Судя по комментариям, младшее поколение пилотов не знает, что полёты у курсантов не всегда начинались на первом курсе. Но нам, поступившим в 73 году повезло: у нас они уже были в первый год учёбы. Кажется, мы в этом деле не были первопроходцами. Но задача для нас на полёты пока ставилась скромная: выполнить 10 самостоятельных полётов по кругу. И уже при нас в ХВВАУЛ на первом курсе стали самостоятельно летать на сложный пилотаж. Чему мы, конечно, завидовали.
Привезли нас в Ахтырку. Поселили в казарме, которая располагалась в здании бывшей аракчеевской конюшни. Так нам сказали. На конюшню она мало походила. Капитальное кирпичное строение в несколько этажей. Ничуть не хуже нашей училищной казармы. Пока местные полковые начальники формировали экипажи и распределяли по эскадрильям, училищные командиры устроили нам марш-бросок.
Подняли нас среди ночи. Получили карабины и противогазы, выстроились на площадке перед казармой. Было много шума, суеты, командирских окриков. Атмосфера тревожности окутывала шеренги курсантов в ночной полутьме. Мне показалось даже, что началась война. На площадке стоял УАЗик медицинской службы. Выдвинулись походным шагом на улицы спящего городка. Конечно, кого-то из жителей наше движение тоже встревожило. Зажигались отдельные окна в домах, выглядывали из-за шторок люди.
Когда город остался в темноте, перешли на бег. 10 минут бега, 5 минут пешего хода, потом — снова бег. Добрались до аэродрома, который был, кажется, в 12 километрах от казарм. Полчаса на отдых и горячий чай. Медслужба провела опрос на наличие жалоб, осмотрела ноги. Были у парней натёртости, но только один курсант пожелал вернуться назад на автомобиле с красным крестом. Остальные перемотали портянки и выстроились в колонны. В обратный путь двинулись в том же темпе: бегом, потом — шагом, снова бегом.
Когда мы подходили к городу, он уже проснулся. Однако, колонны курсантов представляли собой жалкое зрелище: нечто похожее на бегущих из Москвы наполеоновских войск. Офицеры и сержанты уже сорвали голоса, пытаясь придать бесформенной массе потных и расхристанных вояк некое подобие походной колонны. Признаться, мне было стыдно войти в город такой толпой.
Отчаявшийся командир роты дал команду: «Запевай!». Запевалы нестройно затянули «Прожектор шарит осторожно по пригорку..». Эту песню нашему взводу навязал капитан Шмелёв. Он любил эту песню, просто млел, хотя мне она казалась самой худшей из репертуара песен нашего курса. Но мы пели и другие песни. Парни начали присоединяться к запевалам. По мере того, как песня крепла в утреннем воздухе, беспорядочное шествие усталых парней в курсантской форме стало трансформироваться в походную колонну. То, что не удалось сделать командирам, сделал музыкальный ритм. К концу песни все шли в ногу, заметно уплотнив строй. Парни повеселели, воодушевились. Колонны начали втягиваться в город. Запевалы грянули «Катюшу»!
Город уже проснулся. По улицам торопились на работу редкие прохожие. На некоторых балконах стояли мужики в майках, курили. Утро было солнечное. Птицы замолчали, внимая строевым песням бравых курсантов. Из окон выглядывали люди. Девушки бросали в воздух чепчики, а на самом деле — просто махали руками, приветствуя красавцев в голубых погонах. Из ворот выходили старушки и тянули кончики платков к глазам. Я шагал в замыкающей шеренге и видел, что колонна стала монолитом. Я перестал чувствовать ноги. Просто плыл по воздуху. Вдоль улицы славного города Ахтырка. Знаменитого в прошлом своими гусарами. И, может быть, из утренней небесной синевы на нас одобрительно смотрел сам Денис Давыдов, герой войны 1812 года…
Мы перешли в подчинение командиров эскадрилий учебно-авиационного полка. Состав экипажей утрясли. Инструктора стали знакомится со своими курсантами. Началась наземная подготовка.
Наш экипаж достался капитану Тегенёву В.А. Мне он сразу понравился: весёлый, улыбчивый, доброжелательный. А уж когда он ответил на чей-то вопрос о том, кто из нас вылетит первым, я в него просто влюбился. Потому что инструктор назвал мою фамилию. Он постоянно был в приподнятом настроении. И очень скоро мы узнали причину этого настроения: он переводился в другой учебный полк на самолёты МиГ — 21. И уже бегал с обходным листком. Мы приуныли. Он успокаивал нас, мол, не волнуйтесь, без инструктора не останетесь.
Он убыл, а мы остались без инструктора. Прощай, единая методика обучения, о которой нам твердили в училище. Нас будут возить звеньевые и эскадрильские начальники. Перспективы успешного прохождения вывозной программы затуманились. В этом тумане и проходили мы наземную подготовку, подробности которой я не помню. Ощущение неприкаянности меня угнетало.
Больше всего мне помнятся тренировки по рисованию района полётов. И причина, видимо, кроется в личности штурмана эскадрильи. Рисованием я увлекался с детства, зрительная память у меня была хорошая. Не помню, чтобы мои листки с ориентирами не принимались на зачётах. Но штурман мне не понравился. Решительно. А жаль. Потому что вскоре мне пришлось с ним летать вывозную программу.
