Сергей Комар 15 лет назад переехал в Великобританию, но весну в Москве, когда «ты сидишь / И накручиваешь ночь на бигуди », забыть не смог. Впрочем, не одной ностальгией жива его поэзия.
***
Он выпускал кино на потолки
То чердаков, то тинистых подвалов,
И появлялось всё (и оживало),
Во что они поверить не могли.
Они лежали, погружаясь в звук,
И в луч, и в свет, расплывчато-солёный,
В картинке режиссёрской растворённо,
За кадром кадр, сплетённые по шву,
Как сказано в сценарии; и перед
Гудящей вереницей тракторов,
Прибывших для распахиванья почвы,
Журчало за аквариумной дверью —
То рок, то ток, то рыба на бесточье —
Кинопроекторное серебро.
***
Помусолим страницу,
Попрощаемся коротко.
Дом поэта Макниса —
Сноба и алкоголика —
После паба, напротив,
Где беседка и яблоня, —
Он сидит, не уходит,
Завещанье корябает:
«Aмерику — Мэри, Уистену — портсигар,
Сыну — собаку, дочери – черновики,
Ирландии — море, Англии — берега,
Тебе, пришелец, — ветер сквозной строки.
Себе самому — несколько летних дней и
Солнце в саду — золотистая клетка (sic).
Буквы мои — собранию сочинений,
Голос — компании “Би-Би-Си”».
Он потом бы потребовал
За здоровье, и я бы не
Отказался. Но не было
Ни беседки, ни яблони —
Только шелест газеты
И блестящие рельсы;
Возвращайся скорей, ско-
рей, скорей. Or forget it.
Но всё-таки на краю
Железнодорожной дуги
Я для тебя сохраню
Немного его стиха,
Той самой строки
Сквозняка — воздуха
И яблоневые листки.
***
Спеши – спиши с чужих четверостиший:
Речной Вокзал, ручьи, речитатив…
Весна вот-вот в Москве, а ты сидишь и
Накручиваешь ночь на бигуди,
В катушку слово, по столу раскида-
ны звуки в отупляющем бреду, —
И у согласных, прикусив клыки, ты
Идёшь на дребезжащем поводу.