– Если это все, что ты от меня хотел, я пошел, – сказал Кощей и, резко развернувшись, вышел вон.
Настя потянулась, чтобы проводить его взглядом, пискнула, когда он обернулся, и втянула голову в плечи. Вот и все знакомство, подумала она. Вот и все, и никто ей на самом деле не поможет, потому что они все из одной шайки-лейки, и только она на самом деле не понимает, что происходит.
Еще и этот ее новоиспеченный будущий муж, зачем-то все еще обнимающий ее за плечи, обдавал макушку холодным ветром, из-за чего кожа, казалось, покрывалась коркой хрусткого инея.
– Пока-пока, заходи еще, – певуче протянул этот самый будущий муж.
Дождавшись хлопнувшей в ответ тяжелой деревянной двери, он протяжно вздохнул, и над Настиной головой закружились в танце снежинки. Сама она все еще чувствовала себя неуютно, будто вторглась на чужую территорию без всякого приглашения. Хотя на самом деле это ее притащили сюда, ни о чем нормально не предупреждая.
– Такой вот он, – продолжил замерзший когда-то до ледяной сосульки Ваня, – ты, главное, не расстраивайся. Хочешь, покажу тебе дом?
Настя, только после его слов ощутившая колючее разочарование в груди, осторожно кивнула. В конце концов, выводы она сделать успела, так что теперь нужно было найти какой-нибудь другой способ. Может засунуть его в печь и растопить как кубик перемерзшего в морозилке филе?
– Мне все было интересно, – заговорила Настя, когда ее потянули за руку вдоль длинного-длинного коридора, – зачем тебе вообще жена? В смысле – человеческая?
Он затормозил всего на мгновение, но Настя все равно чуть не врезалась в его спину. Коридор резко закончился, началась вереница одинаковых комнат, внутри которых сновали одетые в самые разные тряпки снеговики.
От того, как резко белесый капюшон его шубы сменился светлыми, почти прозрачными пронзительными глазами, закружилась голова. Настя, едва не потерявшая равновесие, схватилась за его рукав и вдруг оказалась близко-близко, так, что ощущала теперь его не такое уж и холодное дыхание на собственном лице. Определенно где-то между уголком губ и кончиком носа.
– Если скажу, что влюбился в тебя с первого взгляда, уже давно выслеживал тебя и ждал подходящей возможности…
– Я тебе не поверю, – закончила Настя, стараясь унять подскочившее в бешеной пляске сердце.
Он серьезно кивнул, не отпуская ее, обнимая за талию и притягивая к себе все ближе. Лицо его с такого возмутительно близкого расстояния выглядело задумчиво и совершенно безобидно, разве что было чуточку слишком не по-человечески бледным. Губы кривились в лукавой усмешке, глаза застилала причудливая дымка, а Насте становилось с каждым мгновением все теплее.
– В таком случае именно это я и скажу, – он усмехнулся, сверкая белоснежными зубами и посмотрел на нее так, будто ждал следующего вопроса.
– Тогда зачем ты пытаешься мне понравиться? Я имею в виду, сначала ресторан, роза и еще эта экскурсия, – Настя качнула головой, – ты ведь просто поставил мне ультиматум, можно сказать, угрожал, и…
Рот ее накрыла прохладная ладонь с длинными тонкими пальцами. Он глянул на нее сверху вниз, любовно усмехнулся и ласково провел от губ по щеке, заправляя за ухо растрепавшиеся волосы:
– Твоя искренняя любовь ко мне – обязательное условие.
Он, наклонившись, поцеловал ее в лоб и вдруг исчез. С потолка посыпались хлопья белесого снега, Настя непонимающе хлопнула глазами и неловко обернулась. Она была одна в коридоре посреди открытых дверей и одинаковых комнат, но не было теперь даже снующих снеговиков, разодетых в нелепые наряды.
Из открытых дверей веяло холодом, снег летел отовсюду, оседал на волосах и скатывался капельками по лицу. Настя чувствовала, как горят огнем щеки, и никак не могла успокоить пустившееся вскачь сердце.
Обязательно условие для чего? Чтобы, как в сказке, расколдовать его? Чтобы стало возможно «долго и счастливо»? Или это просто для свадьбы она должна на самом деле полюбить его?
Что ж, какая глупость. Самая настоящая, стопроцентная, первосортная чепуха. Напомните только об этом, когда сердце перестанет так стремительно биться в ушах.
Сделав глубокий вдох, Настя медленно, со свистом выдохнула. Охватившее ее тепло стремительно исчезало, так что становилось невероятно холодно. А из открытых дверей как назло теперь, будто все разом перевернулось с ног на голову, тянуло приятным теплом. И Настя на самом деле понятия не имела, можно ли ей сходить с этого места ради собственной сохранности.
Да даже если и нельзя, рядом все равно нет никого, кто мог бы ей запретить.
Правда, на случай, если ее все-таки будут ругать, Настя направилась к самой дальней, едва приоткрытой двери. Там, казалось, было теплее всего, будто светился согревающий озябшие пальцы огонек. И, едва переступив порог комнаты, Настя аккуратно прикрыла за собой дверь так, чтобы снаружи ее не было видно.
Внутри и вправду было тепло, хотя ничего кроме льда не было. Стены комнаты покрывала толстая корка наледи, с потолка свисали сосульки, так и норовящие упасть на голову. Не было больше никаких окон или дверей, лишь та, что осталась за Настиной спиной. Тоже покрытая толстым слоем искрящегося снега.
И было еще кое-что. Вереница ледяных статуй, будто вырубленных чьей-то искусной рукой. Словно кто-то составлял их здесь одну за другой на протяжении многих-многих лет. Самая ближняя ко входу статуя выглядела совсем как живая, и, чем дальше проходила Настя, тем больше статуи напоминали бесформенные комки снега. Или даже тех самых снеговиков в нелепых нарядах, снующих по дому туда-сюда и обзывающих ее невестой.
Дойдя до конца, Настя вернулась в самое начало. Остановилась перед первой статуей, внимательно вгляделась в ее поблескивающее застывшей водой лицо. Глаза ее были как живые, смотрели на Настю как будто с сожалением, а губы кривились в легкой ласковой улыбке. Она была не то чтобы красивой, но завораживала, казалось, могла в любой момент сбросить ледяные оковы и зашагать вперед, расстилая под ногами снежный покров.
Настя видела собственное отражение в ее прозрачных глазах, а руки так и тянулись утереть застывшие на ресницах капельки слез.
– Беги! – отчетливо прозвучало в голове, и Настя, вздрогнув и спрятав за спину руки, стремительно выскочила за дверь.
