В 1980 году Элвин Тоффлер нарисовал картинку будущего идиллического общества «третьей волны», которым управляют просвещенные технократы. Противоречия между капитализмом и социализмом устранены: от первого остался только дух предприимчивости и свободы, от второго — забота о слабых, пожилых, больных и об общей среде обитания. У власти стоят мудрецы-меритократы, лучше знающие нужды народа, но ширится и прямая демократия. Люди голосуют по важным для них вопросам через всемирную компьютерную сеть, впрочем, общество организовано так, что проблемы решаются еще до их появления, ибо важное значение придается предсказаниям. Тоффлер делает акцент на том, что не следует путать эту систему с централизованным планированием: в его прекрасном новом мире прогнозы децентрализованы и открыты, он даже вводит такое понятие, как «демократия предвидения».
Города потеряли своё значение, поскольку люди работают из дома: весь мир стал глобальной деревней. Мировые столицы опустели, да и государства, центрами которых они являются, дышат на ладан. Национальные государства распадаются на всё более мелкие обломки, испытывая давление снизу, а сверху их теснят наднациональные образования, которые отвечают за всё более важные решения. Границы исчезают, национальные особенности перемещаются в музей, глав государств уже никто не воспринимает как значимые фигуры, а народы теряют объединяющие начала и становятся мозаикой меньшинств.
Эра материального процветания, начавшаяся в 1960-е, продолжается без остановки: потребление постоянно растёт, главной проблемой становится: куда девать излишки, и очень скоро уже можно говорить не только об обществе всеобщего благоденствия, но и о мире изобилия. Периодически возникают небольшие проблемы, но они решаются настройкой системы, а не её сломом. Постоянное разрушение и новое рождение, впрочем, испытывают бизнес-процессы, основанные на бурно развивающихся новых технологиях. Негативные стороны капитализма вроде господства крупных корпораций и банков сошли на нет. Деньги вообще утрачивают прежнее значение, на их место приходят знания. Покинув большие города на суше, люди строят их в море и на других планетах.
Этот прогноз, сделанный футурологом в книге «Третья волна», оказался весьма далёк от реальности. Капитализм победил во всемирном масштабе, но после этого позаимствовал не лучшие, а худшие черты социализма. Глобального среднего класса, который диктует политикам их позиции, не случилось, вместо этого ширится разрыв между богатыми и бедными. Сегодня мир в этом отношении выглядит так, как во времена пика второй промышленной революции, времени, когда капитаны индустрии вроде Вандербильтов перевозили в Штаты целиком английские замки и устраивали сафари, а бастовавших шахтеров расстреливали из пулемётов.
Об обществе изобилия говорить не приходится, рост материального благополучия остановился, если не пошел вспять: нынешнее молодое поколение в развитых странах почти наверняка будет жить хуже, чем жили их родители.
Те, кто сегодня наверху, отнюдь не проявляют заинтересованности в просвещении, они скорее склонны отнять у неимущих то, чего те добились в прошлом. Бесплатное образование и здравоохранение объявлено неэффективным, дело идёт к отмене пенсий, ни о какой заботе и солидарности нет речи, и в отношении к старикам практикуется принцип «спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
Большие города стали ещё больше, мест дизайнеров и брокеров на удаленке на всех не хватает, и люди покидают свои деревни ради низкооплачиваемых работ в мегаполисе. Несмотря на наличие технологий, загрязнение планеты продолжается растущими темпами, монополии сильны как никогда в истории человечества — капитализация компании Apple, например, в августе 2020 года составила 2 триллиона долларов и превзошла годовой ВВП такой страны, как Италия. Границы никуда не делись — 2020 год показал, что даже внутри Европы они стали вполне реальными.
Даже технические достижения сегодняшнего дня отнюдь не столь бесспорны, как это выглядело полвека назад: наибольший прогресс виден в системах тотальной слежки за человеком, а морские или космические города по-прежнему кажутся недостижимой мечтой. Самих технократов едва ли можно назвать просвещёнными: на деле, эра Просвещения, вероятно, подошла к концу. Об этом блестяще написал бывший американский госсекретарь Генри Киссинджер в своем эссе «Как заканчивается Просвещение», опубликованном летом 2019 года в журнале The Atlantic.
Общество сегодняшнего дня очень далеко от идиллической картинки, сорок лет назад нарисованной Тоффлером. Однако один его прогноз действительно сбывается, и этот прогноз касается человека.
Футуролог писал: «Можем ли мы создать человека с желудком, как у коровы, переваривающим траву и сено, вследствие чего облегчится решение продовольственной проблемы, поскольку человек перейдёт на потребление более низких звеньев пищевой цепи? Сможем ли мы биологически изменить рабочих так, чтобы их данные соответствовали требованиям работы, например, создать пилотов с многократно ускоренной реакцией или рабочих на конвейере, нервная система которых будет приспособлена для выполнения монотонного труда? Попытаемся ли мы уничтожить "низшие" народы и создать "суперрасу"? (Гитлер пытался это сделать, но без генетического оружия, которое может скоро выйти из наших лабораторий) Будем ли мы клонировать солдат, чтобы они сражались вместо нас? Будем ли мы использовать генетическое прогнозирование для предупреждения рождения нежизнеспособного младенца? Будем ли мы выращивать для себя запасные органы? Будет ли каждый из нас иметь, так сказать, "банк спасения", полный запасных почек, печени и легких?»
Всё то, о чем тогда писал Тоффлер, оказывается возможным. Сегодня вполне можно говорить о перспективах «нового человека», «неочеловека», который превратится в неживую материю с вкраплениями «живого». Дальнейший прогресс нейромедицины и нейробиологии может привести к тому, что доля «белковой части» в общей массе организма будет снижаться, «свои» органы будут заменяться синтетическими. Мешающий такой замене иммунитет, который на бессознательном уровне выполняет роль само-аутентификации организма, может быть ослаблен искусственным образом. Для устранения побочных эффектов, неизбежных при таком ослаблении организма, могут быть призваны также искусственные средства. В итоге целостность организма нарушится, но там и сям по всему организму будут орудовать подчиненные облаку микро или даже нано-агенты, поддерживающие те или иные функции.
Понятие «жизнь» в применении к этим функциям следует применять с осторожностью, ибо функционально обусловленный организм будет представлять из себя систему, находящуюся под жёстким контролем, где «живая часть» будет играть всё меньшую роль. Более того, наступит момент, когда она сможет существовать лишь в подчинении «неживой», алгоритмической части, которая будет находиться под внешним контролем, через облако. Большая часть человечества, таким образом, превратится в «облачных неолюдей», на уровне сознания мало чем связанных с тем видом homo sapiens, который известен нам сегодня.
Для «человека разумного» автономный разум — непременное условие существования и развития, а для «облачного неочеловека» разум будет алгоритмом, любые отклонения от которого будут рассматриваться как болезнь, подлежащую лечению. В сущности, такой человек и будет «философским зомби», о котором писал канадский философ сознания Дэвид Чалмерс. О том, что произойдёт в этой связи с сознанием и такой концепцией как «свобода воли», пойдёт речь ниже.
Вообще, как будет протекать переход от homo sapiens к виду «неочеловека облачного» — и будет ли такой переход вообще? Ведь с точки зрения эффективности проще создать «неочеловека» заново, точно так же как проще и дешевле построить совершенно новый высокоэффективный завод, чем ремонтировать и латать старый. В этом случает вид homo sapiens сгодится как некий источник «запчастей» или информационный пул — в том случае, если будет принято решение о необходимости внутривидового разнообразия «неочеловека».
Ключевой вопрос состоит в том, кто или что будет принимать подобные важнейшие решения. Будет ли это небольшая группа нынешней элиты или новый класс, который можно условно назвать «необогами» — в духе книги израильского философа Юваля Харари «Homo Deus: краткая история завтрашнего дня», где речь идёт о людях ближайшего будущего, которые будут обладать невиданным ранее могуществом? Чем тогда «необоги» будут отличаться от «неолюдей», или «нового человека»? Может, это будут две разные расы или даже два разных вида? Виновата ли в их появлении эволюция или речь идет, как пишет тот же Харари, об автоэволюции, то есть о том, что человек, наконец, взял дело преобразования своей биологической и антропологической сущности в свои руки? А может быть, есть какой-то новый подход, который позволит посмотреть на всё это под совершенно другим углом?
Каждый из этих вопросов рождает другие. На некоторые из них я попробую дать ответ в книге. Как правильно определить новые антропологические сущности — такие как «неолюди» и «необоги»? Будет ли преобразование «человека разумного» в эти новые сущности происходить скачком, или неизбежны переходные состояния? Как можно определить эти состояния?
Вполне возможно, особого внутривидового разнообразия «хозяевам алгоритма» — если они есть — и не понадобится. Тогда «неолюди» будут создаваться для выполнения того или иного функционала по ограниченному числу шаблонов. Если произойдет постэволюционный скачок, трудно будет назвать его результат «новым видом человека», ибо это явно не будет уже человек, и даже не будет уже живое существо.
Впрочем, и здесь технократы могут увидеть — уже увидели — выход в переопределении понятий «живое» и «человек разумный». На слово «разумный» сейчас ведётся серьёзная атака, и неспроста.
«Неочеловек» отдаст в обмен на бессмертие или даже обещание бессмертия всё, что в нём остаётся нематериального, откажется от «неоцифруемого», «непостижимого», то есть от недоступной для сохранения, «улучшения» и изменений «души». При этом предполагается, что качественные и количественные характеристики «неолюдей», их способности, будут сильно зависеть от их принадлежности к определенному экономическому и политическому классу, вплоть до генетической передачи определенных свойств представителям тех или иных классов.
В случае, если «хозяевам алгоритма» удастся произвести задуманное, кто бы под ними не понимался, можно будет говорить о самоаннигиляции человечества и смерти человека, о финальной победе Танатоса над Эросом, и результат стоит считать не «следующим человеком», а первой моделью некоего биоэлектрического зомби.
Новое Время — 2 рождает абсолютно безжалостные и бесчеловечные, внечеловечные методы управления. Это родит ещё большее отчуждение мыслящих людей от человеческой расы. Люди, особенно представители «мыслящих классов», будут искать спасения у Искусственного Интеллекта, потому что отчаются искать спасение у своих же. Человечество будет разделено больше, чем прежде, и нельзя будет опереться на семью или клан, потому что и то и другое утратит человеческие черты.
Общество при этом может сколь угодно долго сохранять привычный «демократический» фасад, но людям придется выживать в мире, где слово «свобода» потеряет смысл.
Предопределенность глобальной власти Цифрового Левиафана может внушить чувство безысходности, схожее с тем, что испытывали люди в нацистских концентрационных лагерях. Чтобы не поддаваться этой безысходности, следует взглянуть в глаза фактам и проанализировать тенденции. Каковы будут основные черты «неолюдей» и «необогов» и так ли неизбежно деление homo sapiens на два вида? Какими будут промежуточные этапы в этом постепенном погружении в ад?
Можно ли, наконец, представить себе движение человечества по совершенно другой траектории — туда, где люди не утратят сознание и сознательность, более того, будут переводить его на более высокий уровень? Можно ли избежать господства Цифрового Левиафана или каким-то образом побудить человечество очнуться ото сна, внушенного жрецами и технократами, стряхнуть его прах с наших ног? И в этом случае человек также неизбежно будет меняться — поэтому следует говорить о новом человеке. Каковы будут его черты? Что делать сейчас, чтобы такое развитие стало возможным?
Чтобы в этом разобраться, давайте пристально посмотрим на то, что сегодня происходит с наукой, ибо без неё, без нового Просвещения, нельзя сделать ничего. И если мы увидим трагическую картину упадка когда-то мощной человеческой способности, то тем более нам следует бесстрастно посмотреть реальности в глаза — ибо только так мы сможем осознать ситуацию и понять, какое из горьких лекарств может её исправить.