Для писателя большое искушение — сделать своим героем другого писателя. Некоторыми движет исследовательский интерес. Тогда в изящной художественной форме перед нами предстают портреты вполне реальных творцов. Причем, в то время как, скажем, Эрнест Хемингуэй писал о писателях своего поколения, Юрий Тынянов посвятил книгу тем, кто жил за век до его рождения, ориентируясь на письма и другие источники. Но в обоих случаях: попробуйте отличить вымысел от реальности и увидите, что с искушением представлять Пушкина и Фицджеральда такими, какими они описаны в книгах Хемингуэя и Тынянова, бороться не так-то просто.
Есть и другой способ вовлечения творцов в сюжет. Вымышленные герои-писатели порой предстают своего рода «альтер-эго» автора, иногда выполняя функции «бога из машины», но чаще всего они — такие же ничего не понимающие персонажи, как и все остальные. Они должны пройти через все круги авторского ада, прежде чем подойти к логическому концу повествования. В «Покорности» Уэльбека это принимает одну форму, а в «Мастере и Маргарите» Булгакова — другую.
У такого «вовлечения» может и вовсе не быть границ. Например, Курт Воннегут придумал «сквозного» персонажа по имени Килгор Траут. В каждой книге прямо или косвенно его произведения влияют на персонажей: в «Бойне номер пять» события жизни Билли Пилигримма странно сочетаются с сюжетом романов Траута, в «Завтраке для чемпионов» его книги являются причиной безумия главного героя, а во «Времетрясении» Килгор Траут и вовсе случайно или по какому-то странному стечению судьбы спасает мир от временного катаклизма. Впрочем, Воннегут делает частью повествования и себя самого, внося сумятицу в события, мол, зачем ломать четвертую стену, когда на самом деле никакой «перегородки» между миром вымышленным и миром реальным не существует. А кто может запретить такие эксперименты писателю-демиургу?
Джек Торренс, Пол Шелдон и Стивен Кинг
Ни один книжный список в наши дни не может обойтись без мэтра психологической прозы и мастера ужасов — Стивена Кинга. Он, как и его герои, всегда знает, какую часть бездны излить на девственный лист бумаги, чтобы любой читатель, вглядевшись в нее, увидел то, чего боится больше всего. В основе его сюжетов — человеческие страхи и темные мысли. Через строки «Сияния» проглядывает пронзительный зов о помощи. Можно сказать, что в Джеке Торренсе нашли отражение страхи и проблемы, которые мучили Кинга на момент написания (похожие намеки можно увидеть и в «Мизери», во время работы над которой писатель страдал от наркотической зависимости), а можно не углубляться в биографию и воспринимать его безумие отвлеченно. Но всякий раз, когда мы встречаем писателя в его книгах, мы задумываемся, не является ли этот прием способом доступной лишь творцам литературной терапии?
Мартин Иден и Джек Лондон
Имя Мартина Идена кажется практически нарицательным. Герой Джека Лондона, благородный моряк, прошел огромный путь ради возлюбленной Руфь из состоятельной буржуазной семьи. Стремление к самообразованию (столь остервенелое, что хочется позавидовать) открывает в нем писательский талант, и вот уже от статей в журналах он переходит к философским романам, будоражащим чужие умы… Но в свои двадцать три Мартин, впитавший черты эпохи, уже пресыщен жизнью и разочарован в обществе. Безумный талант, упорство и ум не уравновешиваются мудростью житейской, позволяющей стоять обеими ногами на земле, относиться с терпением к чужой «зашоренности» и предрассудкам. Порой у писателей возникают такие проблемы… и в итоге максимализм и горячая голова тянут Мартина Идена на морское дно.
Многие считают, что фигура Мартина Идена во многом автобиографична, и проводят параллели между жизнью самого Лондона и Идена. Они оба выходцы из низов, многого добившиеся благодаря несомненному таланту и огромному упорству, но, между тем, Мартин далеко не полный двойник своего создателя. Автор наделяет его совсем иными взглядами и так раскрывает вечную идею о трагичности столкновения творческой личности и приземленного общества.
Мартин Силен и Дэн Симмонс
Один из героев «Гипериона», Мартин Силен, — поэт. Другим персонажам он может казаться кем угодно — хамоватым пьяницей, саркастичным дураком, стреляющим меткими фразами с частотой выстрелов в пулеметной очереди. Но история показывает, что на деле он — человек с невероятной силой духа, глубоким и осмысленным чувством самосохранения, не щадящий себя, и стремящийся к прекрасному. Несмотря на множество испытаний, он не опустил руки, и, хоть его упорному желанию быть, кажется, сопротивляется вся вселенная, он упрямо продолжает гнуть свою линию, словно уверенный, что в бесконечной безнадежности всегда найдется место надежде. Такой поэт в море не бросится.
Итак, каков он, герой-писатель?
Если не будем обобщать, но попробуем собрать пазл по кусочкам, то увидим следующее. Он полон идей, но не всегда плодовит (и особенно чувствителен к обстановке). Без отменного чувства юмора смотреть страхам в глаза у него просто не получится, и это может его сломать. Его преданность — текстам, людям, идеям — сочетается с созерцательностью и вдумчивостью, а страсть творить заглушает боль, порождаемую безжалостной и непреходящей саморефлексией. А уж насколько близки герой и создатель в каждом конкретном случае, могут ответить разве что сами авторы. Но не стоит им безоговорочно верить: иногда художественный вымысел кажется убедительным даже самим творцам.
Подписывайтесь на наш канал, чтобы иметь книжные рекомендации на любой случай!