После большой выставки в ЦДХ в 1989 году начался длительный перерыв. Уже появлялись первые галеристы, но Юрий Николаевич им не доверял, и все переговоры ни к чему не приводили. Тут пришли на помощь мои друзья и коллеги, которые ценили и любили творчество Юрия Николаевича. Додо Баркалая рассказала, что жена Александра Островского — тогда прекрасный реаниматолог, а ныне владелец лаборатории «ИНВИТРО» — может договориться о выставке в Московском представительстве Всемирного банка.
Так и случилась выставка, которую Юрий Николаевич задумал, как исключительно портретную. А куратором выставки была Татьяна Карпова — тогда старший научный сотрудник в Третьяковке, а ныне — заместитель директора галереи. Мы надолго подружились с Татьяной Львовной — чуть позже она сделала еще одну выставку, в институте искусствознания, который находился совсем рядом с мастерской, в Козицком переулке.
Надо сказать, что Юрий Николаевич немножко влюблялся во всех красивых женщин, понимающих его искусство — он их как бы включал в творческий процесс.
Правда, портреты писал не всегда, ему нужна была еще какая-то особая пластика, которая вызывала желание запечатлеть человека. Почти все женщины, которых он писал, были необычны в своем роде, и о достоинствах объектов своего внимания Юрий Николаевич мог говорить долго и увлеченно. И я в какой-то момент не выдерживала и говорила «Ну все, хорошо! Пора писать портрет!».
Таня несколько раз забегала в мастерскую, пока шла выставка, а Юрий Николаевич сделал несколько набросков и потом долго, с удовольствием колдовал над портретом.
Результат понравился и ему, и мне. Фигура в кресле была легкой и воздушной, как будто бы устремлялась вверх — Таня была похожа на сияющего ангела.
Через много лет Юрий Николаевич подарил эту работу своей модели — мне кажется, это было справедливо.
