Александр СНЕГИРЁВ
Однажды я пил с бывшим ментом. Ну как пил, раза два-три махнули на случайном празднике. Он был старше меня лет на десять и уже хороший.
С ним никто не общался и он прилип ко мне, как липнут пьяные душнилы. Общение наше заняло всего несколько минут, за которые бывший мент меня заворожил — он постоянно повторял одну и ту же фразу:
«На мне много грехов, но все при исполнении».
Я подумал, он нуждается в диалоге или исповеди, но он явно находился где-то дальше исповедей и диалогов. Про грехи он твердил, как трезвомыслящий и смелый служака, который, типа, даже себе не врёт, а «исполнением» перед собой же и оправдывался. То есть он всё понимал про себя, имел затверженный ответ, но покоя всё равно не находил. От него шарахались, никто не стремился его выслушивать да и мне быстро надоело. Дело было год или два назад, я по эгоистической писательской привычке подарил эту живописную фразу персонажу рассказа, как бы попрощался с ней, но всё равно часто её вспоминаю.
Я уверен, что все мы всё про себя понимаем. Силовики, избивающие невиновных и нарушающие права своих сограждан, понимают, что они делают, и что подеваться от этого они никуда потом не смогут. Опасаться надо не прорыва «цепочки», не распространения персональных данных, а вот такого состояния, когда всё про себя понимаешь, заталкиваешь это понимание в себя поглубже, а оно вылезает и спрятаться от него негде, ни за балаклавой не спрячешься, ни за забралом запотевшим (сорри за три «за»), ни за спецпенсией, ни за шашлыками да внучатами, нигде не спрячешься. Только и остаётся повторять - на мне много грехов, на мне много грехов, на мне много грехов, но... все при исполнении.
Зачем я всё это?
Мне очень хочется, чтобы как можно меньше людей, служащих в полиции и других силовых органах, обрекали себя на такое.