***
- Уффф, - Варвара вытерла со лба выступившие капельки пота, - Наконец-то закончила.
Женщина собрала в корзину постиранное белье, и с трудом выпрямилась. Спина её болела, руки от долгой стирки покраснели и разбухли, а ноги гудели от напряжения. Но то и не удивительно, поди-ка, постирай, когда у тебя дома муж Мирон да пятеро сыновей и ни одной дочки-помощницы. Нет, Варвара не жаловалась, давно смирилась, но всё-таки где-то глубоко сердце кольнула мысль о двух дочках, которые не дожили даже до годовалого возраста. Женщина тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли, что попусту терзаться? Сейчас она отнесёт бельё к дому, уже время ужин варить, потом старший сын коров пригонит, их нужно будет подоить, всё, как всегда. Она уже двинулась по мосткам прочь от реки, как вдруг до неё донесся едва слышный детский плач. Варвара в недоумении оглянулась, откуда здесь ребёнок? Никаких детей поблизости не было и женщина, вздохнув, продолжила путь. Но плач стал громче, он как будто приближался и раздавался со стороны реки. Варвара оглянулась и не поверила своим глазам.
К мосткам прибился небольшой плотик, на котором лежал ребёнок. Женщина выпустила корзину из рук и бросилась обратно. Она легла на живот, трясущимися от ужаса руками зацепила плотик, подтянула к себе и вытащила ребёнка. Это была маленькая девочка, возраста примерно годик с небольшим, хорошенькая, черноглазая. Варвара, позабыв о белье, прижала находку к груди и со всех ног кинулась в село.
Сыновья находке удивились, но обрадовались:
- У нас будет сестрёнка!
Варвара, немного опомнившись, спохватилась, отправила двоих мальчиков на реку за брошенной корзиной, еще одного к отцу, который в охотничье межсезонье помогал родственникам строить дом. Сама же вскипятила воды, выкупала девочку, отыскала старую соску младшего сына и налила туда молока. Но девочка, хныкая, от предложенного угощения отказалась. Варвара начала предлагать ей то одно, то другое, но всё предложенное было отвергнуто. Женщина заплакала от бессилия, а ребёнок, наоборот, переставший плакать, протянул ручку и погладил её по щеке.
- Это ещё кто тут у нас? – Мирон шагнул в дом, - Андрюха прибежал, мол, сестра у нас появилась, я и не понял ничего.
Он подошёл к девочке, которая улыбнулась ему и протянула ручки. Мужчина крякнул от неожиданности, но ребёнка на руки взял:
- И откуда ты взялась, красавица?
- Река принесла, - Варвара робко улыбнулась своему суровому мужу, - Давай оставим у нас? Свои доченьки померли, так может чужая приживётся?
- Негоже это, - начал было Мирон, но маленькие ручки, обхватившие его шею и пушистая головка, доверчиво прижавшаяся к его груди, остановили. Он вдохнул нежный запах ребёнка и решительно произнёс, - Пусть остаётся. Что мы, звери что ли, да и те детей не бросают! Неизвестно, как она в реку попала, может, беда какая пришла. Но раз боги отправили ее нам, значит, воспитаем.
Он еще немного покачал девочку, которая уснула у него на руках, потом осторожно положил её на кровать:
- Пусть спит, намаялась, бедняжка. А я пойду дальше работать.
Через час девочка проснулась и заплакала более требовательно.
- Чем же мне тебя кормить, маленькая? – Варвара чуть не плакала сама, - Ты же ничего не хочешь!
И тут она заметила взгляд девочки, которая смотрела куда-то за спину и даже перестала плакать. Варвара обернулась. На столе лежал кусок сырого мяса, которое она собиралась варить на ужин.
- Ты хочешь мясо? – спросила удивлённо Варвара, совершенно не ожидая ответа.
Но девочка вдруг закивала головой и даже ручки потянула.
- Подожди, сейчас поставлю варить...
Варвара не договорила, рёв девочки её оглушил. Не давая отчета в своих действиях, она отрезала небольшой кусок и прямо так, в сыром виде, протянула ребёнку. Девочка схватила подношение, и стала жадно поедать. Зубки у неё были маленькие, но для её возраста их было удивительно много. Уже через десять минут совершенно сытая, довольная девочка тихо посапывала на большой кровати.
- Вот те на! И кто же ты такая? – Варвара убрала черную прядку волос с беленького личика. Нежность к этому ребёнку вдруг затопила её с головой, - Кто бы ни была, теперь ты моя! И я тебя никому не отдам!
О своём открытии Варвара никому не сказала, даже мужу. Тот много работал, к тому же готовился к сезону, дома бывал редко, утром и вечером. Названная дочка, которую назвали Ульяной, ластилась к нему, залезала на колени, обнимала. После пятерых мальчиков, воспитывавшихся как настоящие маленькие мужчины, такое поведение умиляло, заставляло относиться с трепетом и любовью. Мальчишки тоже радовались появлению сестры, мать ослабила контроль, перенеся большую часть внимания на малышку, поэтому наспех позавтракав, они убегали куда-то по своим мальчишечьим делам. И никто из них шестерых не видел, что и как ест их названная дочка и сестрёнка.
В селе появление в семье Мирона и Варвары маленькой девочки приняли как должное. Встречая на улице Варвару, ведущую Ульяну за ручку, все встречные улыбались. Кожа у юкагиров, как правило, смуглая, а у маленькой Улечки она была удивительно белоснежная, и от этого восхищение окружающих было еще более сильным. Одна только старушка, жившая на окраине села, при виде девочки начинала креститься (к началу XIX века практически все местные жители на Севере были крещены, хотя церквей как таковых во многих селах не было). Но на неё никто внимания не обращал, мало ли как ведёт себя выжившая из ума старуха!
Чем старше становилась Уля, тем труднее было Варваре скрывать её предпочтения в еде. В национальной кухне якутов и юкагиров есть такие блюда как сырая мороженая печень и строганина из сырой жеребятины, но это не повседневная еда, больше лакомство. Варваре же приходилось кормить дочку такой едой ежедневно. И если зимой это не казалось странным, то летом было немало проблем. Наконец она поговорила с девочкой:
- Понимаешь, если увидят, что ты ешь только сырое мясо, появится много ненужных вопросов. Притворяйся, что ешь нормальную пищу, кашу и суп, а я тебя буду кормить потихоньку.
Так и стали делать. Мирон и мальчики были уверены, что Ульяна малоежка, поклюет немного со всеми за общим столом и встаёт:
- Спасибо, мама, я наелась.
Но была у Варвары ещё одна огромная тайна, связанная с Улей. Чтобы скрыть эту тайну, она старалась дочку от себя далеко не отпускать, особенно в солнечную погоду. В пасмурные дни, которых было большинство в их местности, девочка свободно бегала со своими братьями.
Мальчики, как я уже писала, сестрёнку любили, думали, что и она платит им той же монетой. Но по-настоящему Уля была привязана только к самому старшему, Тимофею, ходила за ним хвостиком, сердилась, когда тот улыбался младшим братьям. К Андрейке и Сашке, следующим по старшинству, она относилась равнодушно, а вот младших Матюшу и Ваню терпеть не могла. При этом, несмотря на свой малолетний возраст, умело маскировала свои истинные чувства, улыбалась, и никто даже не подозревал, какие демоны таились под милым личиком. Варвара была единственным человеком в семье, который замечал, какие взгляды иногда кидала приёмная дочка на младших мальчиков. Иногда она хотела посоветоваться с мужем, но глядя на сурового, не склонного к сентиментальности Мирона, останавливалась. Как поведёт себя её непредсказуемый муж, она даже представить не могла. Впрочем, и не хотела.
Тем временем, Тимофей, которому стукнуло 19, объявил родителям, что собирается жениться следующей весной. Девушка была из соседнего села, их семьи были хорошо знакомы. Договорились, что предстоящую зиму Тимофей будет охотиться вместе с отцом и братьями невесты, вся добыча пойдёт в счёт калыма.
Уля, услышав новости, сначала как будто окаменела, но уже через пару минут стала весело поздравлять брата:
- Как хорошо! Мне всегда хотелось иметь сестру!
Девочке было уже десять, своими эмоциями она владела виртуозно. Только Варвара, пристально наблюдающая за дочерью, заметила эту небольшую заминку. Но уже через какое-то время она решила, что ей просто показалась, так весела была Ульяна. Через несколько недель, как только зима установилась окончательно, охотники выдвинулись из села, каждый в свою сторону. Вместе с Мироном ушли Андрей и Саша, Тимофей отправился с будущими родственниками. Дома остались Варвара с Ульяной, да Матюша с Ваней.
Дальше события стали раскручиваться с силой запущенного кем-то маховика.
Как-то зимним утром к проруби пришли две женщины. Одна склонилась, и вдруг отпрянула: прямо из-под льда на неё глядели мёртвые глаза. Сначала решили, что это сюллюкюн, но позднее утопленницу узнали, это была невеста Тимофея. Что делала девушка в их селе, раз даже не заглянула к будущей свекрови, как умудрилась упасть в прорубь, вопросов было очень много. Варвара, узнав об этом, быстро взглянула в сторону Ули, но девочка казалась искренне огорчённой. Женщина хоть и была расстроена, но выдохнула с облегчением, дочка ни при чём. Позднее она сама себя уговаривала, что и некогда той было, всё время на глазах. Не успели отплакать, как новая беда, Матюша на вилы напоролся. Нашли его поздно, мальчик истёк кровью. И вновь, быстрый взгляд Варвары в стороны Ули, слёзы неподдельного горя на лице девочки…
После этой смерти, Варвара Ваньку поблизости держала, будто чувствовала, что и над ним висит опасность. Но не углядела, младший сын пропал. Искали всем селом, нашли на окраине, замёрзшим в сарае у заброшенного дома умершей не так давно старушки. Той самой, что когда-то крестилась при виде маленькой хорошенькой Улечки…
Все три смерти были случайными, но не непонятными. И все три не имели никакого логического объяснения. А у Варвары в голове всё чаще вертелся вопрос, который появился в первый день появления Ульяны в их доме: «Кто ты, доченька?».
Закончилась зима, подошёл к концу охотничий сезон. Варвара с ужасом ждала мужа и старших сыновей, не знала, как рассказать им страшную весть. Мирон и Тимофей вернулись первыми. Узнав о случившемся горе, оба заплакали. Только не знали они, что на этом их горе не закончилось. Андрей и Сашка никак не возвращались, как и их дядя. В эту зиму Мирон уходил далеко в тайгу, поэтому сыновей оставил на попечение бездетного младшего брата. Тем было не привыкать, к тундровой жизни они были привычные. А тут нет и нет, хотя уже все сроки вышли. Мирон с Тимофеем отправились к зимовью, где обычно жили охотники из их семьи, а обнаружили только занесенные снегом головёшки. Под развалинами нашли три обгоревших тела, их завалило так, что звери не сожрали останки. Еще каких-то три месяца назад это была крепкая дружная семья, а сейчас от неё остались одни обломки.
Мирон, потеряв разом четверых сыновей, осунулся, почернел лицом. Волосы же его, наоборот, побелели, хотя ему еще не было и пятидесяти. Тимофей тоже ушёл в себя, пропадал где-то целыми днями, Варвара боялась даже спрашивать сына о чем-нибудь.
Но жизнь шла своим чередом, несмотря ни на что, нужно было продолжать жить дальше. В самом начале лета, ярким солнечным днём Мирон работал во дворе, умаялся:
- Уля! Дочка, принеси воды, - Мирон устало присел на крыльцо.
Из дома вышла девочка, протянула отцу кружку. Мирон как зачарованный смотрел на тень. Тень кружки, как будто летящей по воздуху. Тени дочери не было. Он резко повернул голову: милая Улечка кротко смотрела на отца и улыбалась. Мирон, не веря своим глазам, вновь посмотрел туда, где над его собственной тенью не было ничего. Он поднял глаза и встретился взглядом с перепуганным взглядом жены.
- Ты… Ты знала? – почти шёпотом произнёс Мирон.
Варвара обречённо кивнула головой:
- Знала… Почти сразу…
Он медленно встал, вошёл в дом. Снял с крючка своё ружье, взял за руку дочь и вывел на улицу.
- Мирон! Что ты задумал? Нет! Не смей! – Варвара хищной птицей кинулась к мужу, - Не трогай её! Она ребёнок!
- Ребёнок, на которого ты променяла наших мальчиков? – Мирон поднял ружьё, - Отойди.
Варвара покорно отступила, но буквально за секунду до выстрела метнулась к Ульяне:
- Нет!
Её крик слился с криком Мирона, который бросился к жене. На груди Варвары расплывалось красное пятно.
***
- А потом? Что было потом? – я во все глаза смотрела на дядю Прокопия, - Куда эта Уля делась? И кто она была?
- Никто не знает, куда. Так её больше никто никогда не видел. Мирон через несколько дней на могиле жены застрелился. Тимофей всё бросил, уехал в наше село, невеста-то его из нашего рода была. Через несколько лет женился на её сестре Кэлене. Помнишь, я тебе рассказывал, двоюродная бабушка моего отца?
Я кивнула головой, а дядя продолжил:
- Кто была эта Уля, тоже не знаю. В наших местах таких называют просто - нежить. Сказку эту мне бабушка рассказывала, она сама уже многого не знала, - дядя прижал меня к себе, вдохнул запах волос, - А рассказал я тебе, чтобы ты всегда знала: то, что кажется красивым или добрым, не всегда таковым является. И если мимо тебя плывёт плот с маленьким ребёнком, задумайся: может, не зря его кто-то туда положил?
***
- Уффф, - Марья вытерла со лба выступившие капельки пота, - Наконец-то закончила.
Женщина собрала в корзину постиранное белье, и с трудом выпрямилась. Спина её болела, руки от долгой стирки покраснели и разбухли, а ног гудели от напряжения. Она уже двинулась по мосткам прочь от реки, как вдруг до неё донесся едва слышный детский плач. Марья оглянулась. По реке плыл небольшой плотик, на котором лежал ребёнок…