Свадьбу сыграли хорошо, по-деревенски, с размахом. Был выкуп, подставная невеста, регистрация, фотографии на фоне памятника ВОВ, каравай, букет, застолье с жареными гусями и отбивными котлетами, поднос с деньгами по кругу, тамада с прошлогодними анекдотами, нестройные крики "Горько!" - словом, все обязательные атрибуты достойного бракосочетания.
Разумеется, был и торт. Его взялась обеспечить сестра невесты и, по совместительству, студентка кондитерского техникума по имени Валентина.
Но что-то у Валентины, видимо, пошло не так, потому что когда торт внесли в зал, у присутствующих вырвался дружный вздох изумления.
Вместо запланированных нежно-лазурных украшений, которые, согласно замыслу, должны был отменять белоснежную основу торта и символизировать жениха, прильнувшего к невесте, торт покрывали пышные облака жирного ядовито-голубого крема.
- Прямо медный купорос! - уважительно икнул бывший учитель химии Иван Иваныч и довольно громко сообщил жене, что он еще хочет пожить и есть "это" не будет.
Другие гости из тех, что еще стояли на ногах, тоже не проявили к торту сочувствия и сделали шаг назад. Тогда мать новобрачной, Зинаида Игнатьевна, под жалостливые всхлипы незадачливой кондитерши взяла лопатку, миску из-под салата и безжалостной рукой соскребла злосчастный крем. Под ним прятался нормальный, человеческий торт, который гости благополучно умяли за здоровье молодых. Впрочем, до этого момента дожили немногие.
Термоядерный крем отослали на помойную кучу. И на этом все, пожалуй, и закончилось бы, если бы в ту ночь дворовой кобель Тузик не сорвался с цепи.
На следующее утро Пал Палыч, отец невесты, разлепил непослушные веки, крякнул и кое-как сполз с дивана. С трудом приняв вертикальное положение, он нетвердым шагом отправился во двор, испытывая непреодолимую утреннюю потребность уединиться.
Однако уже через минуту Пал Палыч ворвался в дом, бешено вращая глазами. Стремительной рысью бросился он в зал, где Зинаида Игнатьевна мирно вкушала утренний чай и одним глазом осуждающе косилась в телевизор, где опять крутили какую-то непотребщину.
- Ты чего, отец? - испуганно спросила она, когда Пал Палыч ринулся к сейфу за ружьем.
Супруг посмотрел на нее и покрепче ухватился за приклад.
- Чего-чего... Похоже, наш Тузик того.
- Чего того? - схватилась за все еще пышную грудь Зинаида.
- Чего-того.. Пошел по кривой дорожке! - рявкнул Пал Палыч и махнул на телевизор, где на сцене как раз кувыркалось какое-то чудо в перьях.
- Уже чиколдыкнул? - подозрительно предположила Зинаида Игнатьевна, всем своим видом обнаруживая недоверие к мужу.
Пал Палыч фыркнул и вышел из комнаты. Жена побежала за ним.
- Вот, сама смотри, - Пал Палыч обозначил направление ружьем.
Посреди двора стоял блудный Тузик. Его морда, еще вчера грязно-белая, сегодня приобрела пронзительный оттенок ультрамарина. Того же цвета были лапы Тузика и даже его зад. А по всему двору цвели и благоухали ярко-голубые свидетельства того, что выброшенный на помойку крем Тузику очень понравился.
Пал Палыч брезгливо сплюнул и уже поднял ружье, но жена схватила его за руки и предотвратила расправу над ни в чем не повинным кобелем.
Потом отважная Зинаида отстояла честь Тузика, рассказав мужу всю правду про торт. Пал палыч не сразу, но все-таки поверил и ружье отложил. Однако к кобелю с тех пор относился с подозрением и спиной старался не поворачиваться.