Начало 1 части тут.
Начало 2 части тут.
В моей педагогической деятельности произошло знаменательное событие, меня, в плановом порядке, отправили на учёбу, да не куда-нибудь, а в… Ташкент. Вот какие перевёртыши в жизни бывают! Это просто здорово – Ташкент!
Муж не хотел отпускать, сразу заревновал, но если я хотела работать, то надобно учиться. Так совпало, что Дочь училась недалеко от Ташкента, то есть эти два месяца я смогу её часто видеть. Кругом хорошо! Сын оставался на попечение Мужа. Я улетала в ноябрьские праздники, стоял мороз тридцать градусов, а в Ташкенте – 24 градуса тепла.
Побывала у дочери в общежитии. Да, не зря моя маменька, когда-то давно, не отпустила меня в общежитие, одно утешало, что Дочь уже взрослая и очень умная девочка.
Всё эстрадное отделение, вокалисты, народники подрабатывали в ресторанах, на праздниках, свадьбах, похоронах, денежки водились, жили «красиво». Пили, заразы, некоторых без сознания приносили и бросали на пол, потому что могли и оконфузиться.
В общежитии жили и семьями, запомнился один баянист, всегда немножко пьяный, ходил по коридору, комнатам с маленькой дочкой, ласково её гладил по головке, приговаривая:
-Жаным, жаным, пивом менын, водкам менын, спиртам менын ( душа моя, пиво моё, водочка моя, спиртик мой).
Возмущались:
-Чего ты дочку-то так называешь?
Смеялся лукаво:
-А что? Самыми дорогими, для меня, словами…
Самая жизнь, в общежитии, начиналась в три часа ночи: начинали звучать разные музыкальные инструменты в разных концах большого здания: духовые, клавишные, струнные, причём звучали разрозненные мелодии от классики до кантри. Кто-то пробовал голос. Всё это напоминало сумасшедший дом. Я с тревогой смотрела на Дочь, она успокаивала:
-Я уже привыкла спать под этот «оркестр», у меня свой образ жизни, у меня есть единомышленники.
Пока я училась, она приезжала в Ташкент на выходные, город превзошёл все наши ожидания. Мы наслаждались тёплой южной осенью, ели плов на улице, пили зелёный чай, ловили восхищённые взгляды мужчин. Узбеки, в этом плане, менее сдержаны, но «приставали» молча, взглядом. Их генетика бунтовала, в отличие от казахов, которые не брали невесту даже из одного рода, у узбеков не редкость были близкородственные браки.
Вот уж у узбеков точно не было советской власти и раньше-то, а сейчас, в 1988 году, тем более.
Узбеки говорили на языке сходном с казахским, но очень мягко. Их язык более близок к фарси. Внешность тоже иная, «арабистая».
Ташкент город колоритный, зеленый, даже осенью. Красивые современные широкие улицы, чередуются с «махаля » - глинобитными домами, заборами, где кричат ишаки, вкусно пахнет шашлыком и лепёшками. Весь город пропитан вкусностями, весь город торгует. Идёшь по улице, на крюках висят туши мяса, дальше лотки с фруктами, дальше продают халаты, ковры, медные кувшины. Завернула за угол, а там стоит большой казан на подставке, под ней огонь, варится плов, рядом несколько столиков. Села, шустро подбежал парниша, поставил на столик большой фарфоровый чайник, пиалу , лепёшки, пью зелёный чай, наблюдаю, как накладывают мне плов: взял мужчина большую суповую тарелку, наложил с верхом риса из казана, жёлтого, паром аппетитным исходящего, сверху, с костей, нарезал мяса, кинул гору зелени и принёс:
-Приятного аппетита!
Глянула на тарелку, половину не съесть. Всё съела! Такого вкусного плова, как в Ташкенте, нигде не готовят. Они используют хлопковое масло и мясо варят вместе с костями. За другим углом печка стоит, тандыр , на её стенки лепят лепёшки и самсу – треугольники из слоёного теста с начинкой : курдючный жир, мясо, много лука, ешь, жир по пальчикам, вместе со слюной, бежит. Дух стоит мясной, да хлебный, вот и Ташкент – город хлебный. И это в то время, когда Россия давно покупала продукты по талонам и стояла в очереди в общепит, чтобы съесть на обед порцию щей и макарон.
На другой улице, маленькая пельменная, четыре столика, прилавок, за ним небольшая печка и большой стол. За столом пятеро мужчин, прямо на глазах, пельмени лепят, шестой на плите варит и подаёт. Везде мужчины, женщин не видно, они дома хозяйство ведут, дома на улицу, как в России, окнами не смотрят, всё во двор. Женщины чадру не носят, но под платьем всегда шаровары, даже, если платье длинное, всё равно видны цветные шаровары, даже у совсем маленьких девочек. Боже упаси, голые ножки кто увидит. Да, танец живота танцуют, живот голый можно, а ноги… нельзя!
Здесь настоящий Восток, мужчины работают, женщины их ублажают, говорили, что есть и многожёнство.
У меня возникло такое чувство, что я не только в другой стране, но и на другой планете.
