Киношедевр «Весна» (1947), пожалуй, самый роскошный – в эстетическом плане – фильм Григория Александрова, хотя, он вообще – поклонник и знаток голливудского шика, но здесь он превзошёл и самого себя, и своих американских «учителей». Это волшебный фильм-ревю, но, в отличие от большинства картин этого жанра, в нём есть, как идеологический смысл, так и потрясающий подтекст, который будет полноценно доступен большинству авторов лишь с воцарением постмодернизма. О чём это? О реальности и «клонах реальности» в пространстве смоделированной Москвы-1947 (тут я бы вспомнила «Симулякры и симуляцию» Жана Бодрийяра, но сейчас не об этом).
В этом фильме есть одна потрясающая деталь, которую нельзя не заметить, но которая сильно выбивается из мировоззренческой парадигмы советского бытия. Начну издалека, точней напомню сюжеты прошлых александровских лент. В джаз-комедии «Весёлые ребята» (1934) фигурирует некое богатое семейство (кстати, тут я пытаюсь понять, кем они были, но точно не нэпманы, ибо НЭП к 1934 году уже свернули), у толстой маман и девушки Лены есть домработница Анюта, которая потом становится звездой мюзик-холла. В «индустриальной» мелодраме «Светлый путь» (1940) замарашка Таня Морозова, становящаяся к финалу героиней труда, начинает свой путь в качестве прислуги.
В обоих вариантах служанок держат остро-карикатурные, отрицательные персонажи. Если вспомнить фильмы других режиссёров, то окажется, что наличие домработницы – это нехорошее клеймо. Допустим, Катя Иванова в «Девушке без адреса» (1957) пристраивается мыть полы к некоему начальнику бесполезной конторы, который произносит идиотскую фразу: «Масик хочет водочки». Ни один положительный герой не позволял себе «эксплуатировать» людей по хозяйству несмотря на то, что в реале это было распространено и не только у «гадов» - подруга моей мамы, дочь крупного хозяйственника, росла под присмотром домработницы и к той относились, как к члену семьи.
Домработница должна была иметь специальную расчётную книжку, а условия жизни мог проконтролировать даже местный участковый милиционер, но чаще это делали чиновники комунхоза. Но, повторюсь, в кино и литературе хозяева такой горничной-поварихи-уборщицы рисовались однозначно чёрными красками. Но вернёмся к учёной даме – Никитиной, у которой есть аж целая экономка (так в сценарии)! Причём, явно Маргарита Львовна – не из простого сословия, а, скорее всего, «из бывших». Раневская играет недалёкую, но рафинированную и образованную мадам, которая, чтобы не скучать в дороге берёт с собой «Идиота».
И пусть в эту книгу вложена фотокарточка её кавалера, тем не менее, Никитина не удивлена, что её помощница по хозяйству (которая едет на Тишинский рынок и в кооператив) взяла именно роман Достоевского. Кроме того, у Маргариты есть своя жилплощадь в двухэтажной квартире – помните лестницу, по которой бодро скатилась ошалевшая тётенька? И да – комната у неё в собственности, ибо её подлый жених на вопрос, что ему в ней нравится, ответил: «Жилплощадь… Я хотел сказать: глазки…». То есть у Ирины Никитиной - идеальной советской героини есть не просто домработница, но экономка – персонаж классом повыше.
В чём дело? Позднесталинский стиль 1945-1953 гг. был настолько приближен к имперским образцам, что в искусстве начали появляться «дореволюционные» мотивы – так, в сказке «Золушка» (1947) у канонической положительной героини есть крёстная и этот момент не вымарывается из сюжета, хотя в тех же 1930-х даже русские-народные сказки переделывали в угоду идеологии. Поэтому эталонная интеллигентка, занятая аж самим Солнцем, имела право на смешную и – добрую «фрейлину», с которой у Никитиной были, скорее, дружеские отношения. Потом, уже в эру Оттепели хозяев опять стали клеймить позором...
Zina KorZina (c)