В сериале "Её звали Никита" Дон Фрэнкс сыграл всеми любимого Вальтера, что вышло почти случайно. Изначально актёр пробовался на роль шефа, но после встречи с Джоэлом Сурноу карты легли иначе. Вместо того чтобы воспринимать это как "утешительный приз", Фрэнкс подошёл к задаче со всей серьёзностью. Он перевернул образ с ног на голову и сделал его полностью "своим".
Для книги "Внутри Первого Отдела" Дон Фрэнкс дал эксклюзивное интервью.
В твоей карьере так много всего! Ты всегда хотел играть?
Знаю, это звучит глупо, но всё это как будто кто-то спланировал. Когда меня усыновили, моя семья переехала на ферму недалеко от Ванкувера. Отец купил землю, просто потому что она была дешёвой, и он мог найти там хоть какую-то работу. Потом я пошёл в школу и участвовал в концерте, ну знаешь, где дети читают стихи, поют и танцуют. А потом какая-то женщина подошла к моим родителям и сказала, что хочет учить меня. Они спросили, чему именно, и она ответила — красноречию. Это слово сейчас нечасто услышишь, понимаешь, а ведь это важно — как правильно преподносить стихи или прозу. В общем, мои родители сказали, что у них нет денег, а женщина ответила, что если они смогут платить ей по 50 центов время от времени, то этого достаточно. Так что мы с ней стали заниматься, она записывала меня на соревнования, и я почти всегда выигрывал.
Сколько тебе было лет?
Девять. Какое-то время я продолжал заниматься с ней и участвовать в школьных постановках, а потом мы переехали, и меня перевели в другую школу. Однажды я зашёл в магазин, и какая-то женщина сказала: "Доброе утро, Дон Фрэнкс. Меня зовут миссис Критчелл. Мой муж владеет этим магазином, а я преподаю красноречие".
Получается, она знала Мюриэль?
Да, она знала Мюриэль и видела меня на соревнованиях. Она сказала, что хочет и дальше меня учить. Примерно в то же время я стал брать уроки игры на пианино. Потом это всё, конечно, ушло, но я узнал, что в городе есть театральные группы, и кто-то из участников слышал про меня. Меня стали приглашать для маленьких ролей или просили исполнить один из моих номеров, которых к тому времени накопилось приличное количество. У меня был очень хороший слух, я мог услышать что-нибудь по радио и почти сразу же исполнить.
Тогда ты научился имитировать голоса?
Этому я научился на уроках красноречия, и тогда ещё не знал, как буду разговаривать, когда вырасту — так или вот так (имитирует разные акценты и манеры речи). Это позволило мне выступать перед аудиторией с ограниченными возможностями, например, в домах инвалидов, перед слепыми, в больницах и т.п. — в общем, там, где люди не могли развлекаться стандартными способами.
Это, наверное, было очень приятно.
Самой лучшей наградой для меня было то, что мои зрители ценили, что я делаю. Я стал всё чаще выступать один, когда учился в старших классах. Долго я в школе не продержался, терпеть не мог всю эту систему. К тому моменту мне стала интересна музыка, в особенности, джаз. Он стал частью моей жизни, я начал собирать старые пластинки, и мои знакомые просто приносили мне всё, что могли найти. И, конечно, я слушал радио! Тогда были настоящие ди-джеи, они много знали об исполнителях, об истории создания песен. Я сам сделал приёмник с помощью наушников, бельевой верёвки и пары железяк. Мои родители даже не подозревали, что я слушаю радио!
Поэтому ты потом захотел работать на радио?
Да, я начал в 1950-м году, начитывал пьесы или исполнял музыкальные номера. Также участвовал в театральных постановках под открытым небом и выступал в ночных клубах. Днём исполнял водевили, а ночью — различные скетчи или музыку. Некоторые шоу начинались в 2 или в 4 часа утра. В то время мне удавалось поспать только в перерывах между выступлениями.
В то время ведь стали развиваться джаз-клубы?
Да, но большинство из них были чем-то вроде кофеен, то есть там не подавали алкоголь. Всегда можно было прийти и послушать кого-то или, если наберёшься храбрости, выйти с ними на сцену и подпеть. У меня тогда уже было своё шоу на радио, называлось 'Don Til Dawn' ("Дон до рассвета", игра слов, т.к. звуки очень похожи), я там ставил много джаза.
В видео ниже можно посмотреть, как Дон Фрэнкс исполняет джаз в группе под названием Three.
После этого тебе захотелось развивать актёрскую карьеру?
Да, в 1957 я уехал из Ванкувера, и к тому моменту уже снялся в четырёх сериалах. Я доехал до Торонто, потом оказался в Монтане, а там продал машину и сел на поезд до Нью-Йорка. В пути у одного из пассажиров случился сердечный приступ, и никто, кроме меня, не захотел даже подойти к этому человеку. Когда приехали медики, я услышал голос внутри себя, что мне нужно не в Нью-Йорк, а в Торонто. Так я и сделал: пошёл на пробы, которые продлились почти полтора часа, после чего предложения посыпались на меня, как из рога изобилия. Все вдруг узнали, кто я такой, журналисты стали писать про меня.
Тогда ты стал заниматься озвучкой?
Да, озвучивал драмы, документальные фильмы и прочее. В то время это направление только начинало развиваться. В Торонто было много джаз-клубов, и я там, естественно, пел. Там же я познакомился с Ленни Бро, одним из лучших гитаристов в мире. Я много снимался, работал с потрясающими режиссёрами и продюсерами того времени. Некоторые мои знакомые из Ванкувера помнили меня и были рады, что моя карьера так хорошо складывается.
Получается, что двери в мир шоу-бизнеса как будто сами открылись перед тобой?
Не совсем. Некоторые критики считали, что я распыляюсь по пустякам. Помню, как кто-то в Лос-Анджелесе сказал мне, что я не смогу делать всё сразу, и не стоит пытаться. А потом провалилось моё первое шоу на Бродвее, и это было что-то! Постановка называлась "Келли", и работали над ней Герберт Росс (до этого он снял "Поворот винта") и Джозеф Левин. Я играл главную роль, и вся наша труппа выложилась по полной, но спектакль мы сыграли только один раз. Это был оглушительный провал! В основном, из-за того, что бродвейские критики не поняли, почему кинорежиссёры вдруг полезли на их территорию, они не ожидали такого.
Это как-то повлияло на твою карьеру?
Не особо. Про меня писали только положительное, критики обошли меня стороной.
В 1968-м ты снялся в первом полнометражном фильме, "Радуга Финиана" Фрэнсиса Форда Копполы с Фредом Астером. Тебе, наверное, казалось, что мечта сбылась?
Это было просто потрясающе! Фред Астер — удивительный и очень добрый человек. Стояла невероятная жара, и все на съёмочной площадке, от режиссёра до оператора, спрашивали у Фреда, понравилась ли ему сцена, доволен ли он результатом. Если он говорил нет, приходилось начинать заново, и все танцоры тут же принимались жаловаться. Им было по 20-30 лет, а Фреду — 70, и он готов был переснимать одну сцену по 4-5 раз.
Что привело тебя обратно в Канаду?
Моя дочь, Кри Саммер, родилась в Голливуде и часто болела. Я спросил у доктора, почему у неё постоянно течёт нос или слезятся глаза, и он ответил, что это из-за смога, но скоро её тело привыкнет. Я подумал: "Ну уж нет!" И мы всё продали, буквально всё, что у меня было — пластинки, книги, мебель. Даже устроили ритуальное сожжение того, что никто не купил. Я купил фургон и отвёз семью туда, где мы поженились с Лили, в резервацию "Красный фазан" в Саскачеване (Канада).
Я слышал, что ты построил дом собственными руками. Это правда?
Не совсем. Мы восстановили старую постройку, которая уже находилась на территории. Она принадлежала бабушке Лили. Там не было ни электричества, ни воды, ни света — ничего! Только печка. Всё лето приходилось заготавливать дрова на зиму. Если к середине у зимы у кого-то оставался целый дровник, или хотя бы наполовину заполненный, индейцы называли такого богачом (смеётся). Важно было иметь острый топор. Тут всё, как в шоу-бизнесе: если ты поддерживаешь свой талант в хорошем состоянии, если у тебя "острый топор", то ты обязательно нарубишь дров.
Тот период стал для тебя поворотным?
Я многому научился. Во мне как будто всегда уживалось сразу несколько людей. Я перенял некоторые черты у битников и у богемы 60-х, знаешь, всегда смотрел на политиков как на людей, которые заставляют других делать то, что они не хотят. В резервации нас как бы "усыновили", разрешили участвовать в обрядах, например, медитировать в "парных", исполнять приветствие солнцу и так далее. Нам не просто дали индейские имена, как многим политикам ради "галочки", а мы стали настоящими индейцами. Моё второе имя — это Железный Бык (Iron Buffalo), моя жена Лили — "Красный Орёл" (Red Eagle), а детей зовут Кри Саммер и Рэйнбоу Сан.
Продолжение читайте в следующей статье.