Встреча оказалась неожиданно короткой. И ни «да», ни «нет». Уж как ни был искушен Урчеев в разгадывании взглядов в окно, переводимых затем в угол комнаты, подергиваний за мочку уха, перекладывании бумаг, поджимании губ, полузаметных усмешек и покусываний уса, и прочих физиогномических знамений, на этот раз - ничего. Ничего не подсказывало ему, каков же всё-таки будет ответ министра. И от этого ему было не по себе. Спускаясь по ступеням, он раздумывал, что же сейчас делать. Охранника с водителем он отпустил обедать. Можно, конечно, позвонить и сдёрнуть их обратно, но его плотненькие, квадратненькие ребятки относились к приему пищи так же трепетно, как и он. Это было бы против правил, он очень хорошо представлял, как они сидят за столиком, уставленным снедью и, не спеша, с чувством полного удовлетворения, поглощают блюдо за блюдом. Это был священный час. Нет, нельзя нарушать им же установленный негласный кодекс. При мысли о еде он почувствовал голод. Хотя сам он подкреплялся совсем недавно, и навязчивые доктора раз за разом велели соблюдать диету, но не сидеть же в министерстве, ожидая машину, а куда податься? И тут все сомнения разрешились — на противоположной стороне площади призывно сверкал огнями ресторан «Bonne Fourchette». Намётанным взглядом Урчеев определил, что ресторан дорогой, перед глазами замаячили булки, намазанные красной икрой, и последние крупицы совести, взывавшие к воздержанию, растаяли, как снежинки. Он подошел к ограждению и впал в растерянность. Последние лет десять ему не случалось переходить площадей, его обычно подвозили к самым дверям учреждений, в которые ему требовалось войти. Он покрутил головой и с радостью обнаружил невдалеке вход в подземный переход. Он поспешил скорей туда, хотя состояние, определяемое словом «поспешил», было исключительно его личным субъективным ощущением, со стороны было видно, как его жирное тело, подрагивая, ползёт на подгибающихся ногах. Вцепившись двумя руками в перила, он бочком, наконец-то преодолел спуск. Всё в переходе было внове для него: и полумрак, и неприглядные, приземистые столбы, подпиравшие цементные своды, и цементный же, выщербленный пол, и череда киосков, идущих посередине. Отдышавшись и сориентировавшись, Урчеев ринулся, набирая скорость, в нужном направлении. Рефлексы не дремали, и по складкам в брылях уже стекали тонкие струйки слюны. Уклоняясь от встречного пешехода, он взял слишком круто влево. Живот, как мощный капот «Тойоты Лэндкрузера», загораживал ему видимость под ногами, и он налетел на сумку, приваленную к стенке одного из киосков. Инерция тут же потащила его вперед, живот потянул вниз, и он стал падать, растопырив руки и совершая ладонями хватательные движения. В попытке спастись он схватил за воротник пальто маленькую, худенькую женщину, к несчастью оказавшуюся в пределах достижения его жирных пальцев, и потащил за собой. Женщина, которую внезапно повлекла куда-то какая-то неожиданная сила, с выражением изумления и обреченности на лице описала ногами в воздухе нелепую дугу и упала на спину рядом с Урчеевым. В отличие от Урчеева, она пришла в себя быстро, выдрала свой воротник из его кулака и встала, охая от боли. Увидев свою растоптанную сумку, она стала истерически кричать:
- Яйца! Яйца-то все подавил! Скотина!
Услышав страшную весть, Урчеев попытался просунуть руку между ног и проверить, неужели действительно все так ужасно, но его брюхо гранитной глыбой прочно приросло к цементному полу перехода, и попытка не удалась.
- И торт весь смялся! Дочке! Дочке шестнадцать лет! День рождения! Праздник хотела устроить! Все деньги потратила! Что теперь делать! Смотреть надо, куда идёшь! - Она разъярённо заорала на него.
Начали собираться зеваки. Какой-то мерзкий парень стал все снимать на мобильник, тут же и группка подростков присоединилась. К голове Урчеева подошла скрюченная старушка с клюкой и задребезжала детским голоском:
- Чего это мужчина здесь упал? Вдруг плохо ему? Поднять бы надо.
Противный парень, похабно рассмеявшись, ответил:
- Да не, ему хорошо, он отдохнуть прилёг!
Подростки заржали. Другая женщина стала помогать первой собирать выпавшие продукты. Она оценила дорогой костюм и плащ Урчеева и с укором сказала:
- Вы бы, мужчина, действительно, компенсировали бы. Видите, что вы натворили?
- Давай, жирдяй, раскошеливайся, плати за убыток! - присоединился парень.
Первая женщина горестно и отчаянно смотрела на разоренную сумку. Из её глаз, давно отвыкших плакать, брызнуло несколько маленьких слезинок. До Урчеева, наконец, стало доходить произошедшее. То есть эти хамские эпитеты к нему относятся? Никто не бежит его поднимать, а хамят? Ему хамят? Тесто негодования пухло, пухло, да и полезло как из горшка.
- Да вы знаете, с кем вы разговариваете? Вы кто такие? Вы как смеете..., да я сейчас позвоню, да вы еще пожалеете, вы ещё... вас ещё...Подонки!
- Сам свинья! Гадина! - Маленькая женщина остервенело плюнула в его сторону. Он хотел достать телефон, но полы плаща были намертво прижаты к полу его же собственным предательским телом. Под гнусные комментарии подростков и этого паршивого парня, которые продолжали снимать его на мобильники, он стал раскачиваться из стороны в сторону и перевернулся-таки на бок. Потом он сел, приваливших спиной к стенке киоска. Вокруг него веером рассыпались выпавшие визитки и кредитные карты. Он хотел собрать их, но живот мешал наклониться, а парень проворно схватил одну из кредиток и протянул её женщине, чью сумку Урчеев раздавил.
- На, возьми! Жирдяй должен платить. Бери, хоть раз дочке нормальный подарок купишь, бери, на день рождения!
- Не надо мне от этой свиньи ничего!
Женщина подняла сумку и заторопилась прочь.
- А я возьму! - сказал парень.
- Эй, ты, да я тебя, да с тобой знаешь что сделают! Да ты... даже представить не можешь, что я могу с тобой сделать! Да ты знаешь, кто я? Вор! Верни немедленно!
- Ты сначала догони!
Урчеев сделал резкое движение в попытке встать и отнять своё, но тело схватила судорога, и он беспомощно привалился спиной обратно к киоску. Парня с подростками как ветром сдуло, слышен был только дружный топот в сторону выхода из перехода. Всё. Пропала карта. Хотя... Сейчас позвонить охране и в банк, заблокировать. Успею. Но... стоит ли рассказывать о том, что случилось. Они ведь его снимали. Выложат в интернет... Если сообщить, то позора не оберешься. А если промолчать, так, может, и проскочит, никто и внимания не обратит... Вот и работай для таких. Воры. Нищеброды. Быдло.
...Какая хоть карта-то была? Преодолевая сопротивление живота, он старался разглядеть, какие остались. От усилия голова закружилась, опять замелькали булки, икра...
Урчеев проснулся. Удивленно рассматривал постель, комнату и своё жирное тело. Фух! Так это сон! Приснится же такое! Н-да... Привычно проплыла мысль: «Надо худеть». Но какие же скоты, всё-таки! И тут его окатила волна радости и облегчения — пинкод-то не знают! Ха! Толку-то от того, что карту украли! Позвонить в банк и заблокировать, и проблемы нет. Да и найти подлеца при желании можно. Стоит только приказать. Да... приснится же такое... Не есть все-таки на ночь что ли...