Константин Матросов разбирает тексты песен легендарной группы «КиШ».
Язык
В целом язык довольно пластичный, он изобилует устойчивыми словосочетаниями и просторечиями («сказывал» вместо «говорил», «что в лоб, что по лбу», «иди ты к лешему», «пойди-пойди», рифма «обновушка-головушка» и т. д.). Художественные тропы очень просты, чаще всего это немудрёные эпитеты вроде «полной луны», «жутких лесов» etc. Когда про скомороха говорится, что он был прытким, как горох, это в контексте поэзии Андрея Князева воспринимается как что-то почти невероятное. Что портит многие тексты — это смысловые и лексические ляпы, к которым мы сейчас перейдём.
В песне «Мотоцикл», где мужчина ночью случайно сбивает прохожего, отвлёкшись от дороги, а потом приезжает домой и застаёт в своей кровати окровавленное тело, есть такие слова:
Утром, сам не свой,
Прибыл я домой,
И, лишь зажег я в спальне свет,
Хочешь — верь, не верь,
На кровати на моей
Лежал кровавый человек.
Если опустить все придаточные конструкции получается, что «лишь зажёг я в спальне свет, на моей кровати лежал кровавый человек ». То есть кровавый человек возник на кровати с щелчком выключателя? Не говоря о том, что части предложения плохо согласованы. Впрочем, в варианте акустического альбома слово «лишь» заменено на лихой крик «ша»! (насколько можно расслышать), и всё становится на свои места.
Из песни: «В доме суета»
В доме суета,
Горько плачет сестра:
«Как же, люди, быть?
Брата не разбудить!»
По последней строке мы, вероятно, должны догадаться, что сестра, войдя с утра в комнату брата, не смогла его разбудить (что, видимо, делала всегда, каждое утро), так как его нет в постели — его похитили и заключили в темницу (это понятно из остальных слов песни). Не хотел ли автор нам просто сказать, что сестра расстроена и обескуражена пропажей брата? Скорее всего, да, хотел, но получилось неловкая невнятица. Кстати говоря, припев в песне вообще кажется лишним, куплеты абсолютно самодостаточны.
Из песни «Два друга и разбойники»:
…И сказал атаман, руки сунув в карман…
Что мешало Андрею заменить «руки » на «руку » — загадка, ибо сунуть две руки в карман за ножом довольно трудно. Последняя строчка песни тоже будто написана иностранцем, всего день назад узнавшем о существовании русского языка.
В «Охотнике» шелестит хвойный лес, хотя шелестеть хвойному лесу нечем, шуметь он может, а шелестеть — прерогатива лесов лиственных.
Из песни «Отец и маски»:
Но вдруг у малышей голоса преобразились,
Стали они кидаться на папу.
Кусать его за шею, валять его в грязи,
Стали у них звериные лапы.
Косноязычное «стали » занимает тут место слова «появились », но что только не сделает неумелый поэт для сохранения метрической системы!..
Слово «щас », употребленное многажды, часто неоправданно — опять же для пресловутого сохранения размера. Иногда это речь персонажа, как в песне «Помоги мне!», и тогда появление «щас » вполне уместно:
И на корточки сев, с усмешкой парень сказал:
«Не буду я тебе, дед, в твоей беде помогать,
Как человек умирает, я вовек не видал,
И вот вживую хочу я это щас увидать!»
Или в песне «Валет и дама»:
И воскликнул здоровяк, руки потирая:
«Что ты хочешь мне сказать, я не понимаю»
И блеснул во мраке нож, и раздался хохот:
«Прямо щас и прямо здесь будет тебе плохо!»
Герои — очевидные злодеи, и такое словцо в их речи звучит нормально. В песне «Мария», где главный герой пусть и некрофил, убивший свою девушку и «продолживший» свои «отношения» с ней, но, тем не менее, настроенный весьма романтично, мы слышим:
Мчит машина нас
Прочь от вездесущих глаз
Прочь от всех, кто может нам помешать.
Ты, наверно, щас
Что-то хочешь мне сказать,
Слов не надо — мы вместе опять!
Песня построена как романтичный — и потому пугающий на контрасте — монолог убийцы, обращённый к своей мёртвой возлюбленной, и «щас » явно тут не к месту.
И в песне «Тяни!», где главный герой — несчастный помешавшийся социопат, в которого влюблена девушка, пытающаяся вытащить его из пустого колодца, слово «щас » практически кричит о своей чуждости окружающей его лексике.
В песне «Сосиска», в которой парень, кличка которого «сосиска », сходит с ума от обиды:
И, конечно, меня не со зла,
Ради шутки сосискою звали,
Но обида мне в сердце ползла,
Эти буквы меня убивали.
Какие буквы? Ведь речь идёт об оскорблениях, в крайнем случае — можно, наверное, так выразиться — словах, а точнее, одном слове.
В песне «Карапуз» первый припев с точки зрения текста появляется не вовремя, потому что там упоминается персонаж, который в куплетах ещё и не появился. То же самое происходит в одном из припевов «Вор, граф и графиня».
В песне «Ведьма и осёл»:
Лишь понял он, что обречен
До заката своих дней
Быть страдающим ослом
Под опекою моей,
И в итоге, наконец,
Он приблизил свой конец:
Что-то выпил, что-то съел,
И бедняга околел.
Длинное, добротно раскиданное по строчкам предложение портит только одно: тут лишнее либо слово «лишь», либо строчка «и в итоге, наконец », которые находясь в одной конструкции, аннигилируют её грамотность.
Последний куплет «Бродяги и старика» начинается словами:
И кровь стекает по лицу
Из ссадины на лбу.
Получается, что союз «и», типично по-графомански поставленный в начало строки для размера, — лишний. А ведь исправить положение очень легко, оставив союз на месте, и вместо «из» поставить второе «и», чтобы всё выглядело вот так:
И кровь стекает по лицу,
И ссадины на лбу…
В суперхите «Проклятый старый дом» слышим:
Сказать я пытался:
«Чудовищ нет на земле».
Но тут же раздался
Ужасный голос во мгле.
Автор, по всей видимости, имел в виду следующее: «только я хотел сказать: «чудовищ нет на земле», как тут же раздался ужасный голос во мгле ». То есть глагол «пытался» нужен только для рифмы и размера, и «но» надо заменить на «как». А в припеве вышло вот такое смысловое противоречие:
Мне больно видеть белый свет,
Мне лучше в полной темноте.
Я очень много-много лет
Мечтаю только о еде.
Мне слишком тесно взаперти,
И я мечтаю об одном —
Скорей свободу обрести,
Прогрызть свой ветхий старый дом.
Это произносит чудовище во мгле, хотя это речь персонажа, а персонаж может говорить сколь угодно нелогично или неграмотно, всё же непонятно до конца, о чём же чудовище мечтает: только о еде или об обретении свободы?
В песне «Пират», по словам одноимённого персонажа, отец офицера «страдал, испытывая муку » — и всё для того, чтоб он отрубил ему голову и руку.
В песне «Утопленник» кричит не мертвец, а его голос:
Я мертвеца у себя на пороге увидел,
И голос ужасный его прокричал: «помоги!»
В песне «Пьянка» в молчании застыл «прохладный тёплый вечер», что бы это ни значило. В «Идоле» перед главным героем люди «…возникли, словно из земли». Хотя должны были возникнуть «из-под». Например, вот так:
Люди перед ним возникли, как из-под земли.
В песне «Свой среди чужих»:
Леса и просёлки,
Деревья да ёлки…
Как будто ёлки не деревья. А ведь слово «деревья» элементарно поменять на «берёзы», и получим нормальный смешанный лес.
В припеве той же песни:
И во власти рук
Заточенный сук —
Его лучший друг.
Зачем же сук во власти рук, если ему можно быть просто в руках? Вероятно, для рифмы. Да и не точат суки, их строгают.
В суперхите «Дагон» есть строки:
Новой расы молодой
Вид родился под водой.
Так новой расы или молодой? И вообще раса ли? Не вид ли? Две тавтологии на две строки 4-стопного хорея — не многовато ли?
Песня с самым чудовищным и никудышным текстом в истории группы намекает на своё качество уже тавтологичным названием — «Утренний рассвет».
Продолжение следует...
Голый Князь: о песнях группы «Король и Шут». Часть первая
Голый Князь: о песнях группы «Король и Шут». Часть вторая
Голый Князь: о песнях группы «Король и Шут». Часть третья
Голый Князь: о песнях группы «Король и Шут». Часть четвёртая
