Статья представляет собой реферативное изложение главы из книги "Персидская литература IX-XVIII веков" под авторством Марины Рейснер и Анны Ардашниковой. Спасибо им большое за проделанную работу!
Для персидской литературы имя Саади значит примерно то же, что имя Пушкина – для русской. По произведениям Саади иранцы до сих пор изучают родную речь, а студенты западных университетов познают тайны духовного мира иранцев. В 1654 г. немецкий путешественник Адам Олеарий перевел «Гулистан» – самое популярное сочинение Саади – на немецкий язык. В XVII–XVIII вв. в Европе появились многочисленные переработки этой книги. А к концу XVIII в. произведения шейха из Шираза в виде переводов «восточных песен» и «басен славного Саади» стали известны русскому читателю.
Шейх Абу Абдаллах Муслихаддин Саади аш-Ширази (из Шираза) создал выдающиеся произведения во всех поэтических и прозаических жанрах классической персидской литературы, и его литературное наследие благополучно дожило до наших дней. Достоверных сведений о его жизни сохранилось немного, хотя лукавый старец рассказывал в своих книгах множество историй о собственных приключениях. Правда, трудно судить, в какой степени он уже восьмое столетие обманывает читающую его публику.
Принято делить жизнь Саади на три примерно равных периода: годы учебы, годы странствий и годы мастерства. Согласно иранским авторам, поэт родился между 1183 и 1190 гг. в главном городе провинции Фарс – Ширазе («Если перс слагает плохо песнь, / Значит, он вовек не из Шираза», – сказано у С.А. Есенина) и скончался там же. Рос Саади в образованной семье и с малых лет начал учиться. Впоследствии он с похвалой вспоминал своих наставников, посредством подзатыльников и побоев приохотивших его к знаниям. Мальчика, осиротевшего в 12 лет, правитель Фарса отправил в столицу халифата Багдад, где он продолжил учебу в знаменитой на мусульманском Востоке школе Низамийе. Занятия там велись на арабском языке. Саади получил фундаментальное и разностороннее образование, которое считалось обязательным по представлениям того времени для профессионального поэта и литератора.
Если перс слагает плохо песнь,
Значит, он вовек не из Шираза.
С. А. Есенин
В средине 20-х гг. XIII в., когда на иранские земли обрушилось монгольское нашествие, грозившее разорением и Фарсу, когда мир, по словам Саади, «встал дыбом, словно волосы негров», он покинул родные края и отправился в странствия по мусульманскому миру, продлившиеся в целом около 30 лет. Он побывал в Сирии, Египте, Месопотамии, Малой Азии, неоднократно совершал паломничество в Мекку, по некоторым сведениям, добрался до Индии. Ему приходилось зарабатывать на хлеб чтением проповедей на городских площадях Дамаска. На страницах «Гулистана» Саади с грустью вспоминает, как «обращался к людям с мертвыми сердцами», «учил добру верблюдов» и «ставил зеркало перед слепыми». Он участвовал в ученых диспутах богословов, но, случалось, работал и водоносом. Однажды даже попал в плен к крестоносцам и рыл окопы в военной крепости в Триполи, пока его не вызволил из беды знакомый купец из Алеппо. И все эти годы Саади писал, прославляя правителей, с которыми сводила его жизнь, в головокружительно-хвалебных касыдах, воспевая возлюбленных в сладкозвучных газелях и, возможно, ведя записи для будущих благоуханных «садов» дидактики – «Бустана» и «Гулистана». Лишь в 1256 г., уже немолодым человеком и известным поэтом, Саади возвращается в родной Шираз. Мудрому, заметит он позднее, нужны две жизни: одна, чтобы набраться опыта, другая – чтобы им воспользоваться. На родине начинается его вторая жизнь и третий период биографии – годы зрелого мастерства.
Мудрому нужны две жизни: одна, чтобы набраться опыта, другая – чтобы им воспользоваться.
Правитель Шираза Абу Бакр ибн Саад ибн Занги (который добровольно подчинился монголам, чем уберег город от разорения) благосклонно принял Саади и предложил ему место придворного поэта. Однако умудренный опытом путешественник предпочел поселиться в суфийской обители недалеко от Шираза и вести жизнь шейха, наставляющего учеников и указывающего путь искателям мудрости. До последних дней он не оставлял и поэтической деятельности. Гробница Саади в Ширазе, многократно перестраивавшаяся, сохранилась до сих пор и является национальной святыней и местом паломничества.
ернувшись в Шираз, Саади в 1256-1257 гг. написал «Бустан» («Плодовый сад»; в переводе с персидского буквально означает «место ароматов») – поэтический трактат объемом более четырех тысяч бейтов. Это сочинение написано в форме маснави, то есть стихами-бейтами с попарно рифмующимися полустишиями-мисра. Оно соединило традиции суфийской дидактической поэмы, описывающей правила поведения мистика на путях поиска истины, и светской назидательной поэмы, повествующей о человеческом общежитии.
Во введении, согласно требованиям жанра, заключена хвала Творцу, пророку Мухаммаду, четырем праведным халифам, царствующему государю и даже его сыну. Там же сказано и о причине составления книги. Она уподоблена дворцу, построенному для счастья людей, и наделена десятью вратами для входа, то есть составлена из десяти глав. Первая глава, «О справедливости и правилах мировластия», – это царские врата. Вошедший в них узнает о наставлениях и советах правителям (та же тема звучала у персидских авторов еще в доисламские времена). Например, властелину надо бояться Всевышнего и быть бесстрашным с врагами, заботиться о подданных и быть мудрым и справедливым в делах. А в стремлении к завоеванию земель ему не следует забывать о том, что сказал череп царя-завоевателя нашедшему его отшельнику:
Я многих желал бы еще областей,
Да стал я добычей могильных червей.
Вторые врата открываются, чтобы научить смертных «щедро платить Всевышнему за Его добро», а третьи – чтобы рассказать об «упоении любви», но не той, которая в крови у грубых и неотесанных людей, а той, которая сжигает сердца суфиев, забывших красавиц ради Творца красоты. Однако идеалы любви небесной открываются «внутри» колоритных историй о всевластной любви земной. Врата четвертые, пятые и шестые открывают перед читателем путь познания скромности и смиренномудрия.
В седьмой главе, которая называется «О воспитании и уместном поведении», на многих примерах показаны преимущества молчания перед необдуманной речью и доброго слова – перед злословием. Восьмые врата – «О благодарности» – распахнуты, чтобы человек ни на минуты не забывал, «силою чьей в движенье приводятся руки людей», и во всех своих печалях возносил стократную хвалу Всевышнему, чей промысел ведет простых смертных по тайным путям. Истории, содержащиеся в главе «О покаянии», объединены общей идеей скоротечности жизни (которая катится, как грецкий орех по сводчатой крыше) и необходимости творить добро и каяться в грехах сегодня, не откладывая ни на минуту, ибо «вчера» уже умчалось, а «завтра» никому неведомо. Десятые врата – глава «Молитвы и заключение книги» – приглашают всякого, кто уже вкусил пользу наставлений, войти в дверь, «не знавшую вовеки замка», и обратить молитвы к Всевышнему. Если бы Он прощал в меру щедрот своих, на земле не осталось бы грешников, а если бы карал в меру грехов, то населен оказался бы только ад. Так что смертному – упование и слезы, а Господь знает лучше.
Второе дидактическое сочинение Саади, написанное годом позже «Бустана» и принесшее автору сначала национальную, а потом и мировую славу, – книга «Гулистан» (1257 г.). Она посвящена принцу Сааду ибн Абу Бакру ибн Сааду (его имя Саади избрал для своего тахаллуса*). Название книги разъяснено в одном из первых переводов на русский язык, опубликованном в Москве в 1857 г. иранистом С.С. Назарьянцевым, так: «Розовый кустарник шейха Меслехеддина Саади Ширазского, славный под названием Гулистана». Это произведение написано простой и изящной ритмической прозой – саджем – и изобилует стихотворными вставками.
*Тахаллус — в литературах Ближнего Востока псевдоним, литературное имя.
К тому времени традиция составления поэтических и прозаических «зерцал» насчитывала в Иране многие века. Саади использует весь накопленный опыт, но его больше интересует не поучение, а подкрепляющая его история, моральные же наставления он превращает в афористические выводы из рассказанного. «Гулистан» оказался сборником житейских анекдотов, снабженных остроумными выводами. При этом героями историй стали представители различных слоев общества и жители разных городов и стран – цари и министры, ремесленники и простые труженики, бедняки дервиши и суфийские шейхи, ученые-философы и мусульманские богословы, а часто и сам автор книги. Вот почему «Гулистан» ценится и как шедевр персидской дидактики, и как исторический памятник, отразивший быт и нравы средневековых городов Ближнего Востока, и как источник для воссоздания биографии Саади.
Западный читатель связывает имя Саади главным образом с «Гулистаном» (в России, например, в течение XIX-XX вв. появилось около 30 переводов этой книги), однако в странах персидского литературного влияния (Иран, Афганистан, Таджикистан, Турция, мусульманская Индия) шейх прославлен в не меньшей степени и как «пророк газели*». Саади соединил эмоциональное напряжение мистических стихов с виртуозность и отточенностью любовных.
*Газель — лирическое стихотворение. Рифма в газели строится по принципу aa — ba — ca — da. Лирический герой газели обращается к своей любимой, судьбе или Всевышнему. Он пытается приблизиться к ним, но по разным причинам не может достичь этого. Подобный конфликт придает газели особое эмоциональное напряжение.
Его газели – «Нежные», «Удивительные», «Перстневые» (помеченные перстнем с печатью, то есть образцовые) и «Старинные» (таковы авторские названия четырех сборников) – заново создали в персидской поэзии вселенную любви и кодекс описания переживаний ее обитателей. Именно Саади придал газели смысловую многоплановость. Так, самая знаменитая газель ширазского соловья – «Караван» – начинается строкой, знакомой каждому иранцу:
О, караван, замедли шаг, покой души моей уходит.
Увозишь милую мою, и сердце вслед за ней уходит.
В последующих стихах герой расстается с предметом любви и тем самым – со своим сердцем, они удаляются с караваном, а он остается, покинутый, несчастный, льющий кровавые слезы и ощущающий, как вместе с караваном от него уходит жизнь. Невозможно пересказать лирическое стихотворение, тем более описать его звуковое и ритмическое совершенство. Но и те, кто читает «Караван» в подлиннике, не могут с уверенностью ответить на вопрос, о какой любви идет речь. Образы сплавлены друг с другом так хитро и с таким мастерством, что каждый следующий как бы изменяет толкование предыдущего, и по мере прочтения все труднее различить, кого с кем разлучили – влюбленного с подругой, суфийского подвижника с истиной, поэта с его щедрым покровителем или поэта – с душой поэзии. Но само состояние разлуки Саади описывает так, что ответ на этот вопрос становится совершенно неважным.
Суть своего творческого метода Саади видел в том, чтобы нанизывать жемчуг целебных наставлений на нить прекрасного слога, а горькое снадобье полезных советов приправлять медом изящных шуток, как в «Гулистане». В стихотворении «В прохладе сладостной фонтанов…» А.С. Пушкин говорит о Саади:
На нити праздного веселья,
Низал он хитрою рукой
Лукавой лести ожерелья
И четки мудрости златой.
Не забывайте ставить лайки и подписываться на мой канал !
#литература #иран #история #интересное #поэзия #миниатюра #восток #биография писателя