«Если бы Ельцин приказал нам штурмовать обком, мы бы пошли»
В ноябре 1982 года умер генсек Леонид Брежнев, чей период правления впоследствии справедливо назвали застоем. Необходимость изменений в советской экономике к тому времени назрела.
В 1970-е годы рост цен на нефть позволил не ворошить систему управления, но к началу 1980-х падение цен на углеводороды больно ударило по бюджету страны. Темпы производственного роста упали в три раза. Преемник Брежнева Юрий Андропов попытался модернизировать производство, частично сумел решить проблему дефицита продуктов. Но полноценными реформами назвать это было нельзя. Для масштабных изменений нужны были свежие кадры. Андропов провел большую чистку в партийном аппарате.
Кадры искали в регионах. Среди них оказался первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Ельцин. Для Урала к тому моменту он сделал многое: добился начала строительства метро в Свердловске, дал «зеленый свет» строительству МЖК (молодежных жилищных кооперативов). Именно при Ельцине была построена одна из важнейших (и по сей день) для региона дорог — из Свердловска в Серов.
Но запомнился он своим землякам и еще одной чертой — простым общением с людьми. По местному телевидению шла передача «Решаем на месте», можно было позвонить в студию, задать вопрос, Ельцин в прямом эфире отвечал. В мае 1981 года он инициировал встречу с жителями области во Дворце молодежи.
Согласно стенограмме, собравшиеся спрашивали: не происходит ли разрыва между партией и обществом? Ельцин отвечал настолько остро, насколько позволяла цензура: «Появилось очень и очень много острого и откровенного, но эта работа должна совершенствоваться, особенно надо повышать оперативность информации. Хочу подчеркнуть, речь идет об общественно значимых проблемах».
Не скрывал Ельцин и провалов советской экономики, говоря: «В десятой пятилетке ежегодно значительная часть предприятий, к сожалению, не справлялась с установленным планом. Главными причинами такого положения являются недостатки, ошибки в планировании из-за определенной несбалансированности планов… порой низкий уровень руководства предприятий».
На вопрос, в чем смысл его жизни, Ельцин ответил так: «У меня было всегда желание (здоровое или нет, трудно сказать, но желание), может быть, оно основано на ответственности, может быть, на самолюбии, — желание проявить себя».
54-летнего политика заприметили в Москве. Рекомендовали на должность первого секретаря московского горкома. Языком сегодняшним — на должность мэра столицы.
Начало перестройки. Амбициозный и энергичный Ельцин с ходу заменил всех помощников, членов бюро и секретарей МГК, а также руководство Моссовета. И тем самым начал наживать себе врагов.
Постепенно противоречия появились и с самим Генсеком ЦК КПСС Михаилом Горбачевым. Первый открытый конфликт произошел на заседании Политбюро 19 января 1987 года.
«Борьба за стабильность приведет к застою»
В сентябре 1987 года Ельцин окончательно для себя решил, что дальше в такой атмосфере работать не может.
«Стал замечать в действиях, словах некоторых руководителей высокого уровня то, чего не замечал раньше. От человеческого отношения, поддержки, особенно от некоторых из числа состава Политбюро и секретарей ЦК, наметился переход к равнодушию к московским делам и холодному отношению ко мне. В общем, я всегда старался высказывать свою точку зрения, если даже она не совпадала с мнением других. В результате возникало все больше нежелательных ситуаций. А если сказать точнее — я оказался неподготовленным, со всем своим стилем, прямотой, своей биографией, работать в составе Политбюро», — написал он Михаилу Горбачеву.
Особо Ельцин обратил внимание на стиль работы Егора Лигачева, секретаря ЦК КПСС по организационно-партийной работе и идеологии, второго человека в партии и стране. Ельцин заявил, что у Лигачева «нет системы и культуры в работе», он «не настраивает, а расстраивает партийный механизм». В результате, писал он, «нет одновременно принципиальности и по-партийному товарищеской обстановки, в которой рождаются творчество и уверенность, да и самоотверженность в работе».
Характерно, что именно Лигачев привел Ельцина в Москву. В своих мемуарах он писал: «Я посетил Свердловск (январь 1984 года), принял участие в областной партконференции, побывал с Борисом Николаевичем в трудовых коллективах; не скрою, меня привлекли в Ельцине живость общения с людьми, энергия и решительность, было заметно, что многие относятся к нему уважительно. К сожалению, впоследствии энергия оказалась разрушительной, решительность — ставкой на силу, граничащую с жестокостью, а общение с людьми вылилось в голый популизм».
Бывший пресс-секретарь Михаила Горбачева Андрей Грачев в книге «Кремлевская хроника» дал такую характеристику «заклятым друзьям» Лигачеву и Ельцину: «Оба — ярко выраженные властные натуры обкомовских «хозяев», жестких в общении с подчиненными, нетерпеливых и подозрительных к тем людям из внешнего круга, кто не разделял их взглядов. Оба свято верящие в то, что эффективность политики измеряется решительностью предпринимаемых организационных мер и обеспечивается незыблемостью авторитета руководителя».
Ельцин оказался еще большим инициатором перестройки, чем Горбачев, и побежал впереди паровоза. В письме он резюмировал: «борьба за стабильность приведет к застою», попросил освободить его от должности первого секретаря МГК КПСС и обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Эта просьба удовлетворена не была.
Ситуация обострилась 21 октября 1987 года на пленуме ЦК. Работа пленума была посвящена празднованию 70-летия Октябрьской революции. Но в самом конце Ельцин поднял руку и вышел на трибуну.
В газетах о выступлении Ельцина не было ни слова, зато через некоторое время по стране поползли слухи о смельчаке с Урала. Его речь распространялась в форме самиздата. Было несколько версий. В некоторых были добавления, в некоторых — публиковался совсем иной текст, а не реальная речь Ельцина.
«Перепутал большое дело с мелкими своими обидами»
Смелость Ельцина была воспринята в штыки однопартийцами, которые выступали на пленуме после него. Член Политбюро Александр Яковлев заявил: «Выступление ошибочно политически и несостоятельно нравственно. <...> Борис Николаевич, на мой взгляд, перепутал большое дело, которое творится в стране, с мелкими своими обидами и капризами, что для политика совершенно недопустимо. <...> Конечно, у него сыграло свою роль и личное. Как здесь уже говорилось, это упоение псевдореволюционной фразой, упоение собственной личностью. <...> Ему кажется это революционностью, на самом деле это глубокий консерватизм».
В постсоветской России Яковлев стал ярым антикоммунистом и возглавил одну из партий демократического толка.
В том же ключе высказался будущий президент Грузии Эдуард Шеварднадзе: «Здесь употреблялись разные термины, например консерватизм. Я бы добавил: примитивизм. Но скорее всего — и это, пожалуй, наиболее концентрированная оценка — безответственность. Безответственность перед партией, перед народом, перед друзьями и коллегами, товарищами по Политбюро…»
После шквала критики Ельцин признал свое «поражение», назвал это «суровой школой» и еще раз попросил освободить его от всех занимаемых должностей. Затем, правда, насчет последнего он передумал и попросил сохранить за ним должности. Но, кажется, было уже поздно.
По словам тогдашнего руководителя 4-го Главного управления Минздрава Евгения Чазова, произошедшее было «нервно-эмоциональным срывом затравленного человека», а также стало результатом пристрастия к алкоголю и частого употребления снотворного.
Сам Ельцин в «Исповеди» изложил произошедшее иначе: «9 ноября с сильными приступами головной и сердечной боли меня увезли в больницу. Видимо, организм не выдержал нервного напряжения, произошел срыв».
Наина Ельцина в книге «Личная жизнь» рассказывала: «Все эти дни он практически не спал, нервы были на пределе. 9 ноября прямо в рабочем кабинете у него случился сердечный приступ. Когда приехали врачи, они обнаружили у него порез на груди. Нам сказали, что это рана от ножниц. Из горкома его забрала скорая и увезла в цековскую больницу на Мичуринском проспекте. Тогда и появилась версия о попытке самоубийства. Никогда в это не верила».
В больнице Ельцин пробыл недолго. 11 ноября генсек позвонил ему и сказал, что завтра состоится пленум Московского горкома, надо быть. Больной не хотел ехать, ссылаясь на то, что врачи прописали ему постельный режим. Но Горбачев настоял. Для Ельцина тот день стал настоящим ужасом. Врачи накачали его транквилизаторами, но в голове шумело, он с трудом воспринимал происходящее.
«Вы все время купаетесь в борьбе, напоре и натиске»
На пленуме продолжилась публичная порка «чужака». Секретарь исполкома Моссовета Юрий Прокофьев метал словесные дротики в амбиции уральца: «Для вас характерно все время состояние борьбы. Вы все время купаетесь в борьбе, напоре и натиске, все время кого-то разоблачаете, и тогда вы на коне перед обывателями…»
Зампредседателя исполкома Моссовета Владимир Жаров иронично заметил: «Завтра мы наверняка услышим политические спекуляции из-за рубежа и от собственных обывателей о кризисе перестройки и увидим людей, кто попытается сделать из Бориса Николаевича Иисуса Христа, который за свою страшно революционную приверженность социальному обновлению и демократии пострадал».
Он был прав — такая «расправа» стала почвой, на которой Ельцин вырос в политического лидера новой эпохи. Но в тот момент Борис Николаевич предпринял последнюю попытку удержаться на партийных постах, принеся публичное покаяние: «Я честное партийное слово даю, конечно, никаких умыслов я не имел, и политической направленности в моем выступлении не было. <…> Я очень виновен перед московской партийной организацией, очень виновен перед горкомом партии, перед вами, конечно, перед бюро, и, конечно, я очень виновен лично перед Михаилом Сергеевичем Горбачевым, авторитет которого так высок в нашей организации, в нашей стране и во всем мире».
Это не помогло. На его партийной карьере был поставлен крест. Однако он все еще был частью советской номенклатуры. В январе 1988 года Ельцин был назначен зампредом Госстроя, эта должность аналогична посту министра — правда, без портфеля. Причем ее придумали специально для него. В то же время его вывели из состава Политбюро, однако оставили членом ЦК КПСС.
Казалось, в тот момент для Ельцина все закончилось. Но перемены в стране уже были неизбежны. Для тех, кто их хотел любой ценой, Борис Николаевич стал мучеником за правду.
Окунувшись в реальную политическую борьбу, Ельцин не мог долго оставаться без нее. Уже в июле 1988 года на XIX партийной конференции он попросил для себя политической реабилитации. План не сработал. И тогда Ельцин решил идти ва-банк — против КПСС и в конечном счете против всего советского строя. В своих мемуарах он так вспоминает этот момент:
«Все началось с XIX партконференции, когда я понял, что нам с Горбачевым не по пути. Эти его полумеры, это его забалтывание — это ни к чему не приведет. Этот его «улучшенный социализм», опять новая форма социализма — это не тот путь для страны, и мы должны были разойтись с ним».
К тому моменту Ельцин уже стал политическим лидером, имевшим народную славу. Весь период его борьбы с партийной номенклатурой ему шла масса писем: «Мужайся. Не раскисай. Грязь, которой постарались тебя измазать, не пристала к тебе. Политическое лицо ты не потерял. Народ поверил тебе, а это самое дорогое твое завоевание. Поэтому не надо больше покаянных речей».
«Сейчас для Вас настали тяжелые времена. Вылезшее из темных углов шакалье шельмует Вас и поливает грязью. Мы знаем — история все расставит по своим местам. Вся грязь, вылитая на Вас, измажет только Ваших хулителей. Мы просим Вас только об одном — не сломаться, выстоять. Мы желаем Вам мужества и стойкости».
Из книги Бориса Минаева «Ельцин»: «Он больше не был «человеком системы», советским руководителем высшего ранга («утешительная» должность в Госстрое только подчеркивала статус изгоя), он был отныне «отдельно» от должностного ранга; сам по себе, просто человеком, который ходит по улице, встречает людей, разговаривает с ними… Но человеком особенным. Человеком, который воплощает в себе надежды, иллюзии, веру многих людей. Каждый его шаг по этой новой для него территории частной жизни все более укреплял его в новом статусе. Открывал все более головокружительную карьеру».
В 1989 году он был избран народным депутатом СССР — за него проголосовало подавляющее большинство москвичей, он набрал 91,53% голосов. В мае 1990 года он стал Председателем Верховного Совета России. 12 июля 1990 года на XXVIII съезде КПСС Ельцин публично покинул ряды КПСС. В 1991 году рухнул Советский Союз, а незадолго до этого Борис Ельцин выиграл выборы президента России, набрав 57,3% голосов, намного опередив своих соперников.
