Прошло две недели…
Через две недели снова в путь. В Великий Устюг. Уже август.
За это время дочь успела поступить в музыкальное училище. Отпуск дали, деньги были.
Оставалось определиться с местом паломничества. Решили так – сначала Великий Устюг, дальше видно будет.
Поехали, завернули в Ростов Великий. Древнейший город, впервые упомянут в летописи в 862 году.
Нежный вечерний свет окрашивал розовым цветом стены Спасо-Иаковлевского Димитриевского монастыря, зашли. Потом – в Кремль, у входа купили икону Богородицы – Жировицкая, на эмали. В Кремле никого почти не было, тишина, сад, клумбы. Вышли к озеру Неро, полюбовались роскошным видом.
Поехали. После Вологды нырнули в дождь. Сплошной поток воды, с неба и по шоссе, ночь. Из мрака выпрыгнули красные фонари – у обочины КАМАЗ, видимо встал на ночлег. Лечу прямо в него, на моё счастье вокруг больше не было машин. Тормозила так, что вытекла тормозная жидкость. Заехали на заправку, купили жидкость, добрый человек помог залить.
Ехали всю ночь, утром дождь стал слабее. Свернули с дороги, встали на ночлег у заброшенного хлева. Выспались, поехали дальше.
Дождь, как молоко по дороге – млечный путь. Тепло, туманно.
Тотьма
По пути – Тотьма, город на берегу Сухоны. В 16-17 вв. был центром солеварения. Говорят, там сейчас есть бальнеологический курорт.
Город старинный, красивый и уютный, расположен среди прекрасного пейзажа. Несколько церквей. В одной из них – музей мореходов. Там увидели стенд, посвящённый Николаю Рубцову, одно время он жил в этих краях. Почитала его стихи – и зазвучал лейтмотив Севера. Как это так удаётся поэту найти такие слова, создать такой ритм, в которых выражается сама суть, дух местности? И в стихах звучит мотив родной земли, касающийся сердца — мотив этой природы, этих старых домов, церквей, лесов, дорог, людей?
Я потом дома открыла книжку со стихами Рубцова, и будто заново открыла для себя его поэзию. И узнала в ней все те места, по которым проехала. Да ещё у меня самой по дороге из Великого Устюга написался стих, как потом оказалось – созвучный. Всё-таки есть в поэзии какое-то чудо. Когда была потом на родине Есенина, там тоже услышала, как местность звучит его поэзией. Мне показалось, что поэт не сам по себе родился, а родился из недр народной души, из самого сердца русского народа и природы. Как бы созрел в них. Поэтому народ так принимает поэта – чует, узнаёт в нём себя и родину. Даже до боли.
В Тотьме есть Спасо-Суморин монастырь, заброшенный совсем, в одном из его помещений находится музей старинной крестьянской утвари с миллионом прялок.
Заехали по пути в большое село Нюксеницу.
Гуляли по лесу, Ольга настояла грибы собирать. Куда их? Насобирали немножко. Чернику ели. Набрели на заросли какого-то растения, оно ладаном пахнет на весь лес.
Машину поставили у дороги. Подъехал какой-то водитель, познакомились — он из Питера. Много петербуржцев в тех местах путешествуют, а москвичей почти нет. Поэтому все нам удивлялись.
Великий Устюг
В Великий Устюг прибыли в десятом часу. Устроились в гостиницу, спустились поужинать в ресторан.
Весь следующий день гуляли по городу. По улицам, по набережной, залезали на колокольню, любовались городом храмов и Сухоной.
Забрели в музей. И узнали, что Великий Устюг был богатым купеческим городом с насыщенной историей и центром древнерусского искусства Русского Севера. Была знаменита иконопись устюжанского письма – изящного рисунка, изысканной живописи. Известна устюжская икона Богоматерь «Одигитрия», прославившаяся чудотворениями. Город был богат художественными ремёслами – финифтью, просечным железом, резьбой по бересте.
Появился здесь промысел «мороз по жести» (секрет его утрачен в 70-е годы 20 века, когда умер последний мастер) — говорят, славился он во всём мире, особенно ценили китайцы, с которыми устюжские купцы вели торговлю.
Мы побывали в специализированном магазине «Северная чернь», при фабрике, где создают чернёную живопись по серебру. Купила два напёрстка – в подарок.
В универсальном магазине купила несколько берестяных туесков ручной работы, которые расписывают местные мастерицы.
На краю города, там, где слияние Сухоны с Югом превращается в Двину, есть заброшенная верфь, судостроительный завод. Безглазое здание, на его стене призыв к соцсоревнованию, затонувшая ржавая баржа у причала…
Мерзость запустения опечалила. Оля загрустила. Пошла к машине, вытащила кота и понесла его к воде – полюбуйся великими реками. Ему не понравилось, он вернулся на место.
Поехали через реку по большому мосту на другой берег. С которого Великий Устюг со всеми храмами на набережной и вечереющим небом отразился в Сухоне.
Отправились искать деревню Морозовицы, там – старинный монастырь. Деревня оказалась большая, многолюдная. По пути попадались больше вымирающие деревни…
Постояли на высоком холме, любуясь бескрайним простором и закатом.
Вернулись в город, гуляли, знакомились с разным народом, беседовали. Нам сказали, что родину деда Мороза выдумал Лужков, чтоб за счёт туризма помочь местному губернатору.
Утром тронулись в обратный путь.
Опоки
Почти на выезде из города – указатель: урочище Опоки. Сворачиваем. Попробую описать.
Деревня стоит на пороге, как на полуострове, опоясанная слиянием рек — Сухоной и Стрельной. Вода делает петлю в этом месте, прорезав почти правильный круг. Над ней возвышаются эти самые опоки – слоеные полосатые горы из кремнеземниевой породы, сверху которых дремучий лес.
Какая-то фантастическая, небывалая, совершенно незнакомая взгляду картина. Если б не рубленные тёмные избы, никогда и не скажешь, что на Руси. Все избы стоят фасадом, белыми нарядными наличниками к воде, к опокам, полукругом по краю полуострова, в центре которого чисто поле, на нём – мощный природный источник, родник.
Внизу – река. Безлюдно. Из крайней избы вышел парень и сказал, что здесь почти все дома пусты, жителей осталось – трое, один дедушка и две бабушки, в том числе его – этого парня Саши, который приезжает к ней на выходные — давно бы забрал бы, да не хочет бабушка уезжать.
Пошли бродить по острову. Вышел старик, сказал, что деревня называется Порог, что сюда часто приезжали художники из Питера – рисовали эту красоту.
Спустились к реке, прошлись по пологому бережку – вода чистая, хорошо видно каменистое дно.
Поднялись наверх и пошли вдоль деревни, мимо прудика, с цветущей поломанной изгородью, зарослей малины, крапивы. Заглянули в одну пустую избу — брёвна светлые, постучали – аж звенят, хорошее дерево! Половые доски сняты, те, что остались – широченные, толстые, отличного качества.
На дальнем конце деревни над рекой возвышается деревянный крест с надписью: «Невинно погибшим». Долго-долго сидели на берегу, на сухой траве над рекой, грелись на солнышке, смотрели вниз на быструю воду. Не хотелось уходить. Но – вечер, ничего не поделаешь, нужно возвращаться.
На выезде внимательно прочитала надпись на щите. Кроме рассказа о ледниковом периоде и охраняемых травах, из неё следовало, примерно, вот что — здесь пленные немцы вместе с жителями по приказу Берии, строили гидроузел. Произошла катастрофа, погибло много людей, смыло все постройки. После этого (как написано на щите) — «идея строительства гидроузла признана утопичной».
Далеко позади Устюг, над нами распростёрся грандиозный закат. Ночевали среди дальнобойщиков у какого-то кафе. Утром, как всегда отъехали ближе к природе, привели все в порядок, прибыли в Череповец. Наконец-то увидела знаменитый металлургический комбинат «Север-Сталь». Центр города старинный. За городом купили отличного шекснинского сига горячего копчения. Царскую рыбу. Вот это рыба! Не то, что эти наши отморозки.
Вот и лес – сосновый, солнечный с белыми и разными мхами! Гуляли часа два по нему, блаженство…
К вечеру добрались до Тихвина Ленингадской области. Там в монастыре находится Тихвинская чудотворная икона Божией матери. Приложились.
Город Кириши. Ничего себе, где это мы, при несбывшемся коммунизме? Фешенебельные гостиницы, парки, чистота, река широченная, отличный мост. Темнеет. Хотела выехать, но любопытство взяло верх, развернулась обратно. Я таких городов не видела…
Молодёжь выглядит по-столичному, подъезды в домах открыты, в них детские коляски спокойно стоят, льётся музыка из ярко освещённых окон, в которые видно хорошую обстановку. Хочется ущипнуть себя за ухо. Что за чудо-остров во всеобщем развале? На выезде из города изображён факел. Газом, что ль, торгуют? До сих пор пребываю в недоумении. Может, мираж?
Ночной Новгород встретил неприветливо. Ничего себе цены в гостиницах! В номерах сауна. Бассейн…Мы, собственно, с другой целью – переночевать, душик принять.
Оказывается, есть и недорогая гостиница. Заходим, неплохо – евроремонт, зеркала. Пешком на 5 этаж. С кладью. На 3 этаже подозрительно кончился евроремонт, а на 5-ом оказался откровенный, отвратительный бомжатник – такого в жизни не видела. Грязный ржавый туалет нараспах, там какой-то сомнительный тип что-то моет над раковиной. Наш номер — две железные койки застелены грязным одеялом, из-под наволочки торчит угол тощей подушки в мерзких разводах. «Номер» не запирается, какие-то опухшие рожи ходят. Вонь…
Нет, нам сюда не надо. Ночь, хочется спать, за Новгородом останавливает гаишник за превышение скорости. Говорю: почему всегда обязательно штрафовать? Можно же для разнообразия выписать предупреждение. Ладно, говорит. Сидим у него в конторе, пишет предупреждение. Закипел чайник. Другой гаишник предлагает чайку. Спасибо, а можно переночевать вблизи поста? На здоровье – там уже несколько таких стоят. Пристроились за джипом. Утром проснулись – никого уже нет, поехали в поле мыться и завтракать. По дороге поняли, что у нас слили бензин и выбросили крышку от бензобака.
Не будем расстраиваться, закусываем в кафе на заправке, продолжаем приятный путь в сторону Пскова. По дороге продают помидоры, мёд, яблоки, картошку.
Летит шоссе навстречу, и летит по нашей полосе навстречу, прямо в лоб, чумовой мужик. Впереди у обочины стоит КАМАЗ — как успела нырнуть за этот КАМАЗ и затормозить, сама не знаю. Помню несшегося навстречу водителя с лихой ухмылкой на лице, вытаращенные глаза его спутника и искажённые лица людей, стоявших у КАМАЗа.
Псков
Как приятно лежать на чистых простынях в комфортном номере, и узнавать свежие новости по телевизору. Во Псков приехали довольно рано, часа в четыре вечера, успела купить поесть, заехать в сервис, проверить тормозной цилиндр, в «Запчастях» купила крышку от бензобака с замком, чтоб не сливали бензин. Дочь категорически отказалась со мной кататься, устала.
Утром начался дождь. Но настроение было прекрасное. Поехали в центр города гулять. Все нам всё объясняли, таксисты провожали, военные сопровождали, на запрещённых поворотах прикрывали. Я поняла – Псков город настоящих мужчин!
А Ольга растворялась в культе собственной личности – кругом: река Ольга, Ольгин мост, Ольгинская набережная, Ольгина часовня, в Кремле – икона Святой Ольги. Говорит: мам, какое у меня хорошее имя…
Потрясающей красоты Троицкий собор, в котором пять чудотворных икон, две – мироточивые. В Мирожском монастыре нам сказали, что в Снетковский монастырь прибыла чудотворная икона Божией Матери – Писковская. Поехали туда и узнали, что икону повезли в Псково-Печорский монастырь.
Поехали искать Псковское озеро. Оно предусмотрено (не природой, разумеется) для богатых людей, загорожено по берегам коттеджами да базами. Но мы его нашли через Жидовин Бор.
Стоило того. Огромное, заросшее тростником, высотой с дерево. Вода тёмная, серебрится острой рябью под небом. Лодки у берега. Утки.
Оттуда — в Крипецкий монастырь. Там в церковной лавочке выставлены фотографии, увлечённо поговорили о них с послушником. Он успокоил мою ревность: «У нас перед вами преимущество, мы здесь днём и ночью красоту наблюдаем, а вы – наскоком, не всегда можете уловить что-то особенное».
Опять повезло, ливень начался на въезде в город. Если б там, на лесной глинистой дороге, по которой забившийся глиной протектор скользил, как по льду и по сухой погоде, мы б, наверное, не выбрались.
По Пскову машина то ли ехала, то ли плыла, утонув по брюхо. Из темноты сверху падал дождь. В нём плыли, размазывались огни – фары, фонари, витрины, неузнаваемо меняя древний город. Исчезли храмы, мостовая, люди. Осталась только расчерченная короткими огненными линиями шипящая вода.
Утром собрали вещи и отправились в Печоры. У ворот стоял монах – вылитый Пьер Ришар, я не могла оторвать взгляда – такое сходство.
Что-то говорил двум паломницам. Оказалось, это он привёз Писковскую икону. Спустились вниз, в красоту, глядеть икону.
Потом отправились в Изборск. Храмы, святые источники, Труворово городище, крепость, Словенские ключи – всё это уже изведано. В этом году добрала то, чего не хватило в прошлом, заехала, рискуя там сгинуть, в недоступные места, в поля, деревни.
С грустью увидела, что они даже по сравнению с прошлым годом, опустели. Расспросила про тот таинственный народ, что здесь жил и который поразил моё воображение самобытностью.
Оказалось, название его – сето. Православное племя, вобравшее в себя черты эстонской лютеранской и католической культур. Земледельцы с патриархальным укладом. Жили здесь, но с недавнего времени переселяются с исторической родины в Эстонию, и кто – куда. Исчезает их самобытная культура.
Живём на краю времён. Растворяются народы, унифицируется, исчезают культуры, села, деревни. Как жаль…
Я никогда раньше, до этого путешествия, не знала о существовании некоторых ремёсел и искусств — удивительных, прекрасных, уникальных! Не представляла, что столь хороша и разнообразна родная земля. У меня не было возможности путешествовать по ней самостоятельно раньше, в советское время, пока она ещё процветала, ну пусть, держалась на ногах. Как жаль…
Как живо отзывается сердце, на то, в чём оно вспоминает свои истоки.
Возвратились под утро. Долго ехали. В районе Ржева захотелось спать, а после Волоколамска пришло второе дыхание. Ловила себя на том, что старюсь ехать помедленнее, не хотелось возвращаться. Дома плакала, всё показалось постылым, как будто не на родине, словно где-то в тех краях оставила свою душу…
фото автора
