене в огороде и дал указания своему зятю:
— На вот тебе, Гришка, кувалду. Ты ему ей по лбу между рогов бей, а я его держать за рога буду. Понял? — спросил Ильич у своего зятя.
— Ага! — заверил его зять.
— Тут главное подойти к э́нтому делу ответственно и оглушить его с одного удара, а уж потом я своё дело сделаю — не впервой. — Ильич перекрестился и кивнул зятю головой. — Не дрейфь, Гришка!
Понять-то Гришка понял, но что-то пошло не так. Бык догадался о его намерениях и дёрнул головой в самый неподходящий момент. Зять ударил со всей силой кувалдой, но промахнулся и зацепил вскользь и своего тестя. Бык сорвался с привязи и спасаясь, рванул поперёк огородов, разрушая всё что попадается на его пути.
Гришка выронил кувалду из рук и ошалел: тесть, распластав свои руки и ноги по земле, лежал с закрытыми глазами, справа на лбу у него набухла огромная шишка, из которой вытекала соответствующего бурого цвета жидкость.
«Бык бежит — Ильич лежит, а от тюрьмы — не зарекайся… — подумал Гришка, вспомнив слова тёщи. — Накаркала старая…»
Придя в себя, он заорал истошно:
— Береги-и-ись кто может! Буян сорвался-а… Тёща-а, беги сюда-а, я тестя кажись прибил.
На прошлой неделе Буян чуть было не забодал соседскую бабу Перди́лиху. Ей крупно повезло, что несмотря на свой грузный вес, она лихо залезла на яблоню, возле школы и благополучно перенесла выпавшие на её долю испытания. Взяв слово с Ильича, что тот рассчитается с ней мясом этого самого быка за её синяки.
Татьяне про Перди́лиху и Буяна рассказала Ира, когда жила у них в квартире. Услышав крик Гришки, Татьяна тут же схватила Ивана за руку и заорала:
— Бежи-и-им!
Бык снёс последний плетень, отделяющий его от проулка и что есть мочи, помчался за убегающей от него в сторону озера четой Ширяевых. Они добежали до озера, но Буян продолжал их преследовать, и Татьяна с Иваном рванули в озеро и поплыли. Бык вошёл в озеро и остановился, недовольно мыча им вслед.
Алёнка с братьями успели залезть на иву и наблюдали с неё за происходящим.
— Ну, Ванька-а, связалась я с тобой, лучше бы с тяпкой по огороду бегала, чем так. — плавая в воде, Татьяна ворчала на мужа.
— Так кто же знал-то, Тань…
— А всё ты-ы, со своим поганым языком: все мы там будем, все мы там бу-у-дем… — передразнила она, вспоминая его слова о Кабысдохе.
***
Галина с Ирой окучила десяток рядков картошки и обеспокоилась:
— Чё-то Танька с Ванькой долго не идёт, уж ладно ли чё-о?
— А то ты их не знаешь… — ответила Ира, не скрывая раздражения. — Оголодали поди да едят с дороги. Больно-то им нужна наша картошка сейчас, вот когда вырастет, так приедут.
— Ну, Ирка-а, не знаю даже чё и сказать. — Только проговорила Галина, как дедушка Митя прокричал ей из своего огорода:
— Галька-а, там говорят Таньку с Ванькой бык забодал. Бросай тяпку, беги на озеро-о. Моя Лизавета уж Пердилихой туда продвига́тся-а.
— И Пердилиха туда же… Ох, что за баба-а. — бросив тяпку, ругнулась Галина и побежала, вскоре остановилась и вернулась за тяпкой, прикинув в уме. — А вдруг да пригодится?
Ирка осталась в огороде, продолжая окучивать картошку дальше, ругаясь мысленно: «Что за люди-и, везде приключения на свой хребет найдут».
Пояснение:
огреба́ть* — окучивать
учини́т** — устроит
чапля*** — ухват для сковородок
© 14.02.2021 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны.
Продолжение 183 Уж лучше одной жить, чем с такими. Эх, вы, мужики
Предыдущая глава 181 Не-а, я тебя люблю, Танюха!
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"
Прочесть Старикам в больнице мест нет