Сарацины, пренебрегая запретом своего командующего переходить за вал, бросились через него вслед за убегающими всадниками. На лошадях, на верблюдах, на своих ногах, неорганизованно, беспорядочной толпой, каждый за себя. Поток, как огромная река, всасывал в себя все новых и новых людей. Двадцать пять тысяч человек из всего стана, большинство из которых налегке, без доспехов и шлемов, кое-как наспех вооруженных чем попало, водимые яростным желанием мести, за все пережитое минувшей, страшной зимой, накопленной дикой злостью, за все перенесенные страдания, за голод, за холод, за смерть своих товарищей и ужас необходимости питаться их телами, чтоб выжить... Двадцать пять тысяч никем не контролируемых, взбешившихся сарацинов, неслись вслед за отступающей легкой конницей болгар, которая отстреливаясь, сотнями стрел, чтоб сдержать темп преследования, уводила их на северо-запад.
Маслама, смотря с маленького возвышения, на котором стоял его шатер, понял, что Тервел опять его переиграл, но было поздно... Он уже не мог остановить своих обезумевших солдат, бегущих навстречу своей гибели. Ему неустоимо сильно захотелось побежать вслед за ними и честно сложить свою голову в предстоящей бойне. Единственное что остановило его, была осознанная необходимость попытаться спасти хотя бы оставшихся в стане – со стороны города, на них шло несколько крупных отрядов ромеев.
Преследуя уходящих всадников, сарацины втянулись в широкую долину, окаймленную невысокими подковообразными возвышениями. Добежав до края подковы, легкая болгарская конница резко веерообразно разошлась вверх по склонам, а из-за хребтов, со всех сторон показался плотный строй, построенной в много рядов, самой страшной ударной силы Тервела – закованной в черные стальные латы, тяжелой кавалерии. Словно огромный ворон с разкрытыми крыльями, тысячи тяжело вооруженных всадников галопом спускались по пологим склонам на ошеломленных сарацинов, парализованных приступом первичного ужаса, внезапно заменившего недавнюю яростную решимость. Крылья ворона, охватившие широкими дугами долину по флангам, быстро замкнулись за ней, отрезая все пути к бегству. В окруженных, со всех сторон, полетели тучами стрелы, выкашивая разом целые ряды. Потом в толпу обреченных врезался, сжимая обручь, конный строй. Вырваться из западни не удалось никому.
Маслама, успевший вовремя организовать оборону лагеря и отбросить нападение ромеев, собрал свой военный совет и сделал единствено возможное: приказал снимать обсаду и грузиться на корабли.
Строй тяжело вооруженных всадников стоял, вытянувшись в длинную линию, в двух с половиной стадиях от внешнего вала, наблюдая за станом. На фоне заходящего за их спинами солнца, их черные силуеты выглядели еще более устрашающими для сарацинов в лагере.
- Почему мы медлим, самый раз напасть и добить их? – спрашивал молодой конник, богатырского роста, у стоящего рядом ветерана.
- Зачем? Тебе что, мало пролитой сегодня крови? Они уходят!
- Они уходят! Они уходят! Они уходят! - неслась среди людей по улицам Константинополя радостная новость.
Они уходили, уходили, чтобы никогда больше не вернуться к Великому городу Императора Константина. Через четырнадцать лет, франкский майордом Карл Мартел, в битве при Поатье, одержит победу над передовым отрядом сарацин и остановит их нашествие на европейский континент с запада.
Вместо заключения.
Пройдет шесть с половиной веков и в юго-восточной Европе появятся османы - новый грозный захватчик, который так-же будет идти под знаменем Пророка. Балканский полуостров, в то время, будет раздроблен на множество мелких царств, королевств, княжеств, герцогств... чьи владетели, не будут обладать мудростью своих давних предков. Они, погрязшие в многолетних междоусобицах, ослепленные взаимным недоверием и годами накапливаемой ненавистью, друг к другу, одержимые желанием сохранить, во чтобы-то не стало, собственную власть и, если возможно, расширить свои владения и увеличить свои богатства, за счет соседей, не найдут в себе силы заглушить эгоизм, укротить жадность, смирить гордыню, забыть былые обиды и объединив силы, дать отпор общему грозному врагу. Завоеватель, умело натравливая их друг на друга, будет их сначала подчинять, превращая в васалов, а потом завоевывать. Один за другим падут города Адрианополь, Филипополис, Сердика, Велико Търново, Видин... Погибнут последние цари Болгарии. Даже после сокрушительного поражения османов Тамерланом, в битве при Ангоре в 1402 г., при которой сам султан Баядзид Йелдарам попадет в плен, поражения, которое пошатнет до самого основания все османское государство, балканские народы не смогут сбросить ярмо турецкого владычества из-за разъединенности.
В 1453 году, османы штурмом возьмут город Императора Константина. Последний Василевс ромеев, будет сражаться до конца и примет смерть, в рядах защищитников Константинополя. Город будут разграблен завоевателями. Многих, из оставшихся в живых, его жителей, продадут в рабство. Построенный великим Императором Юстинианом Первым, огромный собор Святой Софии, будет превращен в мечеть, а его изумительные стенописи, покрыты штукатуркой. Сотни великолепных мраморных статуй, будут сожжены на известь. В огне пожаров, погибнут тысячи бесценных рукописей. Османы дойдут до стен Вены, где будут разгромлены объединенными силами принца Ойгена Савойского и пришедшиму ему на помощь Яна Собиеского.
Но все это будет потом. А в этот солнечный летний день, ромеи, с городских стен и болгары, с седел своих коней, с радостью наблюдали, как в море, к горизонту, на юг уходят последние корабли, побежденных сарацинов. На верхней площадке башни Золотых ворот, стоявший рядом с Василевсом, Патриарх Герман упал на колени и перекрестившись промолвил:
- Господи, прости мне мой грех, мое неверие в неведомость путей твоих и чудес твоих... Неверие, что Ты, силой своей, можеш сделать язычников, защитниками христиан. С нынешнего светлого дня, я буду ежедневно молить Тебя Господи, за здоровье и благоденствие Кесаря Тервела и его народа, спасшего нас и христианство.
Было 15-ое Августа 718-ого года от рождения Христа.