Джейн деловита, подтянута и серьёзна.
Это привычка — жить белой вороной в стае. Джейн никогда не напишет про "розы-слёзы", и без того ей обычных проблем хватает.
Не принимая участия в разговорах (просто завидовать лень, осуждать противно),
Джейн зарывается в снежный бумажный ворох.
Скука, ни капли чудесного, сплошь рутина.
Кофту на плечики в шкаф, а наушник в ухо.
Было ли детство, и где теперь ходит детство?
Джейн холодна.
Но вы видели её кухню? Именно там настоящее чародейство.
Именно там Джейн становится настоящей.
Пляшет счастливая Джейн. От печенья крошки,
заяц ушастый, и плюшевый мягкий ящер, и занавески зелёные и в горошек.
Сливы сушёные, яблоки, вкус чак-чака, летний шалфей, можжевельник и медуница.
Ватная птица крикливая, бросив чайник, мягко взлетает и к Джейн на плечо садится.
Лампа горит, и блестят серебром приборы, грузное тело плиты оплетают корни.
Джейн навещают кентавры и мантикоры, львы и драконы — а где их ещё покормят. Джейн выбирает рецепты, как путник страны, книжку листает задумчиво и неспешно
Орки и гоблины выглядят очень странно, чтобы решить по дороге зайти в кафешку.
Звезды глазеют в окошко, такие звезды.
Травы душистые в свёртках, такие травы. Каждое утро, подтянута и серьёзна, Джейн себя тянет в дела тягачом и тралом.
Но от волос подозрительно пахнет вишней.
Днём открывается почта, а в почте — письма. "Так хорошо посидели" — виверны пишут. Хоббиты пишут: "Нормально вчера зависли".
Если вы тоже из тех, кто от быта пухнет,
или своих потерял, ведь бывает, правда.
Вы загляните, пожалуйста, к Джейн на кухню. Тут за углом.
Она, думаю, будет рада.