Я не устаю удивляться умению художников в неподвижном образе запечатлеть динамический процесс, эпоху. Зафиксировать на полотне события, которые в истории длятся годами и десятилетиями. Вот и в этот раз я испытал такое чувство, когда познакомился с картиной Сергея Федосеева «Закат Римской Империи».
Кони, конские упряжки, запряженные в колесницы, в мире, еще совсем недавно не знавшем механической силы всегда были олицетворением стремительной неукротимой мощи. Конские упряжки мчали своих седоков с недостижимой для человека скоростью. На поле боя находилось на так много сил, способных остановить несущуюся во весь опор упряжку. И на полотне мы видим несущуюся на нас четверку лошадей – квадригу. Разгоряченные кони полны азарта, каждый увлечен стремительным бегом и увлекает других. Окружающая обстановка показана размытой, как, собственно, она и должна выглядеть с несущейся во весь опор колесницы. Однако ясно угадывается характерная архитектура, справа вверху угадывается контур Пантеона и сомнений, что перед нами Древний Рим не остается. Окончательно определяет эпоху доспех возницы. Римский доспех трудно спутать с каким-либо еще.
Здесь просматривается прямая ассоциация с собственно Римом периода его расцвета. Держава раскинулась от Персидского залива на востоке до Шотландии на западе, от Карпат на севере до верховий Нила на юге. Культура, искусство, техника, научные знания являют высшие достижения своего времени. Могучая экономика. Несокрушимая армия. Едва ли в пределах досягаемости мог найтись кто-то способный противостоять натиску Империи, остановить её стремительный бег.
Перед нами, казалось бы, полная картина мчащейся на нас неукротимой квадриги – символа Римской Империи, но что-то выбивается из общего тона, диссонирует, нарушает практически идеально выстроенный образ. Это лицо возницы. На нем нет азарта бешенной скачки, нет единого с лошадьми порыва. Это лицо человека в тот краткий миг, когда стало видно препятствие, однако мозг, а за ним мимика еще не успели осознать катастрофу, успели только усомниться. Через мгновение выражение сомнения сменится маской ужаса. Но это через мгновение, а сейчас возница еще только усомнился-удивился. А кони – не люди. Они не понимают того, что начинает понимать человек. Они продолжают бешенную скачку на встречу гибели.
Скорее всего, так и было в конце существования Римской Империи. Еще давали урожай поля, стучали молоты ремесленников, текла вода по акведукам, исправно пополняли казну налоги, мерно стучали по каменным плитам прямых как стрела дорог сандалии легионеров, колыхались над строем знамена. Но элита, те, кто направлял движение державы, уже понимали и начинали осмыслять неизбежность краха. Это длилось годы и десятилетия, но Сергей Федосеев сумел в одном образе сконцентрировать сиюминутную мощь и понимание неизбежности.
Где художник мог взять понимание, ухватить глубинную суть этих процессов? Скорее всего, это идет из нашей молодости и юности, которая пришлась на завершение истории Советского Союза – великой державы, увы, окончившей свое существование.
1980-е. Возвращающиеся из космоса экипажи исправно рапортуют о выполнении поставленных партией и правительством задач. Исправно работают заводы, колосятся хлеба. Дважды в год по Красной площади в парадном строю проходят колонны войск и техники. Но полки магазинов потихоньку пустеют. Шепчутся по кухням диссиденты, обсуждая передачи «Голосов». А главное – мечется руководство. После двух смертей высших руководителей с интервалом в год, начались «Гласность», «Перестройка», одиозная борьба с пьянством. Можно спорить о мотивах такого его поведения, но можно твердо утверждать, что понимание приближающейся катастрофы было, но четкого понимания что делать и куда идти не было. Примерно как на картине Федосеева. Вот почему я считаю его произведение аллегорией позднего СССР.
