Как говорил папаша Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны», я люблю молчунов. Если враг молчун, так это враг. А если друг, так это друг.
Молчащий, как правило, убедительней любого оратора. Психологически он выглядит весомей - знает цену слов и дорожит ими.
«Он придёт и молча поправит всё, человек из Кемерова».
Пойдёт он на ваши бла-бла-бла-шоу, где треплют слова, как линялые тряпки? В разговорах окисляются самые блестящие аргументы.
По-настоящему тяжело молчать удаётся немногим. Есть люди, чьё молчание сродни работе на тренажёрах. Груз медленно, с натугой поднимается. Набухают вены. Тянутся жилы. Усилие запредельное. Железо не хочет отрываться от земли. Пот на лбу, пот стекает с плеч.
Тянуть молчание, выжимать гири.
Таким молчанием можно пробивать кирпичные стены и черепные коробки. Это не подручный инструмент - технико-моральное средство.
В девяностые мне несколько раз приходилось присутствовать на встречах, где конкретные люди, чья конкретность опиралась на жёсткий каркас статей уголовного кодекса, решали вопросы разной степени важности. За каждым была группа поддержки, и в ней - один молчун. Он не произносил ни слова, он просто смотрел в одну точку, думал что-то одно, малоподвижное. Побеждали те, чей молчун оказывался выносливей - кто убедительнее цепенел, немел, ниже наклонял голову и крепче цеплял взглядом пустоту.
Молчаливые революционеры, свергающие власть, встречаются не чаще, чем нетрезвые единороги. Наша либеральная общественность непрерывно издаёт взволнованный гул, то повышая, то понижая громкость.
В романе Стругацких «Улитка на склоне» есть герой, его имя Кандид, как в книге Вольтера, а прозвище – Молчун. Был исследователем загадочной и опасной территории, которую называют Лесом, а в итоге пополнил ряды его жителей, обречённых стать расходным материалом для надвигающегося прогресса. Против них мужененавистницы-амазонки, против них роботы-мертвяки, высокие технологии и слухачи-блогеры, транслирующие фейки, все эти силы добра, которые хотят, чтобы Лес перестал быть Лесом, со всеми сопутствующими последствиями. И угрюмый Молчун, Молчун-Кандид, Молчун-ни-во-что-не-верю стоит на пути этого прогресса – стоит в оцеплении, пока весёлая, модная, яркая толпа тратит весь свой запас слов, не доводя разговоры до дела.