- А пойдем, - говорит парень в косухе.
У девушки в шортах ёкает сердце, ну вот, наконец-то.
- А пойдем, покажу кое-чего.
Девушка в шортах кивает:
- А пойдем.
Потому что давно пора пойти куда-нибудь в никуда прочь от бесконечной суеты, от бесконечного – скорей-скорей-скорей, строить в ледяной пустыне какие-то укрытия из ничего, искать топливо где-то нигде, топить печь, которая дымит и не греет, потому что никто не умеет делать печи, вообще никто ничего не умеет, понабралось менеджеров, продавцов, дизайнеров, девушку в шортах утешают, ничего, вот как выстроим дом нормально, тебе дизайн закажем...
Так вот пора уже от всего от этого уйти куда-нибудь в никуда хотя бы ненадолго, и чтобы потом вернуться не вместе, а сначала один, потом другой, и даже не смотреть друг на друга, чтобы никто не догадался...
- А помнишь, на чем прилетели?
Девушка кивает, так она и думала, сейчас будет – Расскажи, как мы с тобой познакомились, только такое и вспоминать-то не хочется...
- Да как бы такое-то не забыть... офигеть вообще... как бы чуть не разбились вообще на хрен... я как бы неверующая, как бы так... я такая как бы молиться стала, такая сама не знаю, как надо, а молюсь, хлеб нам дай наш...
- А помнишь, на чем летели?
- Ну, я такая в Дубай собиралась, еще страшно так, первый раз в чужую страну... я еще такая летать боюсь, самолет в яму попадет, я такая ору...
- А на чем, на чем летели-то?
- Ну, на самолете, на чем, ясно, что не на такси!
- А на каком?
- Слушай, я такая в самолетах не разбираюсь вообще, ты бы чего полегче спросил...
Девушка в шортах настораживается, нет, тут что-то не то...
- Да нет... ну на большом, да? На много мест, да?
- Ну, ясное дело...
- Ну а теперь вот пришли уже почти... вот сейчас скажи... вот место, где самолет упал, да?
- Ну да...
- А теперь смотри...
- А чего?
- А того... ничего не замечаешь?
- А что замечать?
- Ну, самолет-то... ничего не смущает?
- Слушай, я в самолетах этих как свинья в апельсинах, нашел себе инженера-авиатора, блин...
- Да ты чего? Ты хоть видишь, что тут одноместный вообще флаер маленький?
- Слушай, я... черт, а ведь правда, ну охренеть вообще...
- Вот-вот...
- А как так получилось вообще?
- Вот и я думаю, как такое вообще получилось...
Девушка в шортах понимает, что сейчас все будет не так, не так, а по-другому совсем, будут ходить вокруг да около маленького флаера, пытаться понять, как такое случилось...
- Друг мой... я должен показать вам это...
Мне не нравится, когда он говорит – друг мой, мне вообще не нравится, когда он что-то говорит, и вообще когда он что-то делает, Человек в очках этот, и лучше бы его не было вовсе. В который раз мысленно составляю таблицу, кто, скорее всего перережет мне горло – мне и всем остальным. В который раз на первом месте оказывается Человек в очках. Мне даже не по себе, что кончилась эта бесконечная суета, скорей-скорей, давай-давай, складывай дом, окна вставляй, кованые решетки, очаг выкладывай, разводи огонь, а теперь вроде поутихла суета, и лезут в голову мысли какие-то не к месту и не ко времени...
Иду за ним, какого черта я иду за ним, вот здесь он и перережет мне горло, в закутке для припасов, или... или нет, тут что-то связано с припасами, понять бы еще, что....
- ...ничего не замечаете?
- А... а что я должен заметить?
- Да-а, друг мой, хотел бы я вот так же ни о чем не беспокоиться... ничего, что еды осталось дня на два, не больше?
- Ну... потом мы что-нибудь...
- Что – что-нибудь? Что? Здесь, в мертвой пустыне, что – что-нибудь?
- Ну...
Понимаю, что мне нечего сказать. Потеют ладони, хочется схватить все это, что у нас осталось, поблескивающие жестяные банки, унести куда-нибудь в никуда, спрятать где-нибудь нигде, как будто у нас можно что-то спрятать...
- И что вы... предлагаете?
Человек в очках хмурится:
- А с чего вы взяли, что я могу что-то предложить?
Холодок по спине, снова мерзко запотевают ладони...
...если бы не они, я бы умер, просто в одиночку не выжил бы, и не то, что сам бы не смог, а просто... как сказать вообще... если вот так сам для себя, так тут и делать ничего не хочется, просто лапки кверху поднять, и все. А когда у тебя ещё сто человек, и все на тебя смотрят, тут хочешь, не хочешь, а рвать будешь зубами и когтями, что угодно сделаешь, убьешься, но выживешь...
(Вадим)
- ...а ведь вы неправы.
И так приятно сказать человеку в очках, что он неправ. Хоть раз в жизни сбить спесь с этой самодовольной рожи, сказать – а ведь вы неправы...
Человек в очках вспыхивает, вскидывается, распушает перья, сейчас, чего доброго, начнет доказывать, что еды не хватило, и что нет, неправда, ничего мы не едим, мы уже неделю голодные ходим, и вообще мы с голоду умерли, только мы этого не знаем...
- Где он, черт возьми, еду берет?
Я не спрашиваю, кто он, я уже знаю, кто он.
Вадим.
- Мы должны проследить за ним... где он все это берет...
- Да я только и делаю, что за ним слежу, а толку-то, здорово шифруется... Вот что, друг мой, мы должны караулить его вместе...
На этот раз я даже не замечаю, что он называет меня друг мой, на этот раз пусть он меня хоть последними словами назовет, лишь бы взял в компанию, лишь бы нам вместе следить за этим, который Вадим...
Спохватываюсь только сейчас.
Вадим.
Единственный, из нас, у кого есть имя...
- А вы не замечаете...
- Ой, лучше и не замечать... – женщина затравленно оглядывается, будто по-прежнему ждет, что откуда-то из ниоткуда вылезет что-то страшное, - такое творится, что и не замечать лучше... думала, умру вообще... уж сколько раз думала, что умру...
- Ну, как видите, живы...
- Ой, как хорошо, что живы остались... – женщина торопливо крестится, - вообще ужас такой, ужас... у меня внучка...
- Да-да, вот про внучку с вами поговорить хотел...
- А вы откуда знаете?
- Да я не знаю, я просто... извините... а как вас зовут?
- Ой, меня-то? Меня-то... ой... вот вылетело из головы, вылетело... Ой... вот не вспомню... вот вспомню, скажу...
- Да, вы про внучку говорили...
- Да-да, внучка у меня...
- Она с вами была в самолете?
- Боже упаси! Я к ней летела...
- А как зовут?
- Ой, не знаю я... ну, не помню... счас, фотографию её вам покажу... а да, телефон-то разбился, вот ведь... и бумажник... бумажник... не помню, нету бумажника...
- Имя свое не помните... внучку не помните...
- Да что думаете, я вас обманываю, что ли?
- Да нет, что вы... а вы мне скажите... внучка вот... а у вас кто, дочь или сын?
- Так внучка у меня...
- Да нет же, внучка же ниоткуда не появилась, до внучки был кто-то... вот сын у вас был или дочь?
- Ой... да вроде и так, и так...
- В смысле... и так, и так?
- Ой, да ну вас, что вы такое подумали, я ж говорю, вроде и сыновья, и дочери у меня были!
- Сколько?
- Ой...
- А внучка чья?
- Да моя же!
- Нет, что ваша, это понятно, а вот что дочери вашей или сына вашего?
- Слушайте, не помню я... а чего вы так заинтересовались-то вообще?
- Да вам не кажется странным, вот имени своего не помните, внучку не помните, детей своих не помните...
- Да вот говорю, как самолет-то упал... как отшибло... а вы сами-то, сами-то хороши, вы где работали?
- Э-э-э... так на работе.
- А что делали?
- Так работал.
- Нет, правда?
- Ну что правда... утром вставал, одевался, на работу ехал в машине...
- Дальше?
- За стол садился... комп включал...
- А дальше?
- А дальше пасьянсы раскладывал, - смеется.
- Нет, а работали кем? Что делали? На кого учились – или не учились? Как на работу устроились, конкурс какой, собеседование, или папа к себе на фирму взял? Не, ну что вы на меня так смотрите, я же не в обиду, я вообще... я просто... вы помнить это должны... хоть что-то...
- Ну, значит, и у меня память отшибло... и у всех... Вам это не кажется странным?
- Ой, да лучше не думать...
- Как лучше не думать?
- Ой, никак лучше не думать... если думать, так, глядишь, и придумаешь чего не то...
(продолжение следует)