Начало ЗДЕСЬ
-- Насчет судьбы и роли собственных усилий. Мне режиссер Роберт Стуруа как-то рассказывал такой случай. Однажды утром, все еще в доме спали, он потерял сознание. Когда пришел в себя, увидел, что потерял очень много крови. Хотел позвать жену, но вместо крика вышел шепот, а она спала, не услышала… Опять потерял сознание. Очнулся в больнице. Врачи начали обследовать, нашли язву желудка, сказали, нужна срочная операция… А сам он вдруг почувствовал, что оперировать не надо, а стоит выждать, и отказался от вмешательства. И вот после консилиума лежит он в палате. Ночь. Возможно, от потери крови в глазах мушки начали бегать. По форме как хромосомы, он их хэриками назвал. И вот он этим хэрикам мысленно приказал: «Пойдите в желудок, залечите мне язву, чтобы и следа не осталось!..» Потом еще неделю провалялся в больнице. После чего врачи вновь сделали полное обследование. Даже следа язвы не нашли...
-- Я часто думаю: когда организм начинает сбоить -- вот самое мощное проявление человека. Тогда ты сам вторгаешься в свою жизнь. И тогда только от твоего решения все зависит: справишься с этим или нет, или просто закроешь глаза… Самая главная сила -- в самом человеке.
-- А в вашей жизни были подобные ситуации?
-- Нет, я даже побаиваюсь этого... Знаешь Ганди?
-- Был в начале прошлого века духовным лидером индусов. Гуманист.
-- Я много читал о нем, читал его размышления. У него теория была: лечить людей не надо. Болезнь дается человеку за грехи. Умирает? Значит, должен умереть… Я согласен с ним, ты уж меня извини. Болезнь – за грехи... Я много видел в жизни. Говорю тебе жестокую правду – может быть, и не надо было спасать многих из тех, кого спасали, лучше бы они умерли... Не боюсь это говорить, потому что не боюсь вашего бога-дедушки. Да-да. Потому что в жизни нет справедливости. А теория Ганди жестокая, но справедливая, на мой взгляд.
-- Может быть, все дело в религии? Индуисты не боятся смерти, потому что как раз после нее и начнется все самое интересное. Там -- настоящая жизнь. Не в этом ли и посыл Ганди?
-- Может быть. Но его рассуждения мне все равно очень близки.
-- А как вы объясняете то, что происходило между вами и вашим котом Филом, о котором уже легенды ходят?
-- Говорю же -- биология! И это была любовь в чистом виде. Никогда страсть или секс не давали мне столько, сколько это чувство к коту. Я любил и до сих пор люблю его. Он кусал меня за нос. И я был счастлив от этого. Я до сих пор, говорю тебе честно, помню его запах… Вот даже так скажу тебе. Я знал одну женщину, она когда-то занималась любовью с Берией. Она рассказывала: «Ничего не помню, кроме сильного запаха лука у него изо рта. До сих пор иногда чувствую этот запах». Сильная штука!
А Фил… Помню, как брал его на руки, он хорошо меня слушал, хорошо на меня смотрел. Иногда сердился, уходил. С Филом я и сейчас разговариваю.
Однажды он спас меня. Я ехал на машине от своих друзей. Со мной был и мой Фил. Поздно уже было. Ночь. Я -- сильно подшофе. И заснул за рулем. Вдруг просыпаюсь от удара – это Фил прыгнул на меня. Смотрю -- мчусь на огромной скорости по встречной полосе. Хорошо, что поздно было, пустая улица, иначе бы верная смерть…
-- Похоже на чудо…
-- Не буду говорить, что Фил – мой ангел-хранитель, мой буля-буля-маляля. Ерунда собачья. Но если бог все-таки существует, то Фил – мой бог.
-- Вы вообще верите в чудеса?
-- Не культивирую. И не хочу рассказывать об этом.
-- Есть легенда, как вы познакомились с женой. Дело было в Ереване -- в Москве о вас мало еще кто знал. Татьяна приехала в ереванский театр работать завлитом. Однажды пришла к вам и пожаловалась, что ей грустно. И вы посоветовали ей влюбиться. И через некоторое время она призналась – что влюблена. В вас.
-- У Тани была семья. Я был неустроенный. Я разбил семью. Прошло больше сорока лет. А рана осталась. Но как рассказать об этом? В отношениях двоих столько всего замешано. А вы же станете судить…
Вспоминаю письмо Лики Мизиновой к Чехову. Уже в конце жизни она писала: я так и не поняла, вы любили меня или издевались надо мной? Вот – настоящее. Боюсь, он и сам не понял…
-- У вас дом в Америке. Как вышло, что вы стали тихим американцем?
-- Жена Таня занялась английским. Окончила курсы при институте Мориса Тереза, получила диплом… И вот однажды мой друг еще по Еревану позвонил: в университете Далласа открывается кафедра русского языка. И порекомендовал Таню. Она поехала, прожила два года. Потом кафедру прикрыли. А Таня все равно там осталась, ей там понравилось, и мне понравилось. Я туда на лето уезжаю. Живем в городке Гарланд в доме нашего друга.
-- А чему вас научила Америка? Что-то открыла?
-- Что никогда не стоит сразу делать выводов о жителях других стран. Как правило, расхожие мифы о качествах людей разных национальностей не имеют ничего общего с реальностью. Принято считать англичан скучными, американцев -- неискренними, русских -- безответственными… Все это просто игра слов. И русские бывают скучными, и американцы абсолютно открытыми. Я бываю в Америке наездами. Но я никогда не возьму на себя смелость делать какие-то выводы об этой стране. Она разная. Мне там нравится. В Америке умеют ценить человеческую жизнь, личность и свободу.
Теперь у меня три места родных. Ереван, где похоронил мать, Москва, где похоронил дочь, и Америка, где лежит Фил.
-- А нет ностальгии по прошлому?
-- Все, что происходило со мной после отъезда из Еревана, вело к мудрости, в которой много печали, скорби. Но ностальгия? Нет ее. Хотя вот сейчас заговорили, а перед глазами -- наш двор, тутовое дерево… Я и сейчас помню запахи детства. А еще помню, как дед хлопает в ладоши, а я перед ним танцую. Помню его улыбку, лицо. А мне ведь тогда не больше двух лет было. Такой вот получился сеанс спиритизма. Думаю, каждому являются такого рода духи… Но вот эти -- только мои… Какой-нибудь психиатр мог бы тут же обосновать, что именно в детстве формируется личность… Но лучше не выводить формул, жизнь богаче любой схемы.
Понравилось? Подпишись на наш канал, окончание разговора скоро!
Беседовала Майя Чаплыгина, Москва – специально для «Лилит» (с)
