«Загадочная» душа турка
Как бы ни были замысловаты обычаи, самое интересное в каждой стране — это ее люди. Что же за люди турки? В чем особенности их национального характера, национальной психологии? На Западе много писали «о загадочной русской душе». Турецкая душа кажется западным этнопсихологам не меньшей загадкой.
Вообще, описывая народы Востока, буржуазные этнологи часто смакуют бросающиеся в глаза различия в психологии, поведении, системах ценностей. Не показывая исторических причин этих различий, они внушают читателю мысль о непроходимой пропасти между западными и восточными народами. Такой психорасизм призван доказать: народы Азии и Африки не способны добиться прогресса и свободы. Но наука давно установила коренное сходство всех народов в основных проявлениях человеческой деятельности. Национальное всегда исторически обусловлено и сочетает общечеловеческое и специфическое. И особенность национального характера как раз в своеобразии этого сочетания, а отнюдь не в каких-то исключительных «экзотических» или загадочных признаках.
Своего рода сводку «душевных качеств» турка, как они видятся западному наблюдателю, дал Дэвид Хотхэм. Турок соткан из противоречий, пишет он, в его душе уживаются комплекс неполноценности и спесивое самолюбие, безразличие к мнениям других о нем и неуемная жажда лестных отзывов в свой адрес... Гостеприимство, вежливость, прямодушие сочетаются с презрением к иностранцам, жестокостью и коварством. Турок ленив и неповоротлив, но турецкие рабочие побили все нормы выработки на западноевропейских заводах. Турок угрюм и молчалив, но может красиво и прочувствованно говорить. Турок очень серьезен, но его любимый герой — пересмешник Ходжа Насреддин...
Настоящий клубок противоречий. Чтобы размотать его и разобраться в этой путанице взаимоисключающих, казалось бы, черт национального характера, нужен социологический и исторический анализ. Ведь в жизни не существует некоего «обобщенного турка», который хоть отдаленно был бы похож на сей безликий стереотип. Турки живут в обществе, полном социальных контрастов. Образ жизни, образ мыслей, манера поведения, привычки — все, что составляет основу психологии, — весьма различны у турка-рабочего и турка-буржуа, у турка-помещика и турка-крестьянина...
«Комплекс неполноценности» ... Да, нечто похожее можно наблюдать у части турецкой интеллигенции. Национальная гордость турка, особенно турецкого интеллигента, страдает от сознания отсталости страны. Турецкие интеллигенты все чаще задумываются над вопросом: почему их родина, некогда крупная держава, вдруг стала полуколонией, а завоевав политическую независимость, не смогла прочно встать на путь современного прогресса, не добилась экономической независимости? Почему полвека новой, республиканской Турции не принесли коренных перемен турецкому народу? И доколе Турция будет находиться в числе так называемых развивающихся стран? Не случайно в последние десять лет в Турции написаны десятки статей, брошюр и книг, пытающихся дать ответы на поставленные вопросы. Эти ответы не всегда убедительны, и некоторые интеллигенты впадают в крайность — в отчаяние, доходящее до самоотрицания, до неверия в свой народ, его силы и способности.
«Спесивое самолюбие» ... «Спесивость» можно опустить, это ощущение субъективное. А вот самолюбие — характерная черта турок, и это имеет примерно те же причины, что и чувство неполноценности: две стороны одной медали. На психологическом облике народа отражаются все повороты истории. Они сглаживают одни черты, обостряют другие, порождают третьи. Еще в XIX в. в Османской империи гордость турка была уязвлена господством в экономике страны чужеземных банкиров, империалистических воротил. Теперь она снова страдает от иностранной зависимости. Ее возмущает снисходительная «помощь» богатейшей империалистической державы — США, которая, как капризная барыня, то увеличивает свои подачки, то сокращает их.
Достоинство турка раздражают иностранные базы на его земле, бесцеремонное поведение иностранных военнослужащих, их пренебрежение ко всему турецкому. Турка возмущает, что многие американцы, живя годами в Турции, не желают выучить даже несколько турецких слов, демонстративно разговаривают с турками только по-английски...
Все это резко задевает национальное самолюбие турок. Тем более что оно, развившись вместе с ростом национального самосознания еще в годы борьбы за независимость — в 1919— 1923 гг., потом все время подогревалось националистической пропагандой в школах и вузах, в печати и по радио. С детских лет турку внушалась мысль о его исключительности, как представителя выдающейся нации. «Какое счастье быть турком!»— эти слова националистов стали лозунгом, они встречаются всюду, входят даже в клише штемпеля для гашения почтовых марок... И после этого турок снова столкнулся с высокомерием иностранцев.
«Гостеприимство и неприязнь к иностранцам» ... Есть в Турции обычай, воспоминание о котором надолго сохраняется в благодарном сердце путешественника. Это — турецкое гостеприимство, особенно гостеприимство простых людей, которые ни за что не отпустят гостя — будь он для них совершенно посторонний человек — без угощения, хотя бы и самого скромного — чашки кофе или стакана айрана. Этот обычай сложился исторически и стал доброй традицией. Слабое развитие путей сообщения в прошлом, опасности, всюду окружавшие путника, — все это выработало на Востоке особые правила взаимопомощи и гостеприимства, которые свято соблюдаются простым народом до сих пор.
Вместе с тем неприязнь к иностранцам прививалась туркам веками. Ислам считает всех иноверцев гяурами — «неверными». «Иностранец» и «гяур» стали в сознании турок синонимами еще при султанах. А вековая привычка исчезает не скоро. Вот почему гостеприимство у турок иногда уживается если не с враждебностью, то с настороженностью по отношению к чужестранцам. И это отголоски не только старой религиозной вражды. Это и привычка смотреть на чужеземца с Запада, как на колонизатора, угнетателя восточных народов. Здесь снова национальная психология тесно связана с историей.
Это не значит, что турки злопамятны. Но их недобрые воспоминания о прежних отношениях с европейскими державами и ныне все время обновляются эгоистичной политикой Запада.
Раньше многие европейцы в своих описаниях турок подчеркивали их «восточную» лень. Но это справедливо лишь в отношении бывшей феодальной верхушки османского общества до толстосумов, живущих на нетрудовые доходы. Турецкий крестьянин всегда отличался трудолюбием, турецкий рабочий — работой до изнеможения. А когда турки появились на заводах Западной Европы — сейчас только в ФРГ таких эмигрантов полмиллиона, — европейцы на деле убедились в их трудолюбии и сноровке.
В простых турках нет черствой меркантильности, которая пронизала человеческие взаимоотношения в развитых капиталистических странах. Наивная, но милая патриархальность еще теплится в турецкой душе. Но вот турецкие буржуа — такие же расчетливые дельцы, как и западные капиталисты.
Стороннему наблюдателю бросается в глаза подчеркнутая вежливость турок в общении между собой, особенно в провинциальных городах. Турки очень предупредительны друг с другом в уличной толпе, магазинах, кинотеатрах: не толкаются, не лезут напролом. А если кто и будет задет нечаянно плечом или локтем — тут же происходит взаимный и вежливый обмен извинениями. Шоферы уступают дорогу друг другу и пешеходам даже тогда, когда могли бы спокойно продолжать свой путь. Все дорожные недоразумения разрешаются быстро, без криков и ругани, путем взаимных уступок. Но в больших городах, особенно в Стамбуле, эта традиция почти исчезла. Бешеный круговорот современной урбанизации неотвратимо вносит свои поправки: в спешке и суматохе не до взаимных изъявлений вежливости.
Простые турки дорожат своей честью, гордятся честностью. Продавщица сувениров может бежать за вами полквартала, чтобы отдать забытую грошовую сдачу. Понятие о чести среди многих и многих турок еще не разрушено буржуазной моралью, сохраняет свою патриархальную первозданность. «Намус» (часть) — это слово часто на устах. Но чересчур щепетильное отношение к собственной чести имеет и отрицательные следствия. Убийства из-за оскорбления нередки в провинции, и большинство их совершается по пустяковой причине — из-за неосторожного слова, сорвавшегося с языка в споре, если оно показалось «пятнающим честь» одному из спорщиков. А оружие всегда под рукой: многие крестьяне, да и горожане в Восточной Анатолии носят его с собой по традиции.
Турки никогда не знали чужеземного ига, если не считать монгольского, а с той поры прошло уже почти семь столетий. Не подвергались они и прямому правлению колонизаторов. Империалисты грабили Турцию косвенными методами. В этом отличие турок от многих других народов Востока, испытавших долгое непосредственное колониальное порабощение. У турок не возникло того слоя прислужников-прихлебателей, который был характерен для стран-колоний. Не развилось у них и двуличного лакейского угодничества перед иностранцем, с пережитками чего сталкиваешься порой в других восточных странах. Прямота и сознание собственного достоинства больше соответствуют натуре турка.
«Турок молчалив и серьезен» ... Эти черты больше всего свойственны анатолийцам — крестьянам-степнякам и жителям горных деревень. Молчаливость, презрение к болтливости вызваны суровым бытом, тяжелым крестьянским трудом. Эта привычка идет и от кочевников — пастухов и воинов, людей немногословных, прямых в своих суждениях, выше всего ставящих умение делать, а не разглагольствовать.
Но угрюмые лица светлеют, морщины разглаживаются, в глазах вспыхивают искорки юмора, на губах появляется улыбка, когда турки слышат меткое слово, удачную шутку, а еще лучше — приведенную к месту прибаутку их любимого острослова Ходжи Насреддина, который не унывал в самые трудные минуты. Даже после своей смерти, коли верить легенде, он нашел способ посмешить людей: на дверях его гробницы висит огромный замок, а стен у нее нет...
Турки — южане, и темперамент у них южный. Но нелегкая жизнь как бы придавила этот темперамент, загнала его внутрь. Здесь нет искрометной веселости, говорливости, чрезмерной жестикуляции, как, например, у итальянцев. В этом турки похожи на сицилийских крестьян, тоже итальянцев, но живущих в гораздо более тяжелых условиях, чем остальное население Италии. Темперамент турка сдерживают и догматы ислама, глубоко укоренившиеся в сознании и привычках старшего поколения. Ислам внедряет в умы фатализм, веру в предопределение. «Что написано на лбу, то и будет», — говорят мусульмане, т. е. чему быть, того не миновать. Это ведет к бездеятельности, покорности судьбе, глушит инициативу.
Южный темперамент турка редко вырывается наружу. И чаще это происходит в драматических ситуациях — ссорах, драках, поножовщине. В эти моменты душа турка не знает удержу, словно происходит извержение вулкана, долго-долго молчавшего. Для иллюстрации можно привести даже такое респектабельное учреждение, как турецкий парламент, когда там идут дебаты по каким-либо острым проблемам. Депутаты, которые буквально несколько секунд назад мирно сидели, внимая оратору, вдруг — из-за одного слова, показавшегося им резким, — срываются с мест и накидываются с кулаками на своих оппонентов. В один миг драка охватывает весь зал. Летят книги, портфели, ботинки, скамьи, шум стоит невообразимый... Но через минуту-две все затихает. Депутаты-драчуны тихо и кротко, как нашалившие школьники, занимают свои места. Парламентские прения продолжаются...
У буржуа и зажиточных слоев мещан «южные» черты психологии проявляются иногда в любви к ярким, даже крикливым расцветкам одежды, броским тонам мебели, «шикарным» автомобилям заграничных марок. Турецкие фабриканты дают претенциозные названия самым обиходным товарам: пиво — «Эфесское», бачок для унитаза — «Ниагара».
Хозяева заурядных отелей именуют свои заведения не иначе как «паласами» (дворцами): «Измирский палас», «Атлантический палас...» В крупных городах немало современных многоэтажных универмагов, специализированных магазинов. Но большинство «торговых точек» — мелкие лавочки, размером с тесную комнатку А названия почти у всех громкие: «Продуктовый базар» (На деле — крохотная бакалейная лавка), «Дворец ковров» (ковровый магазинчик), «Автогалерея» (в которой едва поместились две малолитражки) ... Даже рыночные торговцы расцвечивают свои зазывные крики эффектными иностранными словами: «Карпуз люкус, кавун экыстра!» («Арбузы — люкс, дыни — экстра!»)
Западные социологи и этнографы Пол Стирлинг, Бернард Льюис, Майкл Микер, Пол Маньярелла пытались измерить психические параметры турок методами буржуазной этнопсихологии — определением автостереотипа и шкалы ценностей. Автостереотип — это как бы автопортрет народа, каким он представляется ему самому. Этот метод явно субъективен: каждый народ, как и отдельная личность, склонен видеть в себе больше достоинств, чем недостатков. Автостереотип турка, например, по данным П. Маньяреллы, выглядит так: сильный и смелый (53% опрошенных отметили это качество), гостеприимный (46%), патриот (28%). Конечно, все эти черты присущи и многим другим народам. В иерархии моральных ценностей у турок на первом месте идут храбрость, любовь к родине, привязанность к семье и близким. Из других добродетелей, на взгляд турка, важны умеренность в желаниях, терпение, уважение к старшим и образованным, чувства чести, стыда и собственного достоинства, щедрость, великодушие, дружелюбие. Думается, что под таким перечнем достойных уважения духовных качеств мог бы поставить свою подпись любой народ. Недаром еще Конфуций, древнекитайский философ, подметил, что природа людей одинакова, разделяют же их обычаи.
Спасибо, что дочитали статью до конца. Надеюсь, Вам она понравилась и была интересной. Не забудьте поставить лайк, оставить комментарий, а также подписаться на канал, чтобы не пропускать интересные обновления, которые выходят каждый день!
