История побед и поражений мирового пролетарского движения такова, что в конце XIX и в начале XX веков регулярные экономические кризисы, непомерная продолжительность рабочего дня, массовая безработица, империалистические войны делали жизнь пролетария настолько сволочной, что обличительная критика жизни находила живой, широкий отклик в среде рабочих. Политическая история, например, Российской империи на рубеже XX века и до Октября представляла собой только изредка затухающую череду крестьянских восстаний, стачек и студенческих выступлений. На период расцвета реакции приходилось по 60 — 100 тысяч стачечников, оживление рабочего движения после 1912 года — уже более одного миллиона бастующих пролетариев в год, а дальше — всё больше и больше. Тогда как, скажем, в политически активном 1992 году в СССР бастовало всего лишь 350 тысяч человек. На заре становления путинского президенства, в 2000 году, — 30 тысяч человек, а в 2007 — уже 3 тысячи человек, в 2008 — 2 тысячи человек и далее — исчезающе мало. При этом сравнение этих разных исторических эпох по количеству людей, участвующих в открытых формах экономической борьбы, страдает очевидным недостатком — в начале XX века миллион рабочих составляли более чем существенную долю от всего промышленного пролетариата страны, с которой 350 тысяч человек образца 1992 года ни в какое сравнение не идёт.
Горький, Бальзак, Мало, Диккенс, Золя, Драйзер, Лондон и другие великие реалисты в своих произведениях дали яркую картинку жизни пролетариата до и после знаменитого классического труда Энгельса. Нет сомнений, что панорама пролетарских страданий Манчестера 1840-х повторяется и сегодня в России. Конечно, уже реже — с пролетариями местного происхождения, но повально — с гастарбайтерами.
Однако при этом следует признать, что в целом, в настоящее время в РФ пролетариат живёт под таким предпринимательским гнётом, который уже не в такой крайней степени затрагивает вопросы жизни и смерти.
Сто лет назад, в условиях пролетарских лишений, особенно в России, где деспотичный царизм представлял собой совершенно оголтелый терроризм, было относительно легко свергнуть правительство. Революционеры прошлого, в том числе большевики, вносили элементы организованности в массовое движение недовольства, в вялотекущий бунт, в процесс брожения гражданской войны. Большевики при этом, в отличие от мелкобуржуазных революционеров, шатающихся и шарахающихся то влево, то вправо, руководствовались научными выводами и таким образом подчиняли народное движение стратегическим целям сначала взятия политической власти рабочим классом, а затем построения коммунизма. Поэтому и одержали верх над оппортунизмом, царизмом и капитализмом.
Вскоре после взятия власти в октябре 1917 года и установления диктатуры рабочего класса в России подтвердилась марксистская истина, что отстранить от власти врагов пролетариата категорически недостаточно, что мелкобуржуазность большинства населения удесятерила сложность задачи строительства собственно коммунизма.
Взлёт советского общества из состояния феодальной убогости к звёздам в прямом смысле слова, от деревенской затхлости и повальной безграмотности к советским звездолётам, бороздящим просторы космоса, наглядно доказывает преимущества низшей фазы коммунизма перед всем империалистическим миром, который развивался от кризиса к катастрофе, от рядовой войны к войне мировой.
Развитие СССР колоссальным образом сознательно тормозилось как внешними, так и внутренними силами, что в наиболее наглядном форме проявлялось в интервенциях, блокадах, вредительстве, фашистском нашествии, саботаже, заговорах и актах террора.
История СССР продемонстрировала, что начала коммунизма — прекраснейшие, благодатные, счастливые формы отношений между людьми, достигнуть которые чрезвычайно сложно, в том числе из-за реакционных привычек и невежества. При этом отношения эти очень высококультурные, тонкие, ажурные. Разрушить, извратить, переломать их оказалось под силу любому дураку при известных обстоятельствах деградации именно политической диктатуры рабочего класса.
Расчленение СССР, отмена монополии общественной собственности на средства производства, ликвидация власти рабочего класса, ликвидация колхозов и совхозов, сокращение социальной защищенности граждан, создание вокруг бывшего СССР пояса враждебных государств, растление молодёжи — такие обвинения выдвигались в отношении националистов, троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев в годы руководства Сталина. И все эти преступления были совершены вновь или доведены до завершения, спустя сорок лет, Горбачёвым, Ельциным, Шеварднадзе, Назарбаевым, другими высшими чинами КПСС и примкнувшими к ним «отцами русской демократии», всевозможными старовойтовыми, собчаками и новодворскими.
Превращение свободного и гордого советского человека в электоральное ничтожество, а советских рабочих, инженеров, интеллигентов в российскую пролетарскую массу произошло одномоментно, сразу после полного отстранения КПСС от политической власти, и повлекло за собой геноцид и экоцид со стороны тирании предпринимательского класса.
Выяснилось, что при молчаливой дезорганизации большинства народа тонкая прослойка интеллигенции, спящие ячейки троцкистов, интрузированные в руководство партии, и откровенно буржуазные элементы, засорившие аппарат управления народным хозяйством на всех уровнях, ради геростратовой славы и права частной собственности для себя любимых готовы громить свою страну, уничтожать народ, крушить всё созданное героическим трудом прежних поколений, чтобы повернуть колесо истории вспять. Катастрофа разрушения СССР стала грозным подтверждением правильности сталинского удара карающем мечом революции по оппортунистам, закономерно превратившимся в антисоветчиков, которые, как и горбачёвцы, пели партийным массам сладкие песни о демократии, свободе, рынке и человеческом лице социализма.
Порою в 1990-е складывалась парадоксальная ситуация превращения некоторых трудящихся из пролетариата даже не в рабов, а в каких-то волонтёров-членовредителей, которые работали на хозяина по полтора года бесплатно, пока тот до краёв наполнял счета в швейцарских банках. Западные капиталисты, которые не успели «инвестировать» в разрушение СССР, с чернущей завистью читали официальные, то есть заниженные, данные Росстата о триллионах рублей безвозвратных долгов по зарплате своих более смекалистых конкурентов. Короче говоря, советский человек щедро, за счёт самой предельной формы саморазорения и самоуничтожения, позволил горстке вырожденцев осуществить первоначальное накопление капитала. Эта печальная практика ещё раз доказывает, какую важную роль играет политическая выучка и наличие политического авангарда рабочего класса. Насколько массы, не вооружённые крепкой организацией авангардного типа, бессильны перед буржуазией.
В 1990-е протестное движение нарастало и активно охватывало массы, в том числе и заводского пролетариата. Но марксисты не смогли конвертировать его в укрепление своих позиций, в первую очередь из-за своей теоретической и организационной слабости. Убогость левой пропаганды 1990-х только подтверждает убогость идеологической работы в КПСС после смерти Сталина.
Партиям с коммунистическими названиями в 1990-е «было некогда» заниматься теорией, ведь они бегали по митингам и забастовкам. В итоге просвистели всё — и свои программы, и забастовки, и кадры, и время. Одной из главных причин чего являлся оппортунистический вирус экономизма.
Несмотря на широкую известность и миллионные тиражи работа Ленина «Что делать?», к сожалению, так и не стала настольной для тех, кто считает себя марксистами. Следовательно, остаётся неусвоенной ленинская истина, что политическая форма классовой борьбы отрицает экономическую форму «борьбы», а не сосуществует наряду с ней. Вынужденное сочетание большевиками этих двух форм вызвано не комбинацией возможностей, которые они якобы дают, имея при этом будто бы одинаково важное значение, а разным уровнем политического и мировоззренческого развития разных слоёв и отрядов пролетарского класса. Нетленное замечание В.А. Подгузова по теме:
«Как выяснилось, наши оппоненты не понимают, что „экономическая борьба“ — это неоправданно сильный словесный оборот, принятый из педагогических соображений для обозначения формы пролетарского сопротивления, которая время от времени используется отдельными, в большинстве случаев мелкими, отрядами пролетарского класса, но никогда эта форма не была и не может быть борьбой ВСЕГО пролетарского класса и даже ВСЕГО национального отряда пролетариата. Лучше всего отражает суть „экономической формы классовой борьбы“ выражение „бунт на коленях“. Иными словами, оборот „экономическая форма классовой борьбы“ — это своеобразный оборот усиления, форма морального поощрения за то, что пролетариат сам хоть как-то реагирует на своё ограбление и унижение. С научной точки зрения, выражение „экономическая борьба“ — это щадящая форма теоретического обобщения опыта безуспешного СТИХИЙНОГО сопротивления пролетарского класса за последние 200 лет».
Следует добавить, что организационные формы, которые пролетариат вырабатывает в ходе экономического сопротивления, непригодны для коммунистической борьбы. Сама практика стачки — это практика кустарного сопротивления, мышление и психология стачечника — это мышление и психология синдикалиста. Задача участия марксистов в экономическом сопротивлении состоит в том, чтобы привнести организованность, основанную на марксистской программе, убедить пролетариев в необходимости политической борьбы.
Политическая ситуация в 1990-е была такова, что требовалось отступить, перегруппировать силы, накопить мощь, использовать протест и экономическое сопротивление для укрепления организации. Но вместо этого весь кадровый состав из раза в раз бросался нахрапом в митинговый навал, который в итоге по иронии оседлала КПРФ в своих парламентских интересах.
В период тирании Семибанкирщины положение громадного большинства пролетариата балансировало на грани физического выживания. Но постепенно ситуация изменилась в сторону обычного капиталистического выживания в начале XXI века. Путинская стабилизация капитализма, монополизация экономики, укрепление буржуазного государства, сращивание крупнейшего капитала с высшим чиновничеством подкреплялись и относительным экономическим ростом и расширением государственного регулирования, в том числе и в форме социальной политики. Власть частных банкиров сменилась властью финансово-промышленных магнатов при регулирующей роли государственного заказа и государственных банков.
Как только экономическое положение широких масс несколько выровнялось, заработную плату перестали не платить и даже задерживать, «подняли» пенсии, так протесты и забастовки практически сразу попали в Красную книгу. Митинги стали уделом либеральной интеллигенции, преимущественно в Москве и Питере. Рабочие, интеллигенты, инженеры, до этого составляющие регулярные многотысячные шествия под красными флагами, вмиг забыли о прокоммунистическом движении. В духовной жизни масс появились даже нотки довольности.
Таким образом, сложность и своеобразие современных условий состоит в том, что буржуазная власть практически во всём мире научилась приспосабливаться к массовому недовольству пролетариата, научилась компенсировать неустранимые человеческие трагедии не только так называемой социальной политикой, но и развитой пенитенциарной системой, насаждением «мягкого» национализма, «цивилизованного» мракобесия религии, культивацией наркомании, рок- и поп-«искусства», спортивных и секс-развлечений, мистики, плюрализма, проституции, педерастии и так далее.
Однако оппортунисты с красными партбилетами в силу инерции, вызванной политическим и медицинским слабоумием, с упорством, достойным лучшего применения, продолжают вести агитацию и пропаганду по прежним лекалам и пытаются насадить протестность и особенно спровоцировать забастовочную форму экономического сопротивления в среде пассивных масс. Уже почти двадцать лет членбилетоносцы и левая молодёжь взахлёб кулуарно, а иногда и открыто, проклинают народ за непонимание важности сначала подняться на забастовку и сходить на митинг, а уже потом переходить к борьбе за Коммунистическую революцию. Правда, при этом ни одна партия с коммунистическим названием так и не озаботилась постановкой и разрешением вопроса о конкретной теоретической модели коммунизма, чтобы развернуть свою пропаганду не в виде площадного антипутинского горлопанства, а предметно, компетентно, по-большевистски.
Стало быть, сегодня большинство левых подменяют насущный вопрос актуализации теоретической работы беготнёй по митингам, общими словами и практикой кратких заявлений. Но поскольку при этом у них отсутствует хоть какая-то массовая поддержка, это вызывает хвостизм как наиболее очевидную концепцию быстро заработать популярность в пролетарской среде. Даже к нашей газете периодически звучат призывы немедленно и решительно трансформировать деятельность под повседневные нужды самых широких слоёв пролетариата.
Иными словами, вместо того, чтобы осмыслить причины своих неудач в слепом копировании методов начала XX века, левые призывают усилить агитационный напор, а их теоретики – ещё глубже исследовать обыденные мысли рабочих и обывателей. Учреждена целая спортивная паралимпийская дисциплина — поиск наиболее предрасположенных к марксизму слоёв и прослоек пролетариата.
Левым всё ещё кажется, что пролетариат, в особенности физического труда, кровно заинтересован в услугах революционной интеллигенции по школьному образованию, юридическим консультациям, профсоюзной борьбе, выпуску «стенгазет» и листков о цеховой жизни, отстаиванию прав обманутых дольщиков, сопровождению жалоб на уплотнительную застройку, мусорные свалки и тому подобное.
Тем временем именно победы на теоретическом фронте классовой борьбы способны дать обильную жатву для успешного партийного строительства, которое, в свою очередь, является средством обеспечения устойчивой связи с массами. Но эту истину парткомстроительства, вот уже почти двадцать лет начертанную на знамени «Прорыва», типичный левый усвоить не желает даже под ежедневным напором фактов.
Интеллектуальное реноме современных левых таково, что умы сочувствующей интеллигенции и молодёжи завоёвывают кургиняны, мухины, карамурзы, стариковы и другие дипломированные гапоны и гапонята. А самое смешное, что причиной тому является то, что эти заправские фарисеи самостоятельно рассуждают и отвечают на волнующие вопросы без подглядывания в бумажки и цитаты. Конечно, имеется и фактор того, что современный читатель изрядно заражён антикоммунизмом, алогизмом и холопством, но сетовать на это можно будет только после того, как со стороны тех, кто именует себя марксистами, уже будет безукоризненно выполнена самовозложенная всемирно-историческая задача интеллектуального и организационного обеспечения победоносной практики рабочего класса.
Оппортунистическая ориентировка на протестные настроения вызывает сочувственное отношение левых к либералам, корчащим из себя главных оппозиционеров «путинскому режиму».
Если предельно кратко и ёмко выразить принципы политики господствующей олигархической группировки, которая скреплена путинской командой, то речь идёт 1) о полной свободе для монополистического капитала в отношении немонополистического среднего и мелкого капитала. Свободе, в первую очередь, поглощения, разорения, уничтожения. 2. О перегруппировке капиталов за счёт государственного банковского сектора и госзаказа. 3. Об усилении государственной власти, протекционизма и внешней экономической экспансии за этот счёт. 4. Об утихомировании пролетарского движения за счёт бюджетирования рабочих мест, социальной политики и экономического регулирования. В целом эта политика есть политика в пользу олигархии. На это и указывает вся экономическая госстатистика РФ.
Если ёмко выразить принцип предложений всех либерально-оппозиционных политиков, то речь идёт об ослаблении всеми силами и средствами буржуазного государства с целью выбить из-под ног российских олигархов почву их организованности. Целью всех эти реформ, майданов, болотных «восстаний» является усиление конкурентности западного капитала, в частности олигархии США. Это стандартная империалистическая политика, которую США проплачивают во всех странах мира, — либерализация, «свобода» торговли и «свобода» движения капиталов. А кудрины, навальные и ходорковские, в данном случае, всего лишь агентура американского и европейского империализма. Смысл всей этой возни совершенно тривиальный — ослабить конкурентов.
Однако то, что предлагают и за что борются кудрины и навальные, приведёт не только к ослаблению российской олигархии и усилению олигархии западной, но и к социальным катастрофам а-ля 1990-е годы.
Поэтому, если при Путине мы видим обыкновенный капиталистический фашизм, то есть прижатых бедностью пролетариев, умножающих своим трудом состояния олигархов, восседающих на тронах монопольных корпораций; то при условных навальных мы увидим либеральный фашизм, в сто крат более остервенелый.
Некоторые скажут, чем слабее буржуазный политический режим, тем выгоднее для дела коммунизма. И это вполне правильно, если речь идёт о том, что коммунистам есть что противопоставить буржуазии. Когда у рабочего класса имеется своя суверенная политическая позиция, выраженная крепкой марксистской партией, связанной с массами.
Но если мы проходим первоначальный этап кадровой комплектовки, если пролетариат не организован в рабочий класс, если нет штаба, то необходимо считаться с тем, что мы имеем. А мы имеем относительно лояльный к марксистам буржуазный режим, относительно комфортные условия для пропагандистской и организационной работы. Поэтому следует не только смешивать Путина и Навального как двух либералов, буржуазных политиков, антикоммунистов, но и выяснять их роль по отношению к условиям развития рабочего движения и условиям ведения коммунистической борьбы. Так, если либералы сдёрнут Путина, то нас ждёт открытый антикоммунистический погром, окончательное сворачивание социальных программ и разрушение государственно-монополистического капитализма. Только провокатор назовёт это улучшением условий для коммунизма.
Российский пролетариат и пролетарское движение сегодня находятся в периоде пассивного ожидания. Дезорганизация, главным образом политическая, и укоренение буржуазной идеологии характеризуют пролетарские массы в целом. Партии с рабочими и коммунистическими названиями погрязли в оппортунизме, в практике активизма, парламентского кретинизма и экономизма, что ставит их примерно на один уровень с профсоюзами.
Отдельные, наиболее отсталые слои пролетариата, заражены шовинизмом и активно поддерживают правительство.
Самой распространенной формой движения пролетариата является экономическое сопротивление, которое ведётся преимущественно скрытыми, индивидуальными способами, разрозненно, в частном порядке против своих местечковых предпринимателей.
Наиболее бесправный и угнетаемый отряд пролетариата — трудовые мигранты – организационно и психологически изолирован от остальных трудящихся масс, существует преимущественно в формах национальных диаспор.
Такова примерная картина современного состояния пролетарских масс.
В XIX-XX веках экономическое положение пролетариата заставляло его, проявляя сперва цеховую, потом отраслевую, а затем и классовую организованность, выступать первоначально против местного капиталиста, а под организационно-политическим влиянием большевизма переходить к борьбе против империалистического государства в открытых столкновениях: от местной стачки к отраслевой, региональной или общероссийской забастовке и, в конечном счёте, к всеобщей политической стачке. Сегодня же эти формы движения пролетариата по факту отсутствуют, его состояние не располагает к открытой экономической борьбе и тем более – к суверенной политике.
Вопреки распространённым в позднесоветской литературе мифам большевики не поднимали массы на «экономическую борьбу» из положения покоя, большевики привносили в самостоятельное стихийное движение масс, в том числе в экономическую борьбу, организованность, тем самым превращая эту «борьбу» из местечковой драки за «болотную копейку» и тому подобного до уровня настоящей борьбы за взятие политической власти. Поэтому, когда говорят, что, например, Сталин руководил такой-то и такой-то стачкой, это не означает, что Сталин пробрался на спокойно работающее предприятие, дал яркую речь, выложил памфлет с листовками, у рабочих «открылись глаза» и они пошли бастовать. Как раз наоборот. Рабочие уже сами стихийно вступили в процесс открытой экономической борьбы, в стачку, а большевики, основываясь на завоёванном научно-политической авторитете своих газет и листовок, выступали для рабочих штабом, мозгом, направляющей силой их движения, борьбы.
Но сегодняшние левые почему-то, призывая к профсоюзной борьбе, пытаясь копировать Сталина в аспекте руководства экономической борьбой рабочих, не торопятся копировать Сталина в главном: в научно-теоретической работе, что и являлось залогом завоевания авторитета твёрдыми искровцами в массах. Пока что ни Попов, ни Тюлькин, ни Ферберов, ни Батов не порадовали пролетариат работой по глубине, актуальности и научности уровня «РСДП и её ближайшие задачи», «Как понимает социал-демократия национальный вопрос?», «Аграрный вопрос», «Анархизм и социализм?» и так далее.
Тем более, если в XIX и XX веках материальное положение пролетариата являлось важным основанием для разворачивания марксистской пропаганды, для привнесения научно выработанных лозунгов в рабочее движение, то в настоящее время эта тематика ушла на задний план. Передовой пролетарий ждёт от марксистов, чтобы с ним разговаривали на высоком языке научной теории, а не пережевывали синдикалистскую жвачку. Задача состоит в том, чтобы кропотливой научно-теоретической и пропагандисткой работой выковать партию объединённых железной дисциплиной твердокаменных единомышленников, безупречно владеющих марксизмом и имеющих развитые организаторские навыки. Мы, прорывцы, предпочитаем действовать в соответствии с научными подходами к организации, поэтому в качестве руководящего партийного принципа признаём научный централизм, а не демократизм как все остальные левые.
Мы не сужаем свою пропаганду какими-то слоями пролетариата. Все наши материалы пишутся для каждого. Мы обращаемся в своих статьях и заметках ко всем пролетариям физического и умственного труда, горожанам и селянам, интеллигентам, чиновникам, военным, правоохранителям, маргиналам, мелким буржуа и даже не только к мелким.
Печать на бумаге известным образом стесняет пропагандистский орган, вынуждая чисто технически выбирать, где вести распространение, исходя из имеющихся сил и средств, территориальности и так далее. Интернет это стеснение в значительной степени устраняет. Площадь воздействия нашей пропаганды сужается только за счёт отсутствия, собственно, интернета у читателя или если он не владеет русским языком. Но, к счастью, технологическое и социальное развитие капитализма в РФ выдвинуло страну на передовые рубежи по интернетизации населения и активности масс в сети, а русский язык всё ещё понимают около 200 млн человек в мире. К тому же мы работаем над тем, чтобы расширить аудиторию путём перевода ключевых материалов на английский.
В левой среде всё ещё бытует хвостистское мнение, что рабочий и вообще человек не интеллигентного труда не способен понять марксистских статей без упрощенства. Маркс оценивал современных ему промышленных рабочих как вполне способных понять «Капитал», о чём и говорится в предисловии. Единственное условие, которое классик ставил перед читателем:
«За исключением раздела о форме стоимости, эта книга не представит трудностей для понимания. Я, разумеется, имею в виду читателей, которые желают научиться чему-нибудь новому и, следовательно, желают подумать самостоятельно».
Оно остаётся в силе и сегодня. Под лежащее на диване тело марксистская грамотность «не течёт».
Ежели рабочему интересно, то есть он сам нашёл или начал по любопытству читать наши материалы, то нет никакого сомнения, что он культурно и политически достаточно развит, чтобы их понять. Абсолютное большинство рабочих не хотят ничего читать, а не не понимают марксизма.
Могут возразить, что, дескать, негоже требовать с придавленного пролетария пробуждения интереса к марксизму. Однако, во-первых, мы рассчитываем не на пробуждение интереса к марксизму у всех, или у большинства, или даже у существенного числа пролетариев. Историческая практика показала, что достаточно одного крепкого, грамотного большевика на десятки тысяч пролетариев или солдат, чтобы переломить ситуацию в правильный момент. Во-вторых, славная история большевизма давала многочисленные примеры, когда рабочие в самых жутких условиях становились профессиональными революционерами, знатоками марксизма и блистательными революционерами. В-третьих, у пролетария, который не злоупотребляет переработками, почти 60% времени жизни свободны от наёмного труда. Не так уж мало, даже если принять во внимание семейную жизнь и бытовые хлопоты.
Подтверждающий данную величину расчёт выглядит следующим образом. Рабочее время (8 часов) + обед (1 час), дорога+магазин+прочее (2 часа) + сон (8 часов) = 19 часов. Получается 5 свободных часов в рабочие дни. В выходные дни свободных 16 часов (за минусом сна). 247 дней (рабочих) минус 28 дней (ежегодный отпуск) = 219 фактических рабочих дней (или 60% года). Таким образом, получается 1095 (219 умножить на 5) свободных часов в рабочие дни. 16 часов умножить на 146 выходных дней = 2 336 часов. Прибавляем к этому 1095 часов = 3431 часов свободного времени в году. Всего в году 8760 часов, то есть свободного времени 39% от всего времени жизни в роли пролетария, если учитывать вместе со сном. Без учёта сна в году 5840 часов, то есть свободного времени — 58% от жизни в роли пролетария.
Ясно, что аналогичный расчёт для рабочего XIX—начала XX века дал бы совсем другие цифры.
Поэтому капиталистическая эксплуатация в современной РФ даёт известный простор свободного времени. Главное в объективной, материальной базе революции — время — имеется. Вопрос всецело в субъективной, мировоззренческой активизации широких масс.
Молодёжная среда, в массе сознающая своё тягостное пролетарское будущее и имеющая гораздо больше свободного времени, естественным образом предрасположена к антикапитализму. Но пока что её политический актив, к сожалению, практически всецело поглощён анархизмом и безмозглым левым активизмом.
Принимая во внимания сказанное выше, ясно, что протестность и революционность — это противоположности. Если подойти строго научно, то первое — это атрибут сопротивления, а второе — борьбы. Революционность и борьба соотносятся, как нацеленность на коммунизм и действия, объективно необходимые для дела коммунизма. Под борьбой же в марксистской теории понимается исключительно такое отношение между противоположностями, в частности, между классами, которое сопровождается действительным развитием, то есть отрицанием, одного из классов. Борьба рабочего класса может принимать только две формы — теоретическую и политическую. Экономическое сопротивление — это обусловленная классовым антагонизмом активность, лишь реагирование на эксплуатацию и угнетение.
Сопротивление и борьба различаются, как стихийность и сознательность, как невежество и научность.
Источником протестности может быть любой тип ненаучного мировоззрения и известный эмоциональный настрой. Источником революционности является исключительно марксистское мировоззрение. И чем качественней владение диаматикой, тем точнее соответствие практики объективным требованиям коммунизма.
Несмотря на то, что протестность часто выглядит как нечто похожее на политику, на политическую позицию, она ею не является ни в коей мере, если, конечно, не считать политикой буржуазное охвостье. Ленин учил, что серьёзная политика начинается даже не там, где тысячи, а там, где миллионы.
Политик, если он коммунист, обязан иметь конкретную цель, которая теоретически проработана, обоснована всей общественно-исторической практикой; обязан иметь стратегию достижения данной цели; обязан располагать силами и средствами, в первую очередь кадровыми, для реализации стратегии и выработки её органической части — тактики. Политик, наконец, обязан иметь прочную связь с массами, с миллионным движением этих масс, чтобы направлять его и руководить им. Ясно, что в таком случае под политикой имеется в виду работа Партии авангардного типа, вооружённой марксистской теорией и имеющей качественный кадровый состав.
Политика эксплуататорского класса есть лишь внешнее, концентрированное выражение его экономики по отношению к классу эксплуатируемому и остальному обществу. Под политикой в целом в марксизме понимается борьба классов, состояние общества, запутавшегося в противоречиях множественных интересов. Однако политика рабочего класса, борьба рабочего класса за государственную власть, может быть исключительно борьбой за коммунизм. Иначе говоря, теоретическая и политическая формы борьбы рабочего класса соотносятся как коммунистическая теория и коммунистическая практика одного и того же содержания. Коммунистическая политика — это марксизм, воплощенный на практике.
Стало быть, марксизм-ленинизм определяет содержание победоносной борьбы рабочего класса, а партия, будучи высшей организацией своего класса, является главным оружием, направляя неиссякаемую силищу масс.
Стало быть, протестность, в том числе и экономизм, есть, во-первых, отказ от руководящей роли марксистской теории, во-вторых, стихийная, ненаучная форма сопротивления, в-третьих, составная часть буржуазной политики.
____________________________________
Послесловие
Уважаемые читатели!
Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
II. Газета «Прорывист»
Поддержите редакцию деньгами:
I. Принципы финансирования
II. Подписка на газету
III. Заказ нашей брошюры почтой с автографом автора