Начало: Проснулась от того, что под окнами кто-то ходит
Продолжение:
Спасаться самой или попробовать вытащить детей
Когда худощавый силуэт на фоне темного размытого пятна ночи исчез, и ветки березы, сочувствуя, склонились к опустевшему балкону, Муся с братом остались один на один с ужасом, который монотонно, точно выполняя рутинную и порядком надоевшую работу, прорывался на второй этаж. Подпрыгивая, отлетали в сторону, сдерживающие его напор предметы, которыми Муся с мамой завалили люк. Осталось недолго. Уже скоро, совсем скоро будут разрушены последние преграды.
От безнадежности Мусе на грудь точно положили тяжелую плиту. И все же она нашла силы встать и, пятясь, чтобы ни на минуту не упустить из вида люк, издающий стон, каждый раз, когда по нему наносился тяжелый мужской удар, вышла на балкон.
-Мама, - позвала Муся.- Мама, ты там?
Она решилась на мгновение перевести взгляд на черную землю внизу, но никого не увидела. Лиза как-будто не упала, а взмыла вверх и бесшумно улетела прочь от страшного дома.
-Мама.., - повторила Муся.
Раздался треск, закричал Никита, и Муся, уже хотевшая полететь вслед за матерью, бросилась обратно. И не заметила, как что-то ослепительно-яркое, как звезда, но мощнее и стремительнее, осветило небо второй луной и со свитом полетело вниз.
Отчаяние придало Мусе таких физических сил, которых она в себе не подозревала. Подняв брата, она, не замечая на этот раз его тяжести, побежала к деревянному карману, отведенному под гардероб. В самую глубь Муся положила брата, потом вернулась, держась, как можно дальше от люка, прошла в комнату деда, схватила с вешалки большой цветастый фланелевый халат бабушки и поспешила в укрытие.
Краем глаза она видела, как рука в знакомой перчатке, просунувшись в трещину пытается на ощупь освободить щеколду от проволоки.
Муся накрыла себя и брата халатом, обняла его и, чтобы он не плакал, начала, раскачиваясь, нашептывать ему в мягкий русый пушок на затылке:
-Сейчас придет мама, и все будет хорошо. Все будет хорошо. Ты не плачь. Сейчас придет мама.
Увлеченная заботой о брате, которая отвлекала Мусю от собственных страхов, она упустила момент, когда Лиза вернулась.
Увлеченный проволокой, которая была хлипкой преградой между ним — большим и сильным — и загнанными в ловушку жертвами, тот, кто стоял на лестнице и с озлобленной настойчивостью пробивался наверх, также не заметил появление Лизы.
В этот раз он впервые был один. Безнаказанный, не пойманный, опытный и жестокий. Остальные бросили его, уехали, поступили в институты, затерялись среди нормальных людей, выбросили из памяти то, что связывало их последние годы.
Они были почти мальчишками, когда совершили первое ограбление. Когда убили первого человека. Все вышло так естественно и легко, что, протрезвев, они не сразу поняли, произошло это на самом деле или привиделось им в угаре.
Нет, не привиделось.
Продавец узнал их. В тот вечер они раза четыре бегали к нему за добавкой, пока не закончились деньги. Если бы они его не убили, он пошел бы жаловаться родителям. Но они его убили, и никто так и не узнал, кто ограбил ларек.
На будущий год они успешно повторили шалость. И опять их никто не нашел.
А потом пацаны выросли, и перестали приезжать на дачу. Остался только он.
Накануне вечером он, сойдя с электрички, шел к себе на участок. Впереди, волоча за собой сумку на колесиках, которая подпрыгивала на каменистой дороге, шла пожилая пара. Они жили на дальних дачах. Они выглядели такими беззащитными.
И он решил попробовать. На этот раз один. У этих двоих наверняка есть с собой деньги. Такие, как они, не доверяют банковским картам, и таскают с собой потрепанные пухлые от мелочи кошельки.
Это будет просто, подумал он, и, сам того не заметив, пропустил поворот к своей даче.