Голливуд давно научился серьёзные идеологемы представлять в развлекательной форме. Расчёт простой: не навязывая, навязывать. Но главный пропагандистский момент заключается в обелении биржевика.
В этом отношении можно считать весьма показательным концептуальным проектом фильм 1990 года Pretty woman («Хорошенькая женщина») , пропагандирующий биржевой монетаризм.
Напомним фабулу. Биржевой спекулянт Левис, Lewis (неточно переводится как Льюис), случайно встречает бульварную женщину, входит в отношения, исправляется и, судя по концовке, женится на ней.
Фильм сделан довольно мастеровито, отыгрывая две самые любимые мифологемы Штатов – женскую: Золушки, и мужскую: Раскаявшийся Бандит (исправившийся преступник, негодяй, жулик и проч.).
Начнём с Левиса в исполнении Гира. В первой части фильма он классическая биржевая акула, работающая по формуле: «1. Скупаю подешевле компании, у которых финансовые трудности …. 2. Делю их на части и продаю, так выходит выгоднее». В момент ключевого разговора с очередной жертвой, владельцем судостроительной компании Морсом, он на вопрос: «Если вы подомнете компанию, то какова её судьба?» не составляет никаких сомнений: «Разделю и продам». И даже от искушенного человека Левис слышит определение «Мерзавец». И Левис сам признает это, вспоминая семейный бизнес и отца, компанию которого он из-за мести за брошенную мать разорил, после чего сам признал: «Мерзавец у нас я». Юрист Левиса показательно живет в формате боевых финансовых искусств: «Ты делаешь деньги. Морсу с нами не тягаться. Пора его добить».
Уже в первых кадрах закладывается чисто индексальный подход к делу: каковы котировки Фирмы Морса. Котировка, или индекс не отражают состояния дел на предприятии, он этим даже не интересуется, он интересуется отношением – котировкой. То есть ни состояние предприятия, его успехи, качество продукции, репутация не волнуют Левиса, потому что котировка определяет судьбу предприятия, даже если он будет полноценным на сто процентов.
Обратим внимание на главное: компании Морса – компания реального сектора экономики, она строит корабли. То есть уничтожая компанию, Левис производит удар по экономике Штатов, а значит по содержанию самих денег. Уничтожая предприятие, Левис уничтожает содержание, обеспечение тех денег, которые Левис делает! Ведь дробление предприятия это и есть его уничтожение. В дроблении предприятие продается по частям, которые уже не в состоянии произвести целое.
То есть суть процесса ужасная – уничтожение американского предприятия, у которого традиции, корни, репутация, история, - то есть национальную Гордость Штатов. И это на фоне массовых увольнений, ликвидации социальной инфраструктуры. И всё для чего? Для финансовой, точнее индексальной, прибыли одного биржевика!
Как видим, американцы даже глазами кинодеятеля отдают себе отчёт в специфике биржевого процесса и его опасности для Америки и её финансовой системы. И задача Голливуда поправить имидж биржи. И тогда вступает правила социалистического реализма, суть которого выразить в фильме не реальность, а желательность. Этот соцреализм можно смело назвать биржевым, поскольку речь идет об исправлении убийцы-биржевика бульварной женщиной. Левис исправляется, принимает скандальноерешение не уничтожать предприятия Морса а войти с ним в долю, стать партнёром. Воистину библейская поговорка – перековать мечи на орала – в этом фильме торжествует. Соцреализм да и только. Изображение того, чего нет и не будет, но очень хочется.
Итак, они встречаются и признаются, что они похожи: «Ты и я очень похожи, Вивьен, трахаем всех ради бабок». Но потом оба переживают катарсис: один вспоминает детство, другая в опере смотрит «Травиату» (напомним, опера о падшей женщине), на которую её вывозит аж на частном самолете Левис, и меняются. Они становится промышленником, другая идет в честную жизнь. И всё это заканчивается замечательной песней Роя Орбисона 1963 года, посвящённой его жене, что тоже для фильма символично.
Именно здесь возникает кондовый соцреализм. Но, как ни странно, именно здесь и вступает Голливуд со своей концептуальной поддержкой биржевого монетаризма. Фильм заканчивается реализацией мечты Вивьен (в исполнении Джулии Робертс), которая начала на голливудском бульваре бульварной девкой, а закончила альянсом с миллионером. Срок – неделя (!). Красивая игра – красивый выигрыш, реализована мечта. То есть фактически в ней, а не в нём, реализован биржевая мечта, известная формулой «сорвать куш» - то есть взять неадекватную прибыль. Как говорится, баланс интересов.
Причем всё, что касается Вивьен, сплошная дефляция: Деньги возводят проститутку в невероятный фавор. Магазинные деятели «облизывают» её по требованию Левиса, он тратит «неприлично огромные деньги». Деньги вытаскивают дешевую женщину в элитные круги, подчёркивая, что только деньги могут реализовывать мечты.
А ведь если остановиться на реальности, то банкротство Вивьен налицо. Причем получается, двойное. В сцене на крикете Левис говорит своему юристу правду: Она – шлюха (то есть ненастоящая женщина). Это провоцирует интересную сцену в гостинице: Вивьен: «Я ещё никогда не чувствовала себя такой дешёвкой,как сегодня. Проклинаю момент, когда села в машину. … Зачем я одела все это?» – То есть вывод о ненормальности и более глубоком банкротстве очевиден. Это важно, поскольку без сказочной концовки этот результат всеобщий: любая дефляция заканчивается удвоенной инфляцией.
Таким образом, они становятся примером, который идёт на фоне последнего тезиса, который выкрикивает негр: «Даже если вам не повезет, надо мечтать и играть! Вы – в Голливуде, городе мечты».
При этом фильм начинается с предупреждения – шулерской сцены: с ловкости рук картёжника. Как говорится, все знаки расставлены: мы вас предупредили: ваше дело – верить или не верить.
Как видим, мощная и тонкая пропаганда биржевого чуда. Именно она, как ни странно, держит самоубийственную финансовую политику, утверждая: другой нет. Так происходит эстетическая легитимация инфляции. Голливуд показывает: основа стабильности нестабильного в том, что идеология озвучена одна и нет другой. То есть нестабильное, инфляционное это фатальность, которую не изменить.
Поэтому все терпят минимальные катастрофы, платя дань инфляцией потому что нет другой идеологии денег и финансовой системы, способной обуздать инфляцию. Поэтому обуздание инфляции состоит в простом решении: принять инфляцию и безропотно хоронить деньги с принятием смерти предыдущих и закланием последующих.
Автор материала Сергей Магнитов