Однажды, один уже немолодой Филин обидел Синичку. Впрочем, почему однажды? Обижал Филин Синичку не единожды, периодически обижал! А Синичка искренне и беззаветно любила это пернатое. Филин же соответствовал своему статусу жестокого, мерзкого интроверта. Любил Филин по - большей части себя, свой запутанный и непонятный внутренний мир. А еще беззаветно ценил свободу и одиночество, скрываясь от посторонних глаз в темном, неуютном дупле старой ели.
Но любому терпению приходит конец! И в одно пасмурное утро Синичка не выдержала и перестала прилетать к Филину. "Не хочешь, ну, и не надо, вредное животное"!
И Филин загрустил… Первые недели одиночества он думал, что теперь всецело сможет погрузиться в свой, якобы, богатый внутренний мир. Но вышло, что был он не очень мудрый Филин. А если уж, положить руку на сердце, то и вовсе - идиот.
Филин и до этого избегал других обитателей леса, надувался, махал крыльями, ни во что не вникал. А теперь он весь день сидел в дупле дерева и изредка глухо ухал, как старый сыч.
Не смог Филин забыть Синичку, постоянно прокручивал воспоминания в своей глупой голове и грустно моргал, отворачиваясь, в пустоту дупла. Он осознавал, что был самым большим эгоистом на всём белом свете и причинил боль единственной дорогой его сердцу птичке, которая принимала его таким, какой он есть. Но пути назад не было. Он летал к доктору Айболиту, но и тот обманул - сказал, что время лечит, а время вообще не работало как лекарство, напротив Филин чах.
У Филина даже была интрижка с одной обитательницей леса. Получилось как-то само собой. Но новая пассия оказалась колючая, как ёж, да, к тому же замужем за довольно крупным представителем местной фауны. И Филин ещё больше впал в уныние. Дупло его постепенно разрушалось, мысли сыпались как труха, блохи нещадно кусались.
«Вот ведь надутый индюк»,- думал Филин. Но гордость и самолюбие не позволяли ему позвать Синичку. Да, Синичка давно бы его простила, но понимая, что он сам все разрушил, не мог не то, что шевельнуться, даже ухнуть на весь лес не мог, как будто ком в горле застрял.
«Ах, я горемыка, лучше бы меня застрелил охотник». Да кому старые Филины нужны? Кто на них охотится? Он же не Фазан!
Филин с каждым днем становился нервным и раздражительным. Глаза потухли, смысл жизни испарился, даже мыши перестали его бояться. А Синичка, по слухам, была всё такая же красавица. И, Филин, честно-пречестно , надеялся, что узнав, что у Синички новая счастливая жизнь, сам смягчится и прекратит хотя бы постоянно о ней думать.
Старый дятел настучал, что в лесу появился новомодный психоаналитик- мудрый Змей. Но Филин, категорически, не воспринимал это шарлатанство. Пусть лучше мыши над ним смеются, а блохи жрут денно и нощно. Тот, кто сам ядовит, не сможет помочь другому, - у которого яда внутри хоть отбавляй. И Филин отвернувшись от всего света стал ждать своей смерти.
Но смерть не спешила к Филину. Смерть в это самое время была занята. Она еле поспевала за другими обитателями леса. То Лось не услышал шорох, да не уловив запах охотника был убит , то серый заяц под елкой прыгал, прыгал и попал в капкан ; затем глухарь «замутил» с перелетной уткой и внезапно заболел заморской болезнью, от чего и склеил ласты. Одним словом, у смерти цейтнот, не до Филина ей!
Филин сидел в дупле, закрыв свои огромные глаза, вспоминал милые черты Синички.
Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Кто виноват дураку, что уши на боку. А теперь весь свой драный, как обветшалое одеяло, внутренний мир, сороке под хвост. Нет там, в том МИРЕ ничего- одна чёрная дыра.
Старая ель от весеннего пожара сгорела и остался Филин даже без крыши над головой. Полетел он, куда глаза подслеповатые глядят, а выхода всё равно не видно. И смерть, обманщица, опять стороной обошла. Надо бы как-то устраиваться в жизни, да сил нет, а самое страшное - ИСТИННОЙ ЦЕЛИ НЕТ!