Что оставим мы миру?
Истории, песни, сказки.
Разлученные с небом, несбывшиеся пилоты.
Надо очень любить то, что делаешь, мой прекрасный.
Это точно не я говорю — из великих кто-то.
Что мы бросим в колодец, которого нет бездонней? Нашу детскую память изогнутой ржавой скрепкой?
Я запомнила день. В нем играли на саксофоне, было много людей, много неба, фонарик репкой.
Музыкант был в кроссовках с развязанными шнурками. Слишком маленький, слишком худой для концертных залов.
Подпевала река, берега и святые в камне. Он не видел вокруг никого, или мне казалось.
Лошадино жевали дома солнцетравный силос.
Шёл разносчик еды в растаманском смешном берете.
Сама смерть прекратилась, и время остановилось.
Музыкант превратился в минуты, часы, столетья. Слишком пестро одетый, веснушчатый.
Слишком светлый.
Забирали мелодию птицы, птенцов учили, и спускались по облаку боги, ломая ветки, и бросали монетки.
И шляпа оттенка "чили" поплыла утлой лодочкой вдаль, новогодней свечкой, мимо кленов и лип, мимо сонных котов на лавках.
А потом воспарила над городом и над речкой, пролилась незнакомым дождём, шелестящим лавром.
Я запомнила день. Головастый собор маячил, раздавали листовки, в каналах резвились утки.
Я была — этот город и музыка, этот мальчик.
Ты расскажешь мне, ктО я, когда я совсем забуду, и решу ограничить пространство зловещим кантом.
Наши строчки — они акробаты и одиночки, но спешат, чтобы слушать поэтов и музыкантов,
и над ними летит синеглазый веселый лётчик, будто пишет гудящую музыку винтовую
Завихряются тонкие петли, не рвутся петли.
Время — здесь и сейчас. Время "поздно" не существует.
Запрети мне жалеть о несделанном, неуспетом.
Помоги не сжиматься от бед и тревог пружиной. Обними и скажи — "успокойся, кусок дебила.
Ты-ж-запомнила день. В нём играли и просто жили.
А чего там ещё? Ничего не происходило.
Только голуби, шляпа и музыка вдоль проспектов, абрикосовый ветер, флажки и цветные рыбки.
Говорят, что у здания с аркой замечен некто,
говорят, он неплохо умеет играть на скрипке".