В Костроме шестидесятых было три главных кинотеатра. Вернее, был кинотеатр для Большого Кино – на главной улице города, Советской.
Назывался он «Дружба» и соединял в себе два зала – Красный и Синий, соответственно, с синими и красными бархатными шторами, которые строгие билетёрши задёргивали, когда сеанс начинался, а когда на экране появлялись финальные титры, те же непроницаемые женщины шторы раздёргивали, открывая зрителям путь к свету, на лестницу, ведущую вниз (сегодня я понимаю, что и в самом этом ритуале, в цвете штор, в материи, из которой их сшили, в этих бесполых бесстрастных служительницах расписания было что-то линчевское, мистически необъяснимое и прекрасное).
В кинотеатре «Дружба» одновременно шло два фильма. Иногда рассеянные зрители называли сеанс, а не картину, которую хотели посмотреть и получали в кассе билет в другой зал, а подмена обнаруживалась только уже после просмотра киножурнала: человек вдруг понимал, что вместо итальянской комедии ему показывают историко-революционную ленту «Казахфильма». С моей матушкой случилась такая история – выходить из зала, возвращаться в кассу, пытаться обменять билет (скорей всего, безуспешно) ей не захотелось, так что встреча с Фернанделем не состоялась, зато борьба с басмачами развернулась во всей красе.
В «Дружбе» я посмотрел все четыре серии бондарчуковской «Войны и мира» (возможно, именно после увиденной в кино полыхающей Москвы мне регулярно стали сниться пожары – для шестилетнего ребёнка такое знакомство с отечественной историей бесследно не проходит). В «Дружбе» увидел «Щит и меч», польский фильм «Фараон» и вместе с бабушкой чуть было не проник на французскую «Анжелику – маркизу ангелов», но был остановлен бдительной билетёршей, которая бабушкиным уверениям «он маленький, он ничего не поймёт» не поверила и отстояла принцип «дети до шестнадцати лет не допускаются».
Здание «Дружбы» выделялось на почти не тронутой перестройками-обновлениями начальной части улицы Советской – это был образец тяготеющей к классицизму сталинской архитектуры, с портиком, напоминающим о Большом театре и большой открытой площадкой перед зданием, выкрашенным в традиционный для центра Костромы жёлтый цвет.
Второй по значению кинотеатр размещался в гораздо более старом здании на улице Чайковского, украшенном вывеской «Художественный». Здесь шли фильмы, которые, по мнению кинопроката, не собрали бы столь же значительной кассы, как блокбастеры (термин в ту пору совершенно у нас неизвестный). В «Художественном» показывали, к примеру, «Женю, Женечку и «Катюшу» или «Хозяина тайги». От других кинотеатров «Художественный» отличался ещё и тем, что вечерами на втором этаже, рядом с буфетом играл оркестр. Здесь была более домашняя атмосфера – сюда приходили семьями, чтобы как бы случайно встретить сослуживцев и соседей и превратить заурядный поход в кино в акт презентации и проверки на общественный статус.
Совсем рядом с «Художественным» был расположен третий кинотеатр – «Орлёнок», где крутили мультфильмы и детское кино. Для детей шестидесятых именно здесь начиналось знакомство с кинематографом и, надо сказать, тогдашний репертуар располагал к тому, чтобы наше поколение оказалось заражено синефильством. Благодаря «Орлёнку» я увидел «Старую, старую сказку» и «Три толстяка», «Неуловимых мстителей» и «Приключения жёлтого чемоданчика», «Снежную королеву» и «Дубравку» - картины, которые помогли создать образ другого, иллюзорного мира и расширить представления о мире здешнем.
Позднее, в самом начале восьмидесятых в «Орлёнке» неожиданно устроили ретроспективу Тарковского, от «Иванова детства» до «Сталкера», по одному сеансу в день - и маленький, мест на сто, зальчик оказался заполнен людьми с общим настроением неудовольствия жизненной душнотой, которая особенно сильно чувствовалась в областном городе второразрядного значения.
В 1974 году в Костроме открыли новый кинотеатр – «Россия», самый большой, самый современный по тем временам. Там крутили широкоформатные фильмы – приключенческие, исторические драмы, комедии, снятые в ГДР вестерны с главным индейцем социалистического лагеря Гойко Митичем.
Один из первых фильмов, которые я посмотрел в «России», был «Золото Маккенны» - масштабная, захватывающая, азартно придуманная история о поисках золотого каньона и цене, которую нужно заплатить духу наживы. Грегори Пэк (шериф Маккенна) и Омар Шариф (бандит Колорадо) – классический дуэт антагонистов, временно вступающих в союз, два брутальных героя, манеры которых тринадцатилетние подростки бессознательно копировали, кто-то на время, а кто-то, по дурости, и навсегда.
Песню «Старый гриф-стервятник» мы готовы были петь снова и снова: «Вновь, вновь, золото манит нас!» Манило, как сейчас ясно, не золото, а его запретный отсвет, мечта о недостижимом, далёком и смутном – идеальным образом драгоценностей были прилавки ювелирного магазина «Аметист», заполненные довольно грубыми и массивными изделиями, некоторые из которых носили некрасивые и, как нам казалось, пожилые женщины лет тридцати и старше. Но песня про золото в исполнении Валерия Ободзинского (в русской версии картины) была никак не связана с этой голдовой штамповкой – она была гимном отчаянной страсти первопроходца, авантюриста, перекати-поля, она подхватывала и увлекала куда подальше из сероватой школьной нудноты.
Мы попросили учителя пения: а нельзя ли всем классом разучить её и исполнить под баян? Нервный от частых встреч с водочкой и оглоедами-семиклассниками педагог ответил решительным отказом; могу предположить, он понимал, что разносящийся по советской школе напев: «видел стервятник много раз, как легко находит гибель нас» положит конец его и без такого анемичной карьере на ниве народного образования.