Долго возились у кассы две подружки.
— Ну ты и копуша, — не выдерживает одна из них.
— Сама такая, — огрызается вторая, продолжая невозмутимо перекладывать содержимое тележки на ленту.
— Девушка! — жалобно восклицает молодой человек в очереди, — У меня только вода. Можно впереди вас пройти? На автобус уже опаздываю.
— Проходите, — великодушно разрешает та, что «копуша».
— Ой, за «девушку» она вам и не то разрешит, — прыскает сзади неё подружка.
— Вот ещё! — возмущается «копуша», — И вообще, какая я ему девушка! Да у меня сын его старше, наверное.
— А кто ты? — смеётся подружка. — Неужели бабушка. Ну тогда извини.
— Я мадам! — гордо отвечает «копуша».
— Мадам — все даром отдам, — смеётся подружка.
Не торопясь, упаковали девчонки покупки и, не переставая перебраниваться, поковыляли дальше.
«Копушу» звали Наташа. Ее подружку — Юля. Они познакомились сорок семь лет назад на вступительных экзаменах в МГУ. И несмотря на то, что Наташа провалила испытания и в тот же год поступила в филологический факультет педагогического института, они стали подругами на всю жизнь. Это была дружба с первого взгляда.
— Куда теперь пойдем? Ко мне? — с тех пор как пару лет назад мама умерла от рака мозгла, Юля жила совсем одна в огромной, старомодно обставленной четырехкомнатной квартире. Замужем она никогда не была. Как при жизни не уставала повторять ее мама, она так и не смогла забыть свою первую любовь. Романтическая история, приправленная острыми специями и полынью. Теперь, когда мамы не стало, и никто больше не романтизировал Юлино одиночество, она вновь чувствовала себя старухой, которая посвятила жизнь науке, а нерастраченную материнскую любовь отдала единственному сыну лучшей подруги.
— И к тебе мы тоже пойдем, зря что ли вино брали? — согласилась Наташа. — Но сначала купим тебе что-нибудь приличное.
— В смысле? Я прекрасно одеваюсь!
— Ага, для старухи.
— Может, потому что я и есть старуха?
Наташа нахмурилась.
— Но если ты старуха, тогда и я старуха. А так не пойдет. Разве мы не собирались стать на пенсии крутыми бабульками на мотоциклах?
— Не все идет по плану, — подняла брови Юля.
Она поняла, что невольно сделала подруге больно, когда та стащила рюкзак и стала сосредоточенно копаться в нем, хотя ничего конкретного не искала.
Ругая себя за бестактность, Юля примирительно сказала:
— Хорошо, пойдем делать из меня модную бабульку.
Наташа сдержанной улыбкой оценила попытку сгладить эту морщинку, но место, в котором она образовалась еще долго зудело и побаливало. Муж Наташи умер в пятьдесят лет. Их сыну тогда исполнилось двадцать и почти сразу после похорон он уехал из дома, а потом из города. Звонил редко, но регулярно. Наташа подозревала, что инициатором его звонков была невестка. Хорошая девочка, добрая.
«Когда сын не звонит, это значит, у него все в порядке. Вот если бы он вдруг объявился, тогда я начала бы беспокоиться», — часто повторяла она Юле, хотя та никогда не поднимала эту тему.
Позже, когда подруги наконец добрались до Юлиной квартиры, Наташа, налив им по бокалу вина, заставила Юлю надеть худи, купленное без примерки.
Кряхтя, Юля засунула в худи рукава, начала протаскивать голову и поняла, что застряла.
— Эй, помоги, — ни туда, ни сюда. И дышать трудно. А эта сидит на диване и ржет. — Это ты во всем виновата — сними с меня эту гадость. Хватит, помолодилась.
— Это потому, что ты слишком умная — голова большая, — заикаясь от смеха при виде носящейся по комнате, как безголовая курица, Юли сказала Наташа. — Если ты наконец остановишься, я стяну с тебя эту дрянь.
Одной бутылкой вина они не обошлись. Когда за окном стемнело, зажгли в комнате свечи, устроились на диване с ногами и стали разглядывать старые фотографии из альбомов, которые делала и дарила Юле каждый год на день рождения Наташа.
— Как думаешь, может мне снова покраситься в рыжий? — задумалась Юля, рассматривая свое изображение времен института.
— Только если сбросишь двадцать килограмм. А то станешь похожа на буфетчицу. Ой, а это что? Это не я не тебе положила, — нахмурилась Наташа, доставая снимок, на котором Юля прижималась к худому долговязому мальчику в клетчатой рубашке.
— Да, это не ты положила. Это мама, — Юля давно уже научилась смотреть на эту фотографию без боли. Она даже радовалась, что мама спрятала ее в тот момент, когда Юля рвала все, что связывало ее с прошлым. — Когда у нас были гости, а я выходила из комнаты, она показывала ее гостям и рассказывала о моей несчастной любви.
Наташа в изумлении уставилась на подругу.
— Только не говори, что до сих пор его любишь?
— Не скажу, — кивнула Юля. — Но все равно обидно, что единственный мужчина в моей жизни бросил меня, толком не объяснив в чем дело.
Наташа медленно положила фотографию обратно в альбом, поджала губы, а потом тихо сказала.
— Если тебе это так важно… Я никогда не говорила с тобой о нем. Не хотела ворошить рану. Но если тебе это все еще важно — он тебя очень любил. Только тебя.
— Брось, — ответила Юля, но цепко ловила каждое слово подруги. — С чего тебе это знать?
— Он сам сказал. Юль, мы просто один раз переспали. Ты уезжала на неделю на практику, помнишь? Я встретилась с ним, мы выпили. Все произошло случайно. А потом он сказал, что слишком любит тебя, чтобы врать. А ты слишком любишь его, чтобы простить. Поэтому он ушел. Я всегда считала это решение глупым.
Юля встала, одернула юбку.
— И почему ты молчала столько лет? Ты же могла сказать раньше.
— Ты моя лучшая подруга. Моя единственная подруга. Он смог потерять любовь своей жизни. Смог жить дальше. А знала, что никого лучше тебя в моей жизни уже не будет. Они же все ушли по-своему: и родители, и муж, и сын. А ты осталась. Я ни о чем не жалею. Даже о том, что призналась сейчас. Что ты молчишь? Не будешь на меня орать?
Юля не ответила. На темном стекле отражался абажур, котором мелькали призраки ее непрожитой жизни. За спиной, натянутая и напряженная сидела подруга, единственное, что у нее осталось в настоящем.
Юля не знала, что сказать.
