Четыре дня отпуска. Готовлю ужин… Пузырится бульон, потихоньку шепчет рис в сковороде. Давно так не отдыхала. Стою у плиты, помешиваю блюда, смотрю в окно: в небе – синева, новые листья вяжут тени на стенах и асфальте, детские голоса звенят. Мысли текут плавно, философически. Вдруг с улицы влетает дочь:
- Мама! Знаешь, что случилось?!
Оторопь. Взорвалось? Кто-то неожиданно умер? Я тоже: «Мама!»
- Кошка рожает в пятом подъезде!
- А я-то при чём? На то она и кошка.
- Мама!!! Ей коробка нужна, у неё уже двое, мокрые, вот такие маленькие.
Ищу коробку.
- Нет никакой коробки.
- Ладно, в магазине спрошу.
- Вот, правильно. (Небось, в магазине найдут для кошки коробку).
- Но нужны какие-нибудь тряпки, в коробку постелить.
Уносится, а я лезу в кладовку – какие тряпки? Всё выкидываю или раздаю. Вот халат как полотенце, вроде нужен ещё… А, ладно, бросаю его к порогу.
Возвращаюсь в утраченный покой, помешиваю рис. Вдруг вспоминаю: кошка же! Звоню дочери на мобильный: как кошка?
- Ей поесть надо, возьми там пластиковую миску, налей молока, сейчас приду.
- Ага.
Наливаю молоко, немножко бульона и кладу ложку риса – что ещё нужно роженице? Приходит дочь, забирает роженицину подстилку и обед.
Сажусь писать, вдруг из кухонного окна блеянье:
- Ма-а-ма-а! Они говорят, утопить нужно котят! (В окне торчат соседские ребята).
- Почему?
- А куда их девать?
- Зайди домой, не ори в окно!
Заходит, разговариваем у порога.
- Я принесла кошку под наше окно, тут светлее, чем в подъезде. Она почти всё съела, а дети голодные.
- Ничего, оклемается, накормит.
- Котят уже семь, но будут ещё – живот такой толстый.
- И что с ними делать?
- Но не топить же!
- А куда их девать?
- Я лично топить их не буду.