При чтении комедии "Вишневый сад" возникает много вопросов. И один из них - странное, пассивное, нелогичное поведение хозяев вишневого сада.
Сад имеет для них символическое значение чего-то коренного в их существовании, чего-то цельного, живого и родного. В нем еще мерещатся им души покойных предков. И потому владельцы его не могут решиться разрубить его на чужие участки, сдавать их кому-то в аренду...
Таким образом, в их жизненной позиции главную роль играют не деньги, как бы остро они в них не нуждались. Главную роль играют все-таки эмоции, душевная чувствительность.
Проблема именно в том, что спасти имение нельзя никак иначе, если не вырубить сад. Или вырубать, для того чтобы сдавать на участки, или - продавать.
В обоих случаях совершается какое-то невероятное кощунство над самим святым в их жизни, и от этого никуда не деться, не уйти. В этом глубокий драматизм ситуации для Раневской и ее брата.
И глубина и горечь переживания от этого такова, что герои впадают в сон сознания, как бы стараясь вообще не думать о том, что происходит. Как бы отсекая в себе и способность здраво рассуждать, и действовать. Они просто текут по воле волн, как безвольные щепки, обломки безжалостного времени.
Кстати, при чтении эта ассоциация с обломками, с разрывом времен заставляла меня проводить параллель с романом "Унесенные ветром", где также затрагивается тема потерянности целого сословия людей в ситуации перемены эпох.
И Трофимов прав. Но ведь есть и Фирс, который добровольно остался при господах. Есть Дуняша и другие, которые искренне привязаны и составляют единое целое со своими господами. Но после продажи это единое целое будет рассечено, загублено.
Именно поэтому идею Лопахина о дачных участках брат и сестра принять не могут, - они знают, что не способны производить вырубку сада своей собственной волей. Они словно считают, пусть это делает кто-нибудь другой, но без них, когда они уже уедут и не будут этого видеть.
Поэтому им остается только одно - смириться с тем, что имение будет продано за их огромные долги. Оно будет в этом смысле принесено в жертву их финансовой безалаберности и беспечности.
Раневская и Гаев должны бы это понимать. Не могут же они до такой степени быть детьми, - они не могут надеяться, что их огромные долги банк им просто возьмет и простит. Поэтому логически, на уровне разума они, конечно, сразу поняли, что сад будет продан. Но вот душа это принять никак не может, и об этом вся пьеса. Как будто все не верится в происходящую на глазах катастрофу. Или как будто все ожидается какое-то непонятное чудо сверху.
Но вместо чуда, словно сверху приходит лишь тот самый странный звук лопнувшей струны. Этот звук "точно с неба" выражает эмоциональный фон, царящий в душе героев.
Отсюда и кажущееся абсурдным безответственное поведение Любови Андреевны, которая, чувствуя свою фундаментальную неспособность справиться со своей жизненной ситуацией, перестала вовсе следить за своими тратами, словно говоря себе самой: да пропади уже окончательно все пропадом!
Поэтому она тратит последние деньги в ресторане, рассыпает золотые из кошелька, устраивает бал на деньги, которых, как говорится, нет, и так далее.
Так проявляется глубокий реализм Чехова в понимании и изображении психологии героев.