Уважаемые подписчики и читатели моего канала!
Публикуя сейчас этот материал, я немного волнуюсь. Дело в том, что эти тексты были написаны давно и я не уверен, будут ли они востребованы современными читателями. Но судя по интересу, который вызвали рассказы о волках той же давности, возможно, что и эти материалы найдут тех, кому интересна жизнь дикой природы и её обитателей.
Здесь представлена первая глава маленькой повести о природе южной тайги. В её основе - реальные наблюдения, проводившиеся в природе. Когда-то я писал это для своих школьников, с которыми ходил на экскурсии в лес и в походы по родному краю. Если будут положительные отзывы, то я продолжу публикацию этих материалов. Отдаю их на ваш суд и жду ваших комментариев.
От автора. В далеком 1978 году мы с женой закончили институт и поехали на работу в сельскую восьмилетнюю Усольскую школу, расположенную в поселке Карьково Мантуровского района Костромской области. Всё свободное время я тратил на наблюдения в дикой природе и охоту, уходя иногда в леса Унженско-Ветлужского междуречья на несколько дней, ночуя в охотничьих избушках, в вагончиках-бытовках на лесосеках, а то и просто в лесу, у костра. Изучение жизни волков, медведей, рысей, также как наблюдения за более мелкими обитателями леса, включая куниц, выдр, норок, хорей, горностаев и мелких грызунов было неотъемлемой частью моей жизни в Карькове. Во все сезоны года я бывал в долине маленькой лесной речки Каменный Воймеж. В то время в ней водились хариусы, а на берегах жили европейские норки, почти совершенно исчезнувшие теперь под натиском расселившихся у нас американских норок. Мне нравилось распутывать следы этих зверьков, находить их убежища, разбираться в сложной системе их коммуникаций, включая жизнь и передвижение в пустоледниках. Встретить в природе норку довольно сложно, гораздо чаще приходится иметь дело с её следами, продвигаясь по которым можно было найти и её скрытно устроенные норы, с выходом из-под воды, и разнообразные временные укрытия. Несколько раз мне всё же посчастливилось наблюдать норок в естественной среде и я до сих пор отчетливо помню, насколько изящен и ловок этот зверек, стремительно пробирающийся вдоль берега лесной речки.
На основании этих наблюдений и была написана «Жизнь лесной реки», главной героиней которой стала самочка европейской норки.
Природные события, проходящие перед нами на этих страницах – не выдумка автора, это наблюдения одного сезона на берегах лесной реки, сделанные в конкретном 1980 году. Описания сезонных изменений растительности, особенностей погоды и всего хода природных процессов полностью соответствует тому, что происходило в тот год в природе.
Проводя наблюдения в природной среде, постоянно сталкиваешься со следами множества маленьких трагедий. Птицы и звери становятся жертвами хищников, либо могут погибать от погодных аномалий. Дикая природа жестока и бескомпромиссна, хищники в ней ловят, убивают и съедают свои жертвы. Это обычный природный ход вещей, который я пытался показать без прикрас – так, как он предстаёт при длительных постоянных наблюдениях. Череда отдельных жизней и смертей образует непрерывный поток, в котором смерть одного существа – неотъемлемое условие жизни другого. И у нас нет права вносить в природу свои представления о морали, осуждать хищников и жалеть их жертвы.
Большинство рисунков сделано с натуры здесь же, на берегах Воймежа и других притоков Унжи – Пумины и Вестомши. В тексте будет много рисунков следов, ведь именно по следам удается выяснить особенности жизни зверей, встретить которых в природе совсем не просто, в то время как следы их можно видеть и зимой и летом.
У сосен с рисунка открывающего статью, дорога покидает поля и спускается в долину Каменного Воймежа. Течёт эта речка среди моренных гряд и холмов, оставленных ледником, поэтому течение у реки быстрое, дно покрыто камнями, в русле нередки огромные, принесенные ледником валуны. За что и получила она русскую часть своего названия. Что же означает совершенно неславянское слово «воймеж», происходящее вероятно от древних обитателей этого края, местным жителям совершенно неизвестно. По берегам кое-где уцелели от вырубки участки настоящей европейской тайги – глухие ельники, огромные, в полтора обхвата березы и вековые сосны. Каменный Воймеж впадает с севера в текущую с запада реку Воймеж, правый приток Унжи, образуя единую водную систему.
Оба Воймежа с их притоками от истоков до устья можно обойти за несколько дней. Можно пройти и почти ничего не узнать о жизни этой реки и её обитателей. Но если побродить не спеша по песчаным отмелям, разбираясь в оставленных на сыром песке следах, встречать на берегах реки утренние и вечерние зори, ночевать у маленького костерка на опушке ельника и слушать звуки весенней ночи, а зимой читать свежие следы после ночных порош – тогда откроется вам удивительный мир этой обычной реки.
Каждый день на реке происходят различные события. В бочагах, на перекатах, под густыми кронами елей, в сплетении корней ольхи по берегам – всюду живёт множество животных – зверей, птиц, амфибий, рыб, насекомых. Их мир не похож на наш и у каждого из них он свой. У каждого обитателя берегов реки и окружающего леса свои друзья, враги, конкуренты, каждый по-своему добывает пищу, у каждого – свои убежища. Все жители леса по-разному ощущают этот мир. Одни воспринимают всё богатство красок и оттенков, другие видят всё в черно-белом варианте, зато великолепно разбираются в сложной гамме лесных запахов. Но жизнь любого из них связана с жизнью других животных и растений, а все их крошечные жизни сплетаются в одну – жизнь лесной реки.
ЖИЗНЬ ЛЕСНОЙ РЕКИ
Глава 1. Хозяйка ледяного замка
Прошла пора последних снегопадов и метелей и над лесом, над маленькой лесной речкой ослепительно засияло мартовское солнце. В это время в городах и поселках уже начинается весна – стучит капель с крыш, сильно пахнут влажным весенним запахом нагретые стены домов.
В лесу весна чувствуется слабее. Изредка падают с наклоненных стволов березок и осин огромные шапки слежавшегося снега, да на опушке ельника вдруг раздастся звонкий, ясный пересвист – это запевает свою весеннюю песенку самец большой синицы.
После захода солнца в лесу становится холоднее. Смолкают синицы, спрятавшись на ночлег среди еловых лап, темнеет небо и лишь долго горит на западе жёлтая полоска зари.
В глубокой тёплой норе под берегом маленькой речки проснулась самочка европейской норки. Весь сияющий мартовский день провела она в норе, а сейчас, в сумерки, готовится выйти на охоту. Зверёк расправил свое длинное, гибкое тело и на коротких, но сильных маленьких лапах двинулся к выходу из норы. У выхода он остановился - чёрный влажный нос над белыми губами втягивал морозный воздух, насыщенный множеством лесных запахов, маленькие, укрытые шерстью уши напряженно слушали лесные звуки, глаза бусинки внимательно смотрели. Опасности не было и зверёк поскакал по снегу вниз по течению реки. Двигалась норка прыжками, ставя лапы попарно, причем задние попадали точно в отпечатки передних. Так ходят по глубокому снегу многие звери семейства куньих. Бегать по снегу трудно и звери облегчают себе эту работу. Передние лапки утаптывают в снегу ямку- площадочку, в эту готовую уже ямку ставятся задние лапки.
В несколько прыжков норка оказалась возле упавшей поперек реки осины и быстро юркнула под ствол – там было пространство, достаточное, чтобы мог проскочить такой тонкий и гибкий зверек. По этому тоннелю норка приблизилась к крутому берегу реки. Здесь, под нависающим обрывом, сохранился незанесенный снегом участок берега. В сплетении корней и свисающей сухой травы слышался лёгкий шорох. Норка затаилась. Из-под берега пушистым шариком выкатилась и замерла, прислушиваясь, рыжая полёвка. Бросок - и острые зубы хищника вонзились в шею грызуна. Перекусив, норка пустилась дальше, предпочитая пробегать под стволами деревьев, под снежными навесами у берегов. Нередко она несколько десятков метров шла своими снежными ходами, тянувшимися в сугробах вдоль берега. Тогда на поверхности не оставалось её следов. В некоторых местах она двигалась в особых пустотах во льду – пустоледниках, образовавшихся при опускании зимой уровня воды в реке. Дело в том, что лёд сковывает поверхность воды в начале зимы при уровне более высоком, чем в конце холодного периода. За зиму лесные родники и болота утрачивают часть своей воды, её все меньше поступает в реки и уровень воды в них снижется. Края ледяного покрова смерзаются с берегами и остаются на месте, в то время как к середине реки лёд прогибается, опускаясь и трескаясь. Так между берегом и урезом воды образуется подледная пустота. Заглянуть в пустоледник не просто. Но в некоторых местах, там где лед трескается, иногда образуются отверстия, через которые можно увидеть эти подледные полости у самых берегов. Для нас это просто узкая щель между береговым обрывом и нависающей пластиной льда. Ледяной потолок её сильно наклонён к реке, с него свисает множество сосулек, а в морозы он обычно покрыт плотным слоем крупных кристаллов изморози, оседающих в результате испарения от текущей подо льдом реки. Но для таких небольших животных, как норки, это настоящий ледяной замок, с хрустальными залами, тянущимися иногда на сотни метров вдоль берегов реки.
Норочка прекрасно знала все укромные переходы, тоннели и пустоледники на своем участке, который простирался по реке на полтора – два километра. В сторону от русла норка отходила редко и недалеко – река, вот где было её главное убежище, её ледяное царство.
В зимней жизни норки были дни и даже недели, когда она подолгу не появлялась на поверхности. По сложной системе снежных и ледяных переходов она кочевала из одного конца участка в другой. Она и охотилась здесь же, в глубине своих подснежных коридоров.
За ночь норка прошла от своей норы почти километр, заглядывая во все укромные уголки – под коряги, выворотни, крутые берега, наклонившиеся и упавшие деревья. Ей удалось поймать ещё двух грызунов – одного она съела, а другого затащила внутрь ствола упавшей гнилой осины, в давно и хорошо знакомое ей дупло. Приближался рассвет. В дупле было сухо и уютно. На дне его накопился слой мягкой трухи. Норка слизнула с лапок приставшие снежинки, понюхала мёртвую полевку и, свернувшись клубочком, задремала.
По лесу бродили таинственные предвесенние звуки. Где-то неподалеку, перелетая от дупла к дуплу, часто-часто повторял свое «уп-уп-уп-уп» мохноногий сыч. Вдоль русла реки, осторожно пробираясь шёл заяц, подмерзшая корочка снега похрустывала под его мохнатыми лапами. Ниже по реке иногда раздавались всплески – это возились у своей плотины вышедшие из нор бобры. Норочка слышала сквозь дремоту все эти звуки. Она их знала и знала также, что никакой опасностью они ей не грозят.
Лес наполнился серым сумраком, отчетливее стали видны отдельные ветви деревьев, посветлело на востоке. Начинался новый мартовский день.
Весенние дни становились всё длиннее, всё ярче светило солнце, с каждым днем новые признаки весны появлялись в лесу. Верхние части крон могучих елей за день нагревались, снег, лежавший там большими белыми шапками, подтаивал и с треском падал вниз. Капельки воды от тающего в кронах снега скатывались с ветки на ветку и на нижних ветвях, там, где было холоднее – застывали. От этого нижние ветви елей покрывались сверкающей ледяной бахромой мелких сосулек. Днём в лесу всё чаще слышалась настойчивая, гулкая дробь большого пестрого дятла и резкая, очень громкая – чёрного дятла желны.
В молодом густом ельнике, на опушке большой поляны, тонким нежным свистом перекликаются рябчики. Маленький пёстрый рябчик-петушок слетел на снег вслед за рябушкой. Она побежала по насту, быстро переступая мохнатыми, до самых пальцев оперёнными лапками. Петушок семенил за ней, пригнув голову, слегка приспустив крылья и развернув перья хвоста. Иногда он останавливался, поворачиваясь к самке, демонстрируя ярко-рыжее пятно на боку, поднимал голову, показывая чёрное, окаймленное белым ободком горло, и издавал очень тихий, нежный звук, похожий на звон упавшей капли: «чиии-ви».
Ещё целый месяц до поры гнезд, ещё крепки морозы по ночам, но уже каждое ясное утро совершают рябчики свой токовой ритуальный танец. В отличие от других тетеревиных птиц, самец рябчика делает это не на току, а только перед своей самкой, с которой он образовал пару ещё с осени.
Конец зимы–начало весны самое голодное время для всех лесных обитателей. Но рябчикам корма хватает. Немало деревьев ольхи растет по берегам лесной речки. Серёжки и почки этого дерева – главная их пища зимой. Этот корм позволяет птицам пережить суровую зиму, но силы их всё равно истощаются на такой скудной и однообразной диете. Ближе к весне начинают рябчики много ходить по плотной корке наста, заглядывая под кроны больших елей – снега там мало и из-под него кое-где выглядывают зелёные побеги черники и листики брусники. Накопленными в них витаминами охотно пользуются птицы, срывая кусочки стеблей с почками.
При затянувшейся зиме ещё одна опасность грозит птицам. Круглые мелкие камушки, заглоченные с осени, всю зиму, как жернова, перетирают в желудке жёсткие ольховые сережки. Трутся они и друг о друга, становятся всё мельче и, вместе с перемолотой пищей, выходят в кишечник. К весне совсем мало остается их в желудках рябчиков, а пополнить запасы негде – всё скрыто под толстым слоем снега.
Но птицам всё же удается находить места, где есть обнажённая почва. Это выворотни – вздыбленные корни упавших деревьев. Здесь, в сплетении корней поднялись высоко над снегом комочки почвы и в них мелкие, так необходимые птицам камешки.
Пара рябчиков двигалась по снегу короткими перебежками, стараясь не выходить на открытые места, укрываясь под еловыми лапами, среди густых зарослей ольхи и берёзы. Они шли к огромному выворотню, где уже бывали несколько раз до этого. Курочка нашла укромное место между корней и стала торопливо выклевывать камешки из серо-желтого смёрзшегося песка. Петушок вспорхнул на снежную шапку выворотня и вывел свое звонкое «тии-тии-тить-тить-тить-тидитить».
Он высоко поднял голову, развернул полосатый хохолок и, взглянув на замершую самочку, хотел начать следующую трель.
Неожиданно вырвавшаяся откуда-то снизу серая птица схватила, смяла рябчика в жалкий комок перьев и мяса. Мощные жёлтые пальцы глубоко загнали изогнутые черные когти в тело жертвы. Сверкнули крупные желтые глаза и ястреб-тетеревятник не спеша полетел с добычей в чащу ельника. «Фрр-р» – стремительно заработали маленькие крылышки. Это рябушка, мелькнув чёрно-белой полосой по краю серого хвоста, скрылась в лесу.
Ветер гнал по поверхности снега несколько рыжих с пестринками пёрышек – всё что осталось от рябчика, так и не отпраздновавшего эту весну.
Когда на краю поляны у берега реки появились рябчики, ястреб сидел в гуще еловой кроны, подстерегая тетеревов, которые прилетали кормиться в кроны высоких берёз. Он не видел рябчиков, но сразу узнал посвист самца. Бесшумно спланировав с ели, тетеревятник низким, бреющим полётом помчался на звук. Подлетев к выворотню понизу, ястреб рванулся вверх и схватил зазевавшегося петушка. Теперь, сидя на высоком пне, он начал поедать свою жертву. Хищник давно облюбовал это место для разделки добычи. Круто изогнутым клювом тетеревятник ощипал перья со спины и груди, оторвал голову и начал расклевывать грудные мышцы птицы. Через некоторое время под пнём лежала лишь кучка перьев да обклёванные по краям кости грудины и таза. На пне осталось содержимое зоба – сережки ольхи, кусочки веточек черники. Глубоко в снегу утонула нетронутая хищником кератиновая капсула желудка. Мышцы желудка, окружавшие эту капсулу, были тщательно обклёваны. Голодно в лесу и далеко не каждый день удается ястребу досыта поесть.
Посидев на пне, тетеревятник выбросил струю белого помета и, широко раскинув крылья, спланировал в чащу ельника. Здесь будет он дремать до завтрашнего утра, до следующего вылета на охоту, которая не всегда кончается так удачно, как сегодня.
Со стороны поляны послышался тихий мелодичный перезвон – это стайка синичек двигалась по лесу, тщательно обшаривая ветви и стволы деревьев. Неугомонные синички за зиму уничтожают множество насекомых, прячущихся в трещинах коры, в развилках ветвей. Находят они и куколки насекомых и кладки их яиц. Столовая ястреба – богатая находка для синичек. Маленькие кусочки мяса, обрывки кожи, вырванные с перьями, даже капли крови на снегу – всё подберет проголодавшаяся стайка.
Всё дальше в лесу слышен перезвон синиц, тихо и спокойно стало у высокого пня. Вдруг негромко хлопнули небольшие крылья, качнулась ветка – из гущи хвои осторожно выглянула, сверкнув голубым зеркальцем на крыле рыжая сойка. Гомон стайки синиц привлек её внимание. Она давно знала, что здесь ястреб поедает иногда свою добычу и нередко пользовалась тем, что оставалось после него. Убедившись, что опасность ей не угрожает, сойка подлетела к пню и стала его осматривать. Заметив лежащую на снегу голову рябчика, сойка схватила её и улетела в чащу леса. Здесь, сидя на сучке ели, она зажала голову лапой и, раздолбив своим мощным клювом, добыла глаза и мозг. Голодно в лесу. Уже к середине зимы были съедены семена в прошлогодних еловых шишках, оставшихся висеть на деревьях. Белки и мелкие грызуны добрались и до лежащих под снегом шишек, сброшенных клестами. Белки подчистили свои запасы грибов, семян и теперь острыми зубами срезали, стригли кончики молодых еловых веток, выгрызая почки. Кусочки еловых веточек и чешуйки почек устилали снег под елями, где кормились голодающие зверьки.
В большом круглом гнезде-гайне, спрятанном в кроне высокой ели, дремала серая белка. Толстые стенки её гнезда сплетены из мелких еловых веточек, а изнутри обложены мхом. Вход в гнездо находится сбоку. В морозы белка затыкает вход пучком мха и спокойно спит в своем тёплом домике, сидя на задних лапах, упершись теменем в дно и прикрыв спинку пушистым хвостом.
Когда солнце почти коснулось вершин елей, белка выбралась из гайна и поскакала привычным путём среди веток. Неожиданный запах остановил её. Осторожно принюхиваясь, белка пошла в сторону, откуда он доносился и вскоре обнаружила остатки расклёванной сойкой головы рябчика. Мало съедобного нашла она здесь – всего лишь кусочки костей и капельки крови, да окровавленные смёрзшиеся пёрышки. Но и эти крохи с жадностью проглотил голодный зверек. Голодно, очень голодно в лесу ранней весной.
Перед закатом солнца тоскливо звенел в густом ельнике призыв самочки рябчика: «тии-тии-ти». Одиноко разносился он по притихшему лесу. Повторив его несколько раз и не услышав привычный ответ петушка, рябушка устроилась на ночлег в гуще еловых веток у самой поверхности снега. Плотная корка наста не позволяет ей в марте ночевать под снегом, как это делают рябчики зимой, когда снег ещё мягок и пушист.
Тихо в лесу мартовским вечером. Лес кажется безжизненным, почти мёртвым. Но это не так. Скоро, как только сгустится сумрак в ельниках и посереет снег, а стволы деревьев превратятся в черные силуэты – в пустотах под снегом, в снежных и подземных ходах начнется незаметная, таящаяся жизнь. Выйдут из нор полёвки, землеройки и лесные мыши и, опасаясь каждого шороха, двинутся своими подснежными тропами на поиски корма. Почти не выходят грызуны на поверхность, но и здесь, под снегом, подстерегает их немало опасностей.
Рухнет вдруг снежная крыша над головой, и вопьются острые когти в тело не успевшей пискнуть рыжей полёвки. Да на поверхности снега останется след – ямка от тела птицы, полоски от перьев крыла и похожий на веер отпечаток хвоста. А впереди, по ходу птичьего полета – несколько капелек крови, да прихваченные вместе с полёвкой травинки. Это длиннохвостая неясыть, пролетая бесшумным полётом над берегами реки, услыхала под снегом слабый шорох и слёту ударила лапами сквозь снег, схватив не успевшую увернуться полёвку.
Стремительным броском в глубине снежных коридоров ловит грызунов маленькая, но свирепая ласка. Нет от неё спасения даже в подземных норах – тонкий и гибкий зверёк, проникая в норы, гонит мышь или полёвку до тупого отнорка, до выстланной сухими травинками камеры-гнезда. Здесь же, съев хозяйку норы, устраивается ласка на отдых, а затем, часа через два-три вновь отправляется преследовать полёвок и мышей.
Подснежными ходами двигаются кроты, по чужим и своим тоннелям бегают маленькие длинноносые землеройки. Они ловят насекомых, земляных червей и прочих обитателей лесной подстилки, но когда этой пищи становится мало, тоже могут нападать на мышей и полёвок, которые гораздо крупнее их самих.
Под берегом реки наделали свои тоннели водяные полёвки, иногда называемые водяными крысами. Ещё с осени семья этих зверьков натаскала в свои кладовые корневища рогоза, почки кубышки, клубни стрелолиста, корни змеиного горца и калгана. Сейчас запасы подходят к концу и грызуны много ходят под снегом в поисках съедобных растений. Незамерзшие под снегом листья, побеги и почки, в которых сохраняется жизнь спящих трав – всё сгрызут их острые зубы. Там, где снежные тоннели проложены в зарослях смородины, у ивовых кустов, под корнями молодых осинок, прожорливые грызуны прямо под землей обгрызают кору с корней этих деревьев и кустарников.
С наступлением сумерек покинула свое убежище под корнями ольхи уже знакомая нам самочка европейской норки. Кроме белых губ, которыми природа наградила всех представителей этого вида, у неё на груди, примерно посередине и чуть впереди от передних лапок, есть небольшое белое пятнышко. Такое бывает нечасто и по этому признаку мы можем отличить нашу норку.
Итак, Белогрудка вышла на охоту. Сначала она двигалась подснежным ходом под правым берегом реки, затем выбралась на поверхность и несколько десятков метров прошла по насту, почти не оставив на нем следов. У ствола наклонившейся ольхи Белогрудка опять ушла под снег. Здесь, к обрыву скрытого под снегом берега, выходили тоннели семьи водяных крыс. При более высоком уровне их входы открывались под водой, но сейчас воды стало меньше, и они оказались на суше. Норка двигалась по снежному коридору мимо отверстий их нор. Просунув голову в одну из них, она плотно прижала её к промерзшим стенкам туннеля. Тихо, ни одного звука не донеслось до зверька по мерзлой земле. Несколько прыжков и вот норка уже у следующей норы. Опять она повторила тот же прием. На этот раз в глубине хода она уловила слабое поскребывание – в норе кто-то был. Прижимая голову к земле, норка хорошо слышит даже очень слабые звуки, быстро гаснущие в воздухе, но распространяющиеся на большое расстояние по заледеневшим стенкам земляных ходов. За несколько метров от берега, в сухом гнезде из размочаленных зубами травинок грызла корневище рогоза водяная крыса. В абсолютной темноте подземелий грызун тоже руководствуется слухом. Крыса знала все ходы, повороты и разветвления своих подземных лабиринтов, безошибочно выбирая нужное направление. В этом ей помогало и осязание – голые подушечки лап чувствовали структуру почвы в тоннеле, усы, касаясь стенок, помогали определить ширину коридора, подсказывали, где расположен боковой ход.
Осторожность и хорошее знание своего дома-подземелья – вот что помогает грызунам спасаться от хищников. Белогрудка, протиснувшись в нору, медленно пробиралась на звук. Но как бы тихо она ни двигалась, слабый шорох все же достиг слуха водяной крысы. По звуку та сразу поняла, что крадется враг и, выскочив из гнездового тупика-отнорка, ушла в сплетение ходов подземного лабиринта, нередко слишком узких, чтобы по ним могла свободно пройти норка.
Сегодня Белогрудке не везло. Ни с чем покинула она убежище водяных крыс, пустившись странствовать дальше по своим снежным тоннелям. Не удалось поймать ей и выскочившую вдруг рыжую полёвку. Зверёк тут же обнаружил опасность и юркнул обратно в нору. Наконец норка добралась до границы своего участка. Дальше начиналась территория, где она встречала самца своего вида или его следы. Это была как бы нейтральная территория между охотничьими участками двух особей одного вида. Участки норок привязаны к реке и представляют собой узкие длинные полосы, поскольку зверьки предпочитают ходить вдоль русла, лишь изредка отходя от реки. Да и то эти отклонения их охотничьих маршрутов от реки не превышают сотню - другую метров, хотя вдоль русла участок может быть вытянут на несколько километров. Границы участков достаточно условны, поэтому соседний самец иногда заходил и на участок, где жила Белогрудка, которая была не очень-то довольна этими визитами и самец вскоре возвращался на свою территорию.
Здесь, в самом конце её владений, в дупле старой упавшей пихты у Белогрудки был устроен тайник. К нему и шла она сейчас. Целая охотничья ночь прошла впустую, норка была голодна. Три замерзших хариуса и две травяные лягушки – небольшой запас, но и он позволит зверьку пару раз перекусить. Правда, одного хариуса подпортили добравшиеся до запасов землеройки – один бок у него был оголён до самых рёбер. Вероятно, они нашли тайник не так давно, иначе уже уничтожили бы его.
Сытая норка устроилась на отдых тут же, у своих запасов, в темноте пихтового дупла. Рассветы наступали всё раньше, короче становились охотничьи ночи, меньше оставалось в лесу грызунов. Совместными усилиями хищники заметно сократили их численность и теперь вынуждены были проходить бо́льшие расстояния, чем осенью, больше времени тратить на охоту. Да и жертвы становились всё опытнее. Молодняк взрослел, выживали самые быстрые и самые осторожные.
Подходили к концу запасы у норок, сычиков и хорей. Всем голодно в эту пору в лесу. Но всё яснее с каждым днём чувствуется приближение весны. Неразлучные пары воронов громко и радостно играют в воздухе, переворачиваясь на спину, пикируя вниз и круто взмывая вверх. В конце марта в гнезде воронов на высокой сосне появится первое яйцо.
Бобры, живущие ниже по реке, раскрыли плотину в ожидании половодья, спустили воду в пруду. Уровень воды снизился, лёд осел, ещё больше увеличив размер пустоледников. Теперь по ним могли ходить не только норки и полёвки, но даже сами бобры. На песке под нависшим льдом встречались следы хорей, ондатр и водяных крыс. Через эти ходы всем им открылся доступ к воде, к речным бочагам и перекатам. Под ледяной крышей пустоледников вода не замерзала, а подход к ней был относительно безопасен.
Белогрудка в сумерки вышла из своего очередного убежища и, попав в пустоледник, двинулась вдоль него к большому бочагу за перекатом. Нырнув, норка поплыла под водой вдоль крутого глинистого берега, с торчащими тут и там черными, гнилыми корнями. Она плыла, почти прижавшись к дну, внимательно вглядываясь в подводный сумрак. Здесь, между корней могли стоять хариусы. Справа и немного выше от себя она заметила мелькнувшее в тёмной, почти чёрной воде светлое брюшко рыбы. Хариус бросился вверх по течению, но Белогрудка, пустившись чёрной торпедой наперерез, догнала его и вонзила острые зубы в его голову. Вытащив добычу, норка выгрызла у неё мозг и объела мышцы на спине. Остатки норка спрятала в щель между корнями ольхи и отправилась дальше, тщательно обследуя берега.