- Бывает, что трудно сдержать слезы, которые наворачиваются от вида такой старости?
- Трудно бывает, да. Я, когда первый раз ездила поехала в поездку, я думала, что мне будет очень сложно сдерживать эмоции от вида, да, взрослых людей, которые потеряли силы, некоторые из них не видят стимула, да, продолжать жизнь и угасают с каждым днем все больше и больше. Но, опять же, внутренние ресурсы какие-то открываются совершенно другие. Это там, потом вот, что будет дома уже, как бы за кадром, это уже история умалчивает, и я Вам рассказывать не буду. Но здесь мы как-то всей командой, ну, как-то негласно, мы про это, естественно, не разговариваем, и волонтеры, которые каждую неделю ездят в поездку такими командами, я уверена, что они это не обсуждают. Но негласная договоренность какая-то есть, что здесь не имеем права реветь и рыдать. Это что такое? У нас-то все отлично. Если ты, видите ли, не можешь сдержать свои эмоции, ну, уж, будь добр, как-то постарайся. У тебя будет потом дорога обратно, для того чтобы это обговорить с друзьями, я не знаю, поделиться с кем-то, выговориться, высказать, как тебе плохо, не знаю, тяжело, оттого что ты увидел здесь. Но здесь, если приезжать сюда, то только с самым позитивным настроем, с таким внутренним стержнем, с силой и с готовностью внести с собой праздник, я не знаю, радость, и точно ни одной слезинки пролито здесь не должно быть, вот. Ну, как-то так.
- А что они от вас ждут, вот как Вы думаете?
- А самое интересное, что ничего и не ждут. Ждут нас. Ну, по сути, правда, неважно, артисты приехали, не артисты. Вообще многие же бабушки и дедушки, там, не видят, не слышат. Ну, то есть им само… само общение, внимание, понимание того, что ты не один, что к тебе обязательно кто-нибудь приедет, навестит, спросит, как ты себя чувствуешь, а потом еще вернутся. Вот мы в этом доме второй раз. Многие бабушки и дедушки нас узнавали сегодня и рассказывали, что изменилось за это время, пока нас не было, спрашивали, у нас какие изменения произошли. Она говорит: «Там, ребенка ты еще не родила?» Я говорю: «Да нет вроде. Как его успеть-то за год?» Она такая: «Ну, ладно», — пожурила меня бабушка, ну, еще как бы есть время, еще вроде как молодая. Она говорит: «Ну, да, да, да. Не расстраивайся. Иди». Хотя она у всех спрашивает, у всех волонтеров, есть ли у них дети. И вот сегодня с нами самый маленький наш волонтер, Дашка, приезжала. Она тоже их затискала, вот. Здорово, что общения ждут, не знаю, объятий, вот такого простого человеческого внимания, которого не хватает, потому что у многих не от кого получить это внимание, да? У многих нет родственников, детей, внуков. Ну, и, конечно, если есть еще возможность спеть, там, не знаю, станцевать, сплясать, мы всех призываем: «Берите с собой музыкальные инструменты». — «Я плохо играю на флейте». — «Берите, берите флейту. Одну ноту умеешь играть — бери. То есть бери с собой флейту и езжай». Ну, то есть смогут пригодиться любые ваши навыки, любые, не знаю… Главное — ваш порыв. Ну если у тебя откровенно плохо пока получается на том или ином инструменте, скажут: «Отлично получается, не останавливайся». Тут еще и как зарядят, еще можно получить заряд положительных вообще… положительной энергии и желание двигаться вперед, в общем, вместе со своими какими-то увлечениями музыкальными, не знаю.
- А кого-то из обитателей домов престарелых Вы помните по именам? С кем-то удалось подружиться?
- Безусловно. Единственное, что я очень переживаю, что не во всех домах удается со всеми пообщаться, особенно с теми, кто не идет сразу на контакт. А ведь это может быть какой-то панцирь, через который нужно пробиться, и жалко, что иногда не хватает времени вот вычислить этого человека, которому больше всех нужно внимание, но он так вот спрятался за этой вот стеной, вот, знаете, такой немножко, вроде как «мне не очень это все нужно. Какой-то концерт? Концерт и концерт». На самом деле, вот этому человеку больше всех концерт нужен, который вот немножко в защитных реакциях.
- Поэтому вы ходите и по палатам, да?
- Мы ходим по палатам, и я очень переживаю, что не всегда удается разглядеть вот такого человека, и времени не хватает, для того чтобы, ну, сказать: «Я здесь неслучайно. Я здесь не просто, там, вот, не знаю, приехала на час и уехала и забыла. Я для того, чтобы с Вами поговорить, пообщаться, познакомиться и потом обязательно вернуться, для того чтобы узнавать, как у Вас дела. У нас целая команда, целый фонд. Мы готовы Вам помогать и сделать что-то важное и полезное для Вас». Тоже же нужно расположить, а то мы врываемся, представляете, в чью-то жизнь, ну, в чей-то дом, в гости к кому-то врываемся. Как будто к вам в квартиру вошли и сказали: «Здравствуйте! Мы к вам с праздником». А кто эти люди, может, с каким зарядом они пришли, с позитивным или так, формально просто поздравить? Это же, ну, нужно время, поэтому я переживаю, что его иногда не хватает. У меня, там, есть в Товарковском доме, сейчас только вспоминали, баба Катя моя дорогая. Ей 92 года, и она очень хулиганистая. Она надевает платочек и поет всякие-разные частушки, к которой мы не можем под… подходить, потому что они… она их очень много знает, и каждый раз новые. И мы пытаемся вроде как за ней подучивать, но она все время новые либо придумывает, либо вспоминает. Она такая… очень мило так вот танцует, вот так вот бедрышками крутит и говорит: «Девочки, любви нет», — говорит она. «Баб Кать, ну, мы сейчас в обморок попадаем. Как это — любви нет?» Она говорит: «Ну, нет любви, нет». Я говорю: «Баб Кать, нет, Вы чего-то путаете. На чем мир стоит? Я стихи знаю только про любовь. Ну, стихи бы не писались про любовь, если бы ее не было». Она говорит: «Ну, ладно, есть любовь, но только, — и так бедрышками, — мимолетная». То есть такая хулиганка. Мы, первый раз когда приехали, она вот так вот стоит, так вот головой машет и на нас смотрит. Думаю, может быть, ну, тремор какой-то, думаю, что такое, что бабушка так делает как-то вот так, и все ходит за нами, и вот так, вот так. А она нас пересчитывала. И потом пошла в магазин, купила каждому по шоколадке, подарила всем волонтерам по шоколадке. Мы есть боимся, это как символ вообще вот отношения тех людей, которые находятся в домах, к людям, представляете, ну, совершенно иногда случайным, которые приезжают в эти дома, и вот с открытой душой, и сердцем, и желанием подарить, я не знаю, какую-то радость, праздник сделать, постараться сделать, вот. Это вот прямо очень разные складываются отношения, истории. Я вам могу их много рассказать.
- А кто-то из Ваших поклонников стал волонтером фонда?
- Я «поклонники» слово не очень понимаю, и, ну, оно мне как-то режет почему-то слух, но зрители мои, которые ходили на спектакль, о которых я узнавала в социальных сетях по аватарке, знаете, как говорится, я их многих знаю теперь лично в лицо. Мы здороваемся, дружим. Нас соединяет фонд и эти поездки, потому что они узнали в интернете, узнают из моих постов о том, что мы едем, куда мы едем, присоединяются. Это, знаете, это же так здорово. Написать комментарий — одно, а присоединиться реально к реальной помощи — это совсем другое. И я поэтому благодарна каждому из них, я рада, что это не какие-то, знаете, люди в интернет-пространстве, которых я знаю, но, а может, они есть, может быть, их нет. Я не знаю, как они выглядят, чем они живут. Они материализуются, в этом прелесть, конечно, интернета. И здорово, что мы сейчас все можем делиться информацией, узнавать о ней, вот, и знакомиться друг с другом, хотя в жизни, возможно, у нас мало общих каких-то интересов, точек соприкосновения. Вот такое дело нас объединяет.
Полностью интервью Лизы Арзамасовой - в программе "Люди будущего" (телеканал "СПАС"):