Задает себе вопрос вчерашняя смолянка Елизавета Водовозова , и приходит к выводу о совершенной негодности современного ей образования вообще, а женского - в особенности.
Потомству она известна как писательница, педагог - новатор, первооткрыватель многих истин, которые сейчас, спустя полтора столетия, принято считать педагогической азбукой.
Себя автор считает самым типичным продуктом русской женской школы. И вспоминает как, в 1862 году, впервые за восемь лет (!) выйдя за порог Смольного института , полезла в драку с извозчиком: он спросил денег за проезд. Институтка была уверена, что "на извозчике ездит, кто хочет, они казённые"!
А по документам Лизанька была УЖЕ специалистом, учительницей младших классов.
Оторванность от жизни была и бедой, и пороком школы. Образование "благородной девицы" считалось оконченным в момент получения аттестата. Ни профессии, ни карьеры не полагалось, и настоящий уровень знаний барышни не волновал никого. А уж "воспитание"... Совсем не случайно само слово "институтка" стало синонимом восторженности, слезливости, и увы, глупости. Совершенной неспособности сделать ни шагу, не опираясь на плечо мужчины.
Елизавета Николаевна замечает, что педагогика до сих пор не решила, кому, собственно, принадлежит ребёнок. Богу? Родителям? Государству? А ведь от ответа на этот вопрос зависит и подбор средств, и постановка целей.
Изучая европейский опыт, Водовозова заметила, что буквально в последние годы возникла ещё одна концепция, в истории небывалая: ребёнок - личность, вообще не подлежащая воспитанию! В него надо лишь вглядываться, угадывая его природные наклонности, и ненавязчиво помогать развиваться.
Опасность этого подхода Елизавета Николаевна увидела, похоже, первой. От природы человек (любой!) склонен брать, не отдавая. Идти по пути наименьшего сопротивления. Ограничивать свой кругозор буквально тем, что видит. Дело не в "изначальной испорченности", а просто в животной природе человека, как биологического вида. Воспитание - не только помощь в "самораскрытии", но прежде всего - подавление животных инстинктов. Это касается всех - как мальчиков, так и девочек.
Искусственная изоляция одного пола от другого скорее вредна, чем полезна, как и всё искусственное. В школах, превращённых в подобие монастыря, формируются не просто ложные, а прямо-таки фантастические понятия о ровесниках и ровесницах. Девочки видят в мальчиках героев или злодеев, мальчики в девочках - в лучшем случае полусказочных фей, а в худшем... уж не будем уточнять, кого "в худшем". На поиски общего языка уходят годы, и найти его удаётся далеко не всем.
Так стоит ли удивляться тому, что общество в лице мужчин, владеющих пером, усомнилось, относится ли женщина к тому же роду, что и они - ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ?
Выход? Учить по одинаковым программам - это важно, но это даже не полдела. Главное - в корне изменить систему воспитания и обучения, поставив во главу угла познание природы, её непреложных законов, ограничивающих "хотелки" человека. В идеале стоит начинать с работы на земле, где вложенный труд получает самое наглядное вознаграждение. Где наилучший результат возможен при разделении труда на мужской и женский, а значит, найдётся дело каждому школьнику.
Речь идёт о совместной школе. Водовозова была убеждена, что за ней - будущее. Школа должна стать обществом в миниатюре, лишь тогда вхождение во взрослую жизнь окажется безболезненным. Естественным.
И Водовозова, и её великий учитель Ушинский, создав русскую национальную педагогику, "нечаянно" поставили перед обществом другой вопрос: "Является ли человеком ребёнок? И если да, то с какого возраста?" И лишь после этого надлежало разобраться в отличиях женской психики от мужской. Решить, природны ли эти отличия, или воспитаны обществом.
А общество, прочитав первый педагогический трактат Водовозовой, и не заподозрило, что автору девятнадцать лет!
***
Лучшая книга Елизаветы Николаевны - "На заре жизни" - автобиографическая повесть. Портрет эпохи и автопортрет.
Для детей книга была переработана, сокращена и выпущена под названием "История одного детства".
Знакомый по множеству русских романов мир дворянской усадьбы. В село Погорелое съезжаются соседи - ведь сегодня в театре Цевловских дают комедию! Это в то время, когда театры и в городах - большая редкость. Но отец, воспитанный в традициях Просвещения, знал, что делает! Дети его никогда не были праздны - они вместе с отцом выбирали пьесы, разучивали роли, мастерили костюмы и декорации. Пусть они были лишь актёрами эпизода - в главных ролях крепостные актёры, но всё равно - участники общего дела!
Матушка, правда, долго не могла понять, зачем всё это баловство. Совсем не глупая от природы, она вышла замуж в 15 лет и рожала ежегодно. Детей же у неё было "по её собственному счёту 15, а по счёту соседей - 19". Однако и ей в конце концов стало очевидно, насколько её дети опередили в развитии соседских.
Идиллия рухнула в одночасье - холера! Умирает отец, а потом, один за другим, семеро детей. Заболела и Лиза. И услышала в полубреду слова матери:
- Пусть умирает... мне и оставшихся кормить нечем!
Мог ли ребёнок понять, что это сказано в полном отчаянии?! Сколько лет не могла простить...
Но даже такое горе притупляется. С головой уйдя в хозяйственные заботы, мать не забывала, однако, об образовании для детей. Пришлось пустить в ход все связи - знакомства, чтобы устроить сыновей в военные корпуса, а вот дочери... Общество всё ещё не могло прийти к единому мнению "является ли женщина человеком!" И когда мать объясняла, что её старшая дочь Саша очень талантлива, ей отвечали, что "женщина подла и низка по природе, а уж с образованием это - чудовище!"
Трудно не верить тому, что говорят решительно все, и мать оставляет сестру Нюту без образования - выдаёт замуж. В полную власть мужа. Муж оказался садистом... С наслаждением избивал жену, а заодно и её младшую сестрёнку, девятилетнюю Лизу. А Лиза мужественно молчала - Нюта заклинала молчать, чтобы муж её никуда не увёз!
Этот человек кончил свои дни в сумасшедшем доме, но прежде превратил жену в двадцатилетнюю старуху.
Вот почему известие о том, что она будет с осени учиться в Смольном институте, Лиза приняла с радостью. Была уверена, что хуже нигде не может быть!
И вот - первое знакомство с казённым заведением. В вестибюле неутешно, истерически рыдает восьмилетняя девочка. Её буквально не могут оторвать от мамы - они ещё никогда не расставались! Бедная мама умоляет начальство сказать её Фанни хоть одно доброе слово, но начальница и классная надзирательница ледяным тоном требуют "прекратить позорную сцену, унять позорную дочь, приказать ей переодеться в казённое - и в класс!"
Холодные люди, холодные стены. Постели, в которых не согреешься до утра. Питание такое, что осиные талии - поневоле. У всех. И ценят здесь - за способность соврать и украсть. Прокормить себя и сунуть хоть что-нибудь подруге. А как же институтская восторженность и слезливость? А это что - то вроде игры: когда надо изобразить "божественных, неземных созданий", с этой задачей девочки справляются мастерски!
В этом искусственном мирке бедным легко скрывать свою бедность, но планы на "после института" у всех одни - богатство любой ценой! Любой!
Быт и нравы Смольного, уродующего даже самых лучших, самых умных и светлых девочек - незабываемые страницы...
Но как же образование?
А всё образование свелось к умению "танцовать" и болтать по-французски. Даже книги в этих стенах читать не полагалось! "Натуральный кабинет" не открывался полвека, а о физических приборах узнали случайно - обнаружили их в кладовке. Были закуплены ещё при Екатерине II, но в XIX столетии педагоги решили, что физика портит нравы благородных девиц.
Должно было произойти какое - то чудо, чтобы девочки, уже привыкшие считать самыми неприличными на свете вещами бедность и образованность, вышли из такой школы людьми любознательными, мыслящими, неравнодушными. С неугасимой жаждой знаний и "полезных обществу дел".
И чудо произошло. У этого "чуда" было имя: Константин Дмитриевич Ушинский. Новый инспектор произвёл настоящую революцию в этой наглухо запаянной колбе! Создатель русской национальной школы сумел увлечь, зажечь целое поколение.
Восемь лет провела Лиза в стенах Смольного - и пять из них считала потерянными. Фактически училась последние три года - у Константина Дмитриевича.
Это его заветам оставалась верна Елизавета Николаевна Водовозова, народная учительница с невероятным педагогическим стажем - 70 лет.