"БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ" - так называлась скандально известная выставка (1910-1911) и самое крупное художественное объединение начала ХХ века (1911-1917), зачинателями которого стали ПЕТР ПЕТРОВИЧ КОНЧАЛОВСКИЙ (тот самый, кто был зятем Сурикова и дедушкой наших Андрона Кончаловского и Никиты Михалкова) и защитник всех художественных "беспорядков" МИХАИЛ ЛАРИОНОВ.
И объединили они под свои знамена ниспровергателей академических канонов и искателей новых путей в искусстве.
Это были живописцы Илья Машков, Аристарх Лентулов, Александр Куприн, Роберт Фальк. Но это только ядро. Были среди них и Кандинский, и Малевич, и Бурлюк, и много кто еще. Даже лучше сказать так: КОГО ТАМ ТОЛЬКО НЕ БЫЛО (кажется, за 6 лет существования объединения в нем успели отметиться все творцы, творчество которых легло в основу раннего русского авангарда).
Первое, что приходит в голову - это карточные азартные игры: бубновая масть обозначает страсть, а валет - молодого человека. Такие они и были - страстные, дерзкие, молодые. Более того, на робах арестантов был нарисован бубновый туз.
"Это название нравилось большинству... тем, что оно вызвало в тогдашнем московском сытом мещанстве, и купечестве, и дворянстве чувство удивления, изумления, брезгливости..." (Илья Машков).
Большинство из участников группировки учились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, но были исключены за неподчинение педагогам (о, молодость!). Кроме того, все они были поклонниками французской живописи, усердно посещали дом Щукина, где изучали полотна СЕЗАННА, ВАН ГОГА, ГОГЕНА, МАТИССА (в общем-то именно находки этих живописцев и легли в основу первых радикальных опытов русского авангарда).
Но в отличие от Франции, где открытия в искусстве следовали друг за другом в неспешном историческом ритме, Россия около 1910 года переживала ситуацию художественного взрыва. Молодые бунтари разрывали связи с традицией, отвергали знания, полученные от учителей, чувствуя, что незыблемые основы классического искусства уже не способны выразить изменившееся понимание мира.
В общем-то, именно современники и окрестили это явление художественным авангардом. За сумасшедшую по тем временам смелость и за бесшабашную вольность.
Что было "не так" с выставкой?
Она стала ПОЩЕЧИНОЙ (напрочь отрицала туманный пафос символистов и закостенелые традиции академистов).
Выставка ошеломила публику не только названием (а оно ассоциировалось с балаганом), но и характером экспонировавшихся на ней полотен. "Низкие" сюжеты, грубость, намеренная неумелость (детскость) рисунка, резкий, кричащий цвет, непонятность многих произведений (например, "Импровизаций" Кандинского) стали причиной разразившегося скандала. Впервые в художественной жизни России так ярко проявился конфликт между создателями произведений искусства и потребителями.
Валеты (так прозвали участников выставки и позже группировки) ОТРИЦАЛИ ПРИВЫЧНЫЙ СПОСОБ ВИДЕТЬ и ОЦЕНИВАТЬ ПРЕКРАСНОЕ, высмеивали "хороший вкус", отвергали перспективу, анатомию, реализм в плане формы и цвета.
Они НЕ ЗАБЫВАЛИ ИСТОКОВ (призыв бросить Пушкина, Достоевского и далее, который часто цитируется имеет продолжение: "Кто не забудет первой любви, тот не узнает любви последней").
То есть, ранние авангардисты НЕ глумились над классиками, но ВИДЕЛИ ДАЛЬШЕ НИХ, ШИРЕ НИХ.
Философичности, драматизму, чрезмерной серьезности, лирической созерцательности - всему тому, чем славилось русское искусство XIX и начала XX века, ранний авангард противопоставил задор яркой формы и пылкого цвета, освобожденные от наслоений литературности, салонности, туманного символизма.
Картины не должны были копировать действительность, как произведения передвижников, или воплощать фантазии, сны и грезы, подобно живописи символистов. Малевич определил суть выставки, но по сути не только выставки, так: "Живопись стала единственным содержанием живописца" (не совсем верно, конечно, ибо содержание было, но на первый план вышли дерзкие формальные эксперименты).
Принцип комического переосмысления, "выворачивания наизнанку" традиций и стереотипов стал объединяющим началом, основой русский авангардистской новой эстетики.
Так, место прекрасной дамы заняли пучеглазые, претенциозно одетые, надутые матроны на портретах Машкова или угловатые и посиневшие ларионовские купальщицы. Композиции Гончаровой и Лентулова на религиозную тему шокировали первобытной брутальностью и по требованию цензоров были сняты с выставки 1910 года.
Именно "Бубновый валет" принес в русскую живопись буйство цвета, упор на фактуру, холст, мазок.
Первое выступление молодых и дерзких еще не выявило разных направлений внутри самого раннего авангарда. А между тем на выставке 1910 года заявило о себе сразу несколько из них. Одно представляла группа ЛАРИОНОВА (позже ставшая группировкой "Ослиный хвост"), другое - группа, возглавляемая КОНЧАЛОВСКИМ, в конце 1911 года официально оформившаяся в художественное общество "Бубновый валет".
Вообще, разрыв Ларионова и Кончаловского, двух глыб, не сумевших ужиться вместе, тем более вместе стоять у руля - очень интересный разговор, который здесь рассказать просто нет возможности. Итог такой, они разошлись. Ларионов стал обвинять Кончаловского в западничестве и провозгласил основной целью искусства русскость (народничество, лубок, иконопись).
Так, живописное направление ларионовцев получило название неопримитивизма; бубнововалетцев в годы их зрелости критика в лице, конечно, дедушки Бенуа, окрестила "русскими сезаннистами".
Русский неопримитивизм повторял путь Гогена, Матисса и Пикассо, открывавших для себя примитивы Африки или Океании, с той разницей, что находили источники у себя на родине - в городской вывеске, расписных подносах, кустарных изделиях народных мастеров. Но, справедливости ради, необходимо сказать, что не меньшее влияние оказывали на них и сами французы. От народного искусства неопримитивисты - Ларионов, Гончарова, Моргунов - заимствовали интерес к быту, лаконичному и выразительному рассказу, обобщенному социальному типажу.
Гончарова призывала не бояться в живописи "литературы", Ларионов отмечал важность фабулы в картинах Руссо. Живописный рассказ не был самоцелью, скорее он служил предлогом для поисков нового художественного видения.
Валеты же подражали Сезанну. Конечно, не только ему, но ему в первую, вторую и сто пятнадцатую очередь. Не забывая и о русскости (натюрморты с баранками на расписных подносах), но подавали это все под соусом исключительно французским, лишенным лубочного, неопримитивистского антуража.
И, в общем-то, они все, грубые, неожиданные, декоративные, "воспитывали глаз" зрителя, УЧИЛИ СОВРЕМЕННИКОВ НОВОМУ ПОНИМАНИЮ КРАСОТЫ.
"Русские сезаннисты" не придут к беспредметному искусству, даже, наоборот, прильнут позже к реалистической живописной традиции (как Кончаловский, например).
Новый виток в авангарде начнется с Михаила Ларионова, изобретательская энергия которого привела его в 1912 в рамках уже "Ослиного хвоста" к созданию ЛУЧИЗМА - первого направления на русской почве, вплотную подведшего искусство к беспредметности.