Пока едешь из дома на работу, кажется, точно знаешь, о чём будет новая заметка - чтобы читали и комментировали. Такая ясность мыслей и внятность помыслов.
А потом садишься за комп и понимаешь, что писать-то не о чем. Ну, не о том же, как стоишь на платформе и просишь об упокоении душ разных людей, которые были в твоей жизни. Прямо напротив за деревьями - церковь, которую построили князья Долгоруковы и двести лет назад не тронули французы; за карамельной густотой листвы не видно ничего, только в малой прорези зелени золотится пятнышко купола, тонкий луч, знак, отражение нездешнего, другого света, и сразу понятно, что мысленно произносимые имена - тоже часть этого золота, спрятанного в листьях и ветках, в настоящем и прошлом.
Есть свой порядок в том, кого вспоминаешь первым, кого вторым, и дальше, дальше, от двух бабушек и деда к именам женским, потом к однокурсникам, потом снова к женским и мужским, поочерёдно. Одни были убиты, другие долго болели или ушли во сне, кого-то хоронил, у многих никогда не был на могиле. Перечисление этих имён утром - сцепка страницы не отменимого опыта с неопределённым будущим, а ты сегодняшний - просто степлер, который скрепляет их скобкой.
Уходят, уходят, оставляют без своего присутствия люди из моих шестидесятых, из моих семидесятых, из восьмидесятых и девяностых. Они влияли на людей, которые влияли на меня, или сами совершали поступки и произносили слова, изменившие мою жизнь, они жили в том же городе, ходили по тем же улицам, читали те же книги, смотрели те же фильмы, слушали ту же музыку, пили ту же водку и вино, мы сидели в общих компаниях и сообща делали костромские газеты и телевидение, сочиняли песни и пьесы, рассказы и розыгрыши, соединяли время и место в единое целое, незаметно для нас ставшее затем прошлым.
Они уходят и будут уходить, и мне нужно задержать их воспоминанием, оставить о них письменное слово.
Вполне возможно, им не понравилось бы то, что я напишу, они были бы рассержены и не согласны, но память – лёгкая субстанция, меняющая свой облик по прихоти припоминающего. А может быть, они бы одобрили и поддержали, и хлопнули по плечу, и сказали: «Давай, только в путь».
При жизни нам случалось разругиваться и расходиться – иногда азартно и зажигательно, иногда по необходимости. Теперь можно неспешно разобраться, кто прав, кто виноват, пожалеть и полюбить тех и других. Тепло прошедшего времени греет без разбору.