Первым же, в обойме инструментов распространения идеологии безнравственного отношения к живому, находится «искусство», как институция, которая уводит субъект в вымышленный мир, наполненный иллюзиями успеха и независимости, перед ответственностью. Взращивая в нем эгоизм. Это первый шаг к гомосексуализму, – был первый шаг: Сегодня уже, просто форма определения отношения к живому. Художник от искусства – это тот же гомосексуалист, в принципе, в полном значении искусственной этики по отношению к жизни. Если очень просто выразить состояние дел касательно образования в действительности, являющего искусством, то можно резюмировать все выше сказанное так: «в книжке одно в действительности другое», в смысле натуральной цели существа в созидании, хотя до того чтобы и в книжке было тоже самое осталось, по видимости, совсем не долго. Учитывая развитие педерастии во все сферы знаний, от «создания мира» до «причастия в науке». Но ведь и правда, так не бывает, когда образ действительности, выраженный «институцией прекрасного» со всеми (не)допустимыми нормами поведения, существует как яркая матрица действительности. Сама по себе восстающая против естества своей наглядной «свободой», может быть менее обоснована субъектом, как модель поведения в достижении обещанного; чем та нравственная основа, в которых всего этого нет, как и самой основы в проявлении. Именно «искусство» сегодня создает сильную дополненную реальность, с её ответвлениями и видами, для суждения субъектом о понятии свобода или же допущении, а также цели существа в обретении счастья в его искусственном статусе: художника от институции, как пример. Жизнь такого должна, по мнению самой институции, включать в себя все составляющие гедонистического существования. Но, все может быть преодолено, как и гомосексуализм, разврат и насилие над телом, так как существует в единственном положении общественного невежества в потреблении. Обоснованного миллионы раз похотью перед плотью, значениями искусства. Но только в случае, если будут приняты общие категории нравственности, для всего единственного большинства, искоренившего в себе безнравственность субъекта меньшинства, начав с употребления и разврата в потреблении; станут возможны категории, которые и в преть продолжат проявляться в этом тексте, правда, пока натурально, существующие в виде мысли самого автора. И, если, все же, очистив себя от их тяги к дурным привычкам, наполнив «новыми» качествами сами привычки, сможем преодолеть невежество, качеством МЫ. Исходящего от знания правды, в частном и целом; сможем вернуть искусству его истинное значение, в идее его предназначения. А именно: не как знамени упадка и деградации, а как форму олицетворяющую развитие души человека, укореняющуюся в творце. «Искусство – есть побочный маркер хода такого её развития». Так собственно, повторюсь, некогда и воплощалась идея искусства в творце.